Предыдущая часть:
Юлия слушала, и в голове крутились обычные в таких случаях мысли: почему Андрей, за какие грехи на него свалилась такая напасть? Она уж точно ему ничего плохого не желала. Она снова подключилась к словам врача, который рассказывал о специализированных центрах для таких инвалидов, воодушевлённо повторял, что лично знаком с двумя паралимпийцами, выигравшими золото на международных соревнованиях с подобным увечьем. Юлия жестом остановила этот поток, сухо пообещала.
— Не волнуйтесь, доктор, — сказала она, складывая руки на коленях. — Речь не идёт о том, чтобы отправить Андрея в реабилитационный центр для инвалидов, пусть он сначала поправится, тогда картина его положения станет яснее, давайте не будем забегать вперёд.
Врач осёкся, странно посмотрел на Юлию, неопределённо хмыкнул.
— Хорошо, как скажете, — ответил он, закрывая карту. — Время всё расставит по местам.
Люда не выполнила обещание, не вернулась в больницу. Сначала она не появилась в оговорённое время, потом долго не отвечала на звонки Юлии, видимо, размышляла и принимала решение, как позже поняла для себя Юлия. Трудный разговор двух женщин, деливших одного мужчину, состоялся позже. Люда безапелляционно заявила с самого начала.
— Как только твой Андрюха появился на моём пороге, жизнь с ним не показалась медом, — произнесла она, глядя в сторону. — Одно дело редкие встречи, совсем другое — общий быт, совместное проживание показало, что я не готова к подобию семейных отношений с борщами и котлетами, не люблю стирать и гладить мужские вещи, пропахшие потом после физической работы, раздражают разбросанные по квартире мелочи, чужие предметы гигиены в ванной комнате. Мы так и не стали близкими людьми, Юлия, — продолжила она, нервно теребя край одежды. — Так что забирай обратно своего мужа, мне заботы об инвалиде как-то не нужны, окончен наш с Андрюхой роман, да и с другим мужчиной я в соцсетях познакомилась, пока ведём активную переписку, но уже обсуждаем личную встречу.
Бывшая самая близкая подруга, выдвинув все аргументы, медленно уходила по больничному дворику, где они говорили. Юлия ничего не сказала напоследок, просто осознала: на сей раз многолетней дружбе пришёл окончательный конец, эту разбитую чашку ничем не склеить. Ей нужно думать, как жить дальше, что делать с мужем, который теперь оставался только на её попечении.
Юлия покопалась в своих ощущениях после очередного предательства подруги — чувство было примерно таким: это всё происходит не с ней. Андрей на этом свете больше никому не нужен, а значит, надо придумывать, на что им жить, как его лечить дальше, как восстанавливать. Мысли о том, чтобы бросить бывшего, любившего погулять на стороне, её не посещали. Есть же общечеловеческие ценности: добро, милосердие, всепрощение, или современный мир, мчащийся по рельсам прогресса, уже забыл о таких добродетелях.
Она стала перебирать варианты. Его родители — рассчитывать на них не приходится, они из тех, кто раз и навсегда отпускает ребёнка из родного гнезда, быстро привыкая к мысли, что он дальше сам построит свою жизнь. Живут на другом конце страны, за годы брака Юлия даже не видела их в глаза, только скупые звонки на день рождения и Новый год. Этот отрезанный кусок больше не имел шанса стать частью целого.
Подработка Андрея — она уже пыталась найти следы трагедии на той стройке, служившей декорациями для съёмок. Какой-то пьяненький сторож таращил на неё удивлённые глаза.
— Что вы, барышня, — бормотал он, почёсывая затылок. — У нас тут отродясь никаких съёмок не было, это ваш муж что-то перепутал?
Полиция — она и там побывала. Служащий с капитанскими погонами был вежлив и внимателен, сразу веско заявил.
— С больницы никаких сообщений о возможном преступлении не поступало, — объяснил он, просматривая бумаги. — Для того чтобы возбудить уголовное дело о халатности в технике безопасности, нужно заявление от потерпевшего, а он пока без сознания, будет официальное заявление — будет и расследование.
В сухом остатке после всех попыток добиться справедливости возникло стойкое ощущение: судьба потенциального инвалида и его молодой жены, дежурившей у постели, мало кого вокруг беспокоит. Юлия была уверена, что представители кинокомпании её опередили, выпустили коррупционные щупальца, окутав ими и больницу, и полицию, но доказательств не было. Андрей всё так же лежал в коме, врачи честно суетились в рамках обязанностей, всё шито-крыто, тихо и почти спокойно.
После чёрной полосы, как говорит народная молва, всегда появляется серая, а потом она светлеет. Постепенно начали меняться обстоятельства и у Андрея с Юлиями. Он вышел из комы. Она ко многому приспособилась. В глазах Андрея не было удивления, когда он пришёл в себя, как он сам пояснил, он слышал всё или почти всё, что тихо рассказывала ему Юлия, сидя у кровати. Она намеренно не стала пугать его историями об уходе Люды, сказала, что сама так сильно скучала по нему, что настояла на смене женского караула у постели, прогнала любовницу, заявив права законной жены. По лицу Андрея было непонятно, поверил он или нет. Он сильно изменился, не только внешне, но и внутренне: на стену лез один мужчина, после комы очнулся другой.
Этот другой ни о чём не спрашивал врачей, словно их обходы его не касались, по инерции ел, терпел уколы и капельницы, автоматически отвечал на вопросы, как бездушный робот. Через пару недель Юлии понадобилось под вечер отлучиться из больницы — она давно притащила в палату ноутбук, работала в свободные минуты, а тут нужна была встреча с клиентом. Её идея дизайна интерьера для выставочного павильона модного художника была слишком смелой, поэтому она решила сначала показать наброски заказчику. Она так давно не выбиралась из больничных стен, что от свежего воздуха совсем захмелела. Беседа с клиентом, одобрившим наработки, затянулась: после крепкого кофе и пирожных последовало вино, потом партнёр подвёз её до больницы на такси. Время было за полночь.
Юлия на цыпочках прокралась в палату, думая, что Андрей давно спит — ему всё ещё кололи на ночь успокаивающие и обезболивающие. В помещении её встретила полная искусственная тишина. Андрей спал, но как-то неестественно. Юлия сразу забила тревогу. Спустя три часа в ординаторской шли большие разборки: вопрос стоял один — кто дал тяжелобольному неходячему пациенту пузырёк с сильным снотворным? Если бы Юлия не вернулась вовремя, спасти Андрея было бы невозможно. Дежурный врач, медсёстры, нянечки — все ушли в отказ. Вызванный среди ночи заведующий отделением пообещал, что завтра подаст заявление в полицию для расследования.
Услышав о полиции, виновница нашлась: та самая медсестра, что преграждала Юлии путь в палату, размазывая слёзы по лицу, призналась.
— Он так сильно на бессонницу пожаловался, — всхлипывала она, вытирая руки о халат. — Я и не подумала, что такое сотворит, сказал, что не хочет жену беспокоить, что не помогает то снотворное, которое врач выписал, я с ним своим лекарством и поделилась, он только попросил никому не говорить, вот я и промолчала о нашем разговоре, он же бедный, в такую историю с позвоночником попал, разве с таким будешь хорошо спать? Простите меня, дуру.
Когда Андрей окончательно пришёл в себя, Юлия затеяла с ним трудный разговор.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, садясь ближе. — Жизнь опостылела или хочешь, чтобы я от тебя ушла, раздражаю?
— Хочу, чтобы ты ушла, исчезла, — ответил Андрей, глядя в потолок. — Не раздражаешь, но жалость твоя мне не по душе, я же не мужик теперь, ты этого не понимаешь, мало того что инвалид на коляске, так ещё и бесполезный, я говорил с врачом, шансов, что я снова стану полноценным мужчиной, крайне мало. Не нужна тебе такая жизнь, Юлия, обещаю, что таких поступков больше не будет, но ты соберёшь вещи и уйдёшь раз и навсегда.
Она выслушала его, не проронив ни слова, а потом спокойно занялась подготовкой подноса с едой. Ответила только через некоторое время, когда уже разложила порции.
— Уходить от тебя или нет, позволь мне самой решать, — произнесла она, ставя поднос на столик. — С места не сдвинусь, пока тебя не поставлю на ноги, даже не надейся на такое, а там будем смотреть, для чего нам судьба такое испытание подкинула — может, верность проверить у обоих или характер закалить посильнее. Всё от нас с тобой зависит, видно, настало время расплачиваться по каким-то жизненным счетам, — продолжила она, поправляя подушку за его спиной. — Я готова к этому, а ты со мной или спрячешься?
Андрей молчал, уставившись в окно. Юлия не представляла, что творится в его голове, и пока не расспрашивала ни о чём. Скоро их выпишут из больницы, врачи уже ничем больше помочь не смогут. И что остаётся? Смириться с тем, что всё вчерашнее превратилось в воспоминания, завтрашнее пока только планы и мечты, сбудутся ли они — кто знает. Значит, нужно ценить сегодняшний день, и Юлия не собиралась портить его ни себе, ни мужу. Любовь бывает разной, внутри неё теперь скопилось много тепла и жалости к Андрею. Может, она совершает ошибку, помогая ловеласу, который не раз её предавал, но кто вправе её судить за это? Каждый сам кузнец своего счастья.
После всего пережитого Юлия и Андрей начали новую жизнь. Прошло несколько месяцев, и в их повседневность неожиданно вошёл мальчик Рома, который опять удрал из детского дома, воспользовавшись своим маленьким ростом и худобой. Через узкую щель в заборе, которую сторож дядя Игнат ещё не заметил и не заделал, мог проскочить далеко не каждый. Он направился в парк, где следил за двумя людьми: мужчиной в инвалидной коляске и женщиной, сосредоточенно катившей эту коляску по аллее. Что тянуло его сюда, как магнитом? Ответ прост: он знал эту женщину, видел, как она оформляла в их детском доме игровую комнату и площадку с аттракционами, потом долго пила кофе с директрисой. Ромкино любопытство не знало границ, он, конечно, расспросил ребят, кто такая эта дама, которая ведёт себя как своя в доску — чужие здесь так не расхаживают.
Мальчишки посмеивались над ним.
— Так это же Юлия, дизайнер из наших бывших, — объяснили они, толкаясь локтями. — У неё, как и у тебя, родители в аварию когда-то попали, она потом здесь жила, только у неё никого не осталось, а твой отец инвалидом стал, запил и уже давно не появляется, после того как его родительских прав лишили.
За стенами детского дома всегда царил свой мир, где не было секретов друг от друга. Вот и сейчас Рома ушёл на "задание", а ребята его прикрывали — расплата пять порций мороженого. Он проверил деньги в кармане, для порядка даже достал купюру в пятьсот рублей, понюхал её и посмотрел на просвет против солнца. Эти манипуляции привлекли внимание стайки подростков, они окружили его молниеносно, ощетинившись.
— Что, малыш, без мамки и папки один гуляешь? — спросил один из них, подходя ближе. — Не знаешь, на что потратить свою заначку, так мы тебе поможем, истребим её на пачку сигарет, тут даже на пару самых дорогих хватит, ты же не против?
Щуплый Рома в свои двенадцать лет выглядел от силы на восемь-десять, где ему справиться с этой компанией? Он медленно отступал к дереву, чтобы ствол прикрыл спину — тогда сзади не подойдут, чтобы ударом по голове сбить с ног. Пара лет в детском доме научила его и не таким хитростям. Жалко было только одного: сейчас он расстанется с деньгами, которые собирали всей компанией, потом меняли у нянечки, им очень хотелось принести товарищам мороженое. С детства привык: обещал — надо выполнять.
Рома не догадывался, что попал в поле зрения Юлии — привычка наблюдать за скоплениями подростков и детей зародилась у неё ещё в детском доме. На своей шкуре она знала: такие компании не всегда настроены дружелюбно, ищут приключений, и хорошо, если просто от скуки, а не нацелились на что-то криминальное. Отчаянный мальчишка-забияка защищался дерзко, Юлия сразу вспомнила, как они с Людой в похожих ситуациях становились спина к спине, не подпускали обидчиков, не показывали страха — вот как он сейчас, опираясь на ствол тополя.
Поставив коляску с Андреем в теньке, она без колебаний подошла к разгорячённой компании, сразу увидела, что мальчишка держит в руках купюру, пытаясь её сохранить.
— Сынок, тебя только за смертью посылать, — произнесла она, подходя ближе. — Мы так с отцом булочки и молоко совсем не дождёмся, а ты же знаешь, у него еда как лекарство, всё по расписанию.
Рома подыграл ей мастерски.
— Мам, да что ты ругаться сразу? — ответил он, пряча деньги в карман, подыгрывая незнакомке, чтобы отпугнуть хулиганов. — Я приятелей встретил, заболтались, будет тебе сейчас и молоко, и хлебушек, я мигом сгоняю.
Подростки отступили от мальчишки: одно дело прессовать одиночку, другое — связываться с тем, за кого родители вступятся. Рисуй потом объяснительные в полиции, иные мамаши за своих чад таких чад раздадут, глазом не моргнут. Вот и у этой вид какой-то решительный, таких лучше обходить стороной, хлопот меньше. Юлия по-хозяйски обняла Рому за плечи, спросила.
— Ну рассказывай, милый человек, чего один бродишь на вечер глядя? — произнесла она, отходя с ним в сторону. — Где твои родители, им что, совсем не до тебя, такого маленького одного в парк отпускать гулять?
Роман насупился, зашмыгал носом, начал свой заученный монолог.
— Мама погибла, отец инвалид, пьёт беспробудно, обо мне и не вспомнит, — объяснил он, глядя в землю. — Его уже родительских прав лишили.
— Так что же, за тобой присмотреть некому? — живо заинтересовалась Юлия. — Дедушки, бабушки, другие родственники разумные имеются?
— Нет у меня никого, детдомовский я, Юлия, — ответил он, поднимая глаза.
Продолжение: