В этот день кухня Тани перестала быть местом для приготовления полезных завтраков и лёгких ужинов. Она превратилась в филиал кондитерской фабрики после небольшого взрыва.
Идея возникла у Вани, когда он листал книгу сказок с картинками.
— Тётя Таня, а давай сделаем пряничный домик! Как у бабушки! Она с мамой всегда делала!
Таня, чей кулинарный опыт заканчивался на варке яиц и приготовлении салатов по строгой схеме «калории/белки/жиры», на мгновение замерла в ужасе. Пряничный домик. Это же архитектура. Кондитерская инженерия. Но свет в глазах мальчика был таким же тёплым и настойчивым, как запах шарлотки из чайной Андрея.
— Хорошо, — сказала она, и слово это уже было скорее вызовом самой себе. — Но только если мы всё делаем по-настоящему. С нуля.
Они нашли рецепт в интернете. «Имбирное тесто для пряничного домика». Ингредиенты были просты: мука, мёд, масло, пряности. Процесс — нет.
Катастрофа началась с того, что Ваня, помогая насыпать муку, чихнул прямо в пакет. Облако белой пыли осело на нём, на Тане, на столе, на полу.
— Ничего, — скрипя зубами, сказала Таня, вытирая лицо. — Это творческий беспорядок.
Замешивание теста превратилось в битву. Оно было тугим, упрямым, не желающим собираться в гладкий шар. Таня, привыкшая командовать отчётами, впервые в жизни отдавала приказы куску теста, и оно её не слушалось. Ваня, обсыпанный мукой как маленький мельник, пытался помочь, вдавливая в массу свои крошечные кулачки.
— Давай вместе! — сказала она, и они, смеясь, оба упёрлись в липкую массу. И — о чудо! — оно поддалось. Стало эластичным, тёплым, послушным.
Пока тесто «отдыхало» в холодильнике (Таня с удивлением узнала, что у теста бывает отдых), они сделали выкройки для домика из картона: четыре стены, две половинки крыши. Потом раскатывали. Таня стремилась к идеальной геометрии. Ваня, раскатывая свой кусок, создал что-то, напоминающее скорее географическую карту с горными хребтами.
— Это будет сад вокруг домика, — с важностью заявил он. — С холмами.
Выпечка наполнила квартиру таким божественным ароматом, что, казалось, сам воздух стал съедобным. Пряный, тёплый, уютный. Имбирные фигурки — звёздочки, ёлочки, человечки — и части домика золотились в духовке. Ваня прилип носом к стеклу, наблюдая, как они «растут».
Потом наступил самый ответственный этап — сборка и украшение. Таня приготовила цемент из сахарной пудры и яичных белков. Домик надо было скрепить. Это было похоже на строительство реального здания во время землетрясения. Стены упрямо не желали стоять ровно. Крыша съезжала.
— Он просто… оригинальный, — сказала Таня, отчаянно пытаясь придержать одну стену, пока Ваня намазывал на стык сладкий «клей». — В архитектуре это называется «деконструктивизм».
В итоге домик получился. Он стоял. Немного заваливался набок. Одна стена была чуть выше другой. Крыша напоминала не аккуратный треугольник, а шапку-ушанку после метели. Но он стоял! И в своей кривизне был бесконечно мил и трогателен.
Теперь — украшения. Они сделали разноцветную глазурь — белую, розовую, зелёную, жёлтую — и разлили по кондитерским мешочкам, которые Таня смастерила из обычных файлов для документов, отрезав уголок. Она показала Ване, как надо «рисовать» глазурью: нажимай — веди линию.
И он погрузился в процесс с сосредоточенностью тибетского монаха. Кончик его языка снова высовывался от усердия. Он украшал крышу «черепицей» из белых точек, наносил на стены витиеватые узоры, которые в его представлении, видимо, были резьбой по прянику. Окна обрамлял «иней», на дверь прилепил жёлтую «ручку»-каплю. Пряничных человечков он разрисовал с особой любовью, наделив каждого уникальным набором цветных пуговиц и выражением «лица».
Таня в это время пыталась создать что-то похожее на снег из кокосовой стружки и «сугробы» из взбитых сливок. Кухня к концу работы выглядела как после праздничного салюта. Мука на шкафах, капли глазури на столе, по полу были разбросаны крошки, а на лице у Вани красовалась розовая полоса, как у индейца.
Но когда они поставили готовый домик на середину стола и отступили на шаг, чтобы оценить — дыхание перехватило. Это было не кондитерское изделие, а настоящее чудо. Их чудо. Кривое, наивное, щедро украшенное, пахнущее детством и пряностями.
— Надо сфотографировать для мамы! — воскликнул Ваня.
Они позвонили Любе. Ваня с восторгом рассказывал про каждый этап. Люба, глядя через экран на их творение и на их перепачканные, сияющие лица, смеялась до слёз.
— Красота неописуемая! Вы — молодцы! Тань, ты гений! — хвалила она. Потом голос её стал тише, задумчивее. — Представляешь, мама звонила. Опять спрашивала, как ты. «Высыпается ли Танюша? Морозы в этом году сильные, она тепло одевается? Не забывает ли есть нормально?» — Люба сделала паузу, давая словам просочиться в сознание сестры. — Они просто не умеют говорить то, что чувствуют. Боятся лишним словом обидеть или оттолкнуть. Как, знаешь… — она слегка замялась, — как и ты иногда.
Эти слова повисли в воздухе, смешавшись с запахом имбиря. Они не укололи, а мягко обняли. Таня молча кивнула. Она поняла. Защитная броня молчания, которую она носила годами, была той же, что и у её родителей. Просто с обратной стороны баррикады. Все они боялись. Боялись показаться навязчивыми, боялись быть непонятыми, боялись новой боли. И от этого молчали, копя обиды и нежность в одном котле.
После звонка Таня долго сидела, глядя на пряничный домик. Потом взяла телефон. Она сняла домик со всех ракурсов: общий план, крупно — разрисованная Ваней дверь, их с ним совместное селфи на фоне кухонного апокалипсиса, его сияющее, перемазанное глазурью лицо. Она выбрала лучшие кадры, кое-что подкорректировала (не убрала беспорядок, нет, он был частью истории) и впервые за долгие-долгие месяцы выложила это в соцсети. Кусочек своей новой жизни. С подписью: «Пряничная архитектура с соавтором. Деконструктивизм, глазурь и море счастья. #новогодниечудеса #семья».
Это был её маленький шаг через баррикаду. Шаг навстречу.
И почти сразу пришло уведомление. Лайк и комментарий. От Андрея.
«Выглядит фундаментально и очень душевно. Вижу авторский почерк в отделке фасада (маленькие ручки?) Кстати, в нашей чайной сегодня особый имбирный сироп, очень в тему. Заходите, если будете в нашем районе».
Сердце ёкнуло глупо и приятно. Она ответила: «Спасибо) Автор фасада действительно выдающийся. И очень горд собой. Насчёт сиропа — обязательно учтём».
Так началась их переписка. Короткая, лёгкая, как снежинка. Он прислал фото новой книги, появившейся на полках — старинный сборник зимних сказок. Она — фото Вани, засыпающего на диване с пряничным человечком в руке. Он спросил, как Люба. Она поинтересовалась, не сложно ли одному управляться с чайной перед праздниками. Это не был флирт. Это было… узнавание. Ощущение, что кто-то там, за экраном, видит не только её успешную внешнюю оболочку, но и этот кривой пряничный домик, и цену, которую она за него заплатила (в виде генеральной уборки, которая ещё предстояла). И находит это важным. Интересным.
Перед сном, убирая последствия кулинарного безумства, Таня чувствовала легкую усталость. Но на её лице играла неуловимая улыбка. Она думала о словах Любы. О тёплом, заботливом вопросе матери. О лайке и сообщении от Андрея. О том, что делиться кусочками своей жизни, даже такими липкими и неидеальными, — не страшно. А наоборот — тепло возвращается. Умножается.
Она заглянула в комнату. Ваня спал, сжимая в руке раскрашенного пряничного человечка. На столе в центре кухни, под мягким светом лампы, стоял их домик. Немного кривой, бесконечно милый. Крепость, построенная из муки, мёда и общего смеха. И ей казалось, что в этой сладкой, хрупкой постройке куда больше прочности и дома, чем во всех её безупречных, но пустых стенах.
Меня зовут Ольга Усачева, это 8 глава моей новой истории "Успеть до Нового года"
Как купить и прочитать мои книги целиком, не дожидаясь новой главы, смотрите здесь