– Полина, ну как ты можешь так говорить? – голос Тамары Ивановны в трубке дрогнул, будто её смертельно обидели. – Я же не прошу ничего сверхъестественного. Просто приехать в субботу, помочь по хозяйству… Я одна не справляюсь, спина ноет, ноги не держат.
Полина отложила телефон на стол и посмотрела в окно. За стеклом октябрьский дождь лениво стучал по подоконнику, а в комнате пахло свежезаваренным чаем с мятой. Ей вдруг стало холодно, хотя батарея работала исправно.
– Тамара Ивановна, – сказала она спокойно, стараясь не повышать голос, – я работаю пять дней в неделю. В субботу у меня Артём на кружок, потом уборка в нашей квартире, стирка, готовка на неделю вперёд. Я физически не успеваю.
В трубке повисла пауза. Потом послышалось тяжёлое дыхание.
– А Леночка, между прочим, дома сидит, – добавила Полина, чувствуя, как внутри всё сжимается от предчувствия новой волны. – Она же не работает. Почему бы ей не помочь вам?
– Леночка плохо себя чувствует, – тут же отозвалась свекровь, и в голосе её появилась привычная стальная нотка. – У неё мигрени, давление скачет. Врачи сказали покой. А ты молодая, здоровая…
Полина закрыла глаза. Вот уже три года, как они с Сергеем поженились, и три года Тамара Ивановна живёт с Еленой – своей дочерью от первого брака – в трёхкомнатной квартире на окраине. Квартира большая, старая, с высокими потолками и вечными сквозняками. И три года Полина раз в две-три недели приезжает туда «помочь». Сначала это было «по дружбе», потом «по семейному долгу», а теперь уже просто «потому что так надо».
– Я в прошлый раз приезжала две недели назад, – напомнила Полина. – Пылесосила, мыла окна, перебирала шкафы. Вы тогда сказали, что всё, больше не надо до весны.
– До весны? – Тамара Ивановна фыркнула. – А кто мне сейчас полы помоет? Кто холодильник разморозит? Леночка не может наклоняться, у неё остеохондроз. А я одна… ты же видишь, как я одна…
Полина представила, как свекровь сидит в своём любимом кресле-качалке, закутанная в шерстяной платок, с чашкой чая в руках, и смотрит телевизор. И рядом, в соседней комнате, Лена – тридцатипятилетняя здоровая женщина – листает ленту в телефоне или смотрит сериалы. Она никогда не работала. Официально – «по состоянию здоровья». Неофициально – потому что мама всё делает за неё.
– Тамара Ивановна, – Полина сделала глубокий вдох, – я очень вас уважаю. И люблю. Но я не могу больше приезжать каждые выходные. У меня своя семья, свой дом, свой ребёнок. Я не обязана содержать ваш быт.
– Содержать? – голос свекрови поднялся на полтона. – Это я, между прочим, Сергея одна поднимала! Это я ему всё дала! А ты…
Полина нажала отбой. Руки дрожали. Она стояла посреди кухни, глядя на телефон, будто он мог укусить. Потом медленно выдохнула и пошла варить себе ещё чаю. Пальцы всё ещё подрагивали.
Вечером, когда Сергей вернулся с работы, она встретила его в коридоре. Он снял куртку, поцеловал её в щёку, как всегда, и пошёл на кухню.
– Мама звонила? – спросил он, наливая себе воды.
– Звонила, – Полина прислонилась к дверному косяку. – Просила в субботу приехать. Говорит, одна не справляется.
Сергей кивнул, будто это было само собой разумеющееся.
– Ну поехали, – сказал он просто. – Поможем. Я тоже поеду, окна доделаем, полки повешу.
Полина посмотрела на него внимательно. Он был хороший. Добрый. Всегда готов помочь. Но при этом будто не замечал, что помощь требуется только в одну сторону.
– Сереж, – сказала она тихо, – а почему мы всегда едем к твоей маме? А она ни разу не приехала к нам. Ни разу не предложила посидеть с Артёмом, чтобы мы могли вдвоём куда-нибудь сходить. Ни разу не сказала: «Полина, ты устала, посиди, я сама всё сделаю».
Сергей поставил стакан и повернулся к ней.
– Полин, ну ты же знаешь маму. Она привыкла, что всё вокруг неё. И Ленка… она правда болеет.
– Она не болеет, – Полина покачала головой. – Она просто не хочет ничего делать. И твоя мама ей в этом потакает. А я… я уже не хочу быть той, кто всегда приезжает, всегда моет, всегда готовит, всегда молчит.
Сергей нахмурился.
– Ты что, предлагаешь бросить маму одну?
– Я предлагаю, чтобы каждый отвечал за свой дом, – сказала Полина. – У нас свой. У них свой. И я не хочу больше быть бесплатной домработницей.
Он долго смотрел на неё. Потом подошёл и обнял.
– Я поговорю с ней, – сказал он тихо. – Обещаю.
Полина уткнулась ему в плечо. Она знала этот тон. «Поговорю» у Сергея означало «скажу, что всё нормально, и ничего не изменится».
На следующий день Тамара Ивановна позвонила снова. Уже не просила – требовала.
– Полина, я всё поняла, – голос её был твёрдый, как будто она приняла решение за всех. – Ты приедешь в субботу. И не спорь. Я уже Леночке сказала, что ты будешь. Она даже торт испечёт, чтобы тебя порадовать.
Полина сжала телефон так, что побелели пальцы.
– Тамара Ивановна, – сказала она спокойно, – я не приеду. И больше не приеду. Пока вы с Еленой не начнёте решать свои вопросы сами.
– Это как это – не приедешь? – свекровь явно не ожидала такого поворота.
– А вот так, – Полина почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло, будто долго натянутая струна наконец лопнула. – Я не ваша прислуга. И не обязана убирать за взрослой здоровой женщиной, которая просто не хочет шевелиться.
– Ты… ты… – Тамара Ивановна задохнулась от возмущения. – Сергей знает, что ты так со мной разговариваешь?
– Сергей знает, – ответила Полина. – И если он хочет, чтобы я продолжала уважать его мать, то пусть объяснит вам, что у каждого человека есть право на свою жизнь. И на свои выходные.
Она положила трубку. Сердце колотилось. Но впервые за долгое время Полина почувствовала – не вину. А облегчение.
Вечером Сергей пришёл домой раньше обычного. Лицо у него было напряжённое.
– Мама звонила, – сказал он, не снимая куртки. – В слезах. Говорит, ты её оскорбила. Сказала, что больше не хочет тебя видеть.
Полина посмотрела на него спокойно.
– А ты что ей ответил?
– Я… я сказал, что разберусь, – он отвёл взгляд.
– Разберись, Сереж, – сказала Полина. – Только теперь уже по-настоящему. Потому что если ты сейчас поедешь к ней мириться и опять всё спустишь на тормозах, то в следующий раз она позвонит уже не мне. А тебе. И скажет: «Сынок, привези жену, пусть полы помоет». И ты поедешь. И привезёшь. Как всегда.
Сергей молчал. Потом медленно снял куртку и повесил её на вешалку.
– Я не поеду, – сказал он тихо. – В этот раз не поеду.
Полина посмотрела на него. В его голосе было что-то новое. Неуверенность. Но и решимость.
– Правда? – спросила она.
– Правда, – кивнул он. – Я устал быть между вами. И устал, что ты всегда молчишь. Пора мне самому сказать маме пару слов.
Он прошёл на кухню, налил себе воды и долго стоял у окна, глядя на дождь.
А Полина впервые за долгое время почувствовала – может быть, всё-таки что-то изменится.
Но она ещё не знала, что Тамара Ивановна уже придумала новый план. И что в субботу утром у их двери появится не просто свекровь с упрёками. А Елена. С чемоданом. И со словами: «Мама сказала, что я теперь буду жить у вас. Чтобы ты, Полина, наконец-то почувствовала, что такое настоящая семья».
– Полина, открой, пожалуйста! Это я, Лена! – голос за дверью был жалобный, будто котёнка на морозе забыли.
Полина замерла в коридоре с полотенцем в руках. Суббота, девять утра. Артём ещё спал, Сергей ушёл в душ, а она только собралась постирать форму сына к понедельнику. И вот – стук. И знакомый голос золовки, которую она видела за последние пять лет от силы раз десять.
Она подошла к двери, посмотрела в глазок. На площадке стояла Елена. В ярко-розовом пуховике, с огромным чемоданом в цветочек и маленькой сумкой через плечо. Лицо бледное, под глазами тёмные круги – будто всю ночь не спала.
Полина открыла дверь на цепочку.
– Лена? Что случилось?
– Мама меня выгнала, – Елена всхлипнула так натурально, что даже Полина на секунду поверила. – Сказала, что я дармоедка, и чтобы я к тебе ехала. Что ты теперь будешь за мной присматривать, раз такая правильная.
Полина почувствовала, как внутри всё похолодело.
– Подожди-ка, – сказала она тихо. – Заходи.
Елена втащила чемодан в прихожую и тут же обессиленно опустилась на пуфик.
– Я не знаю, что делать, Поля, – она достала платок и промокнула совершенно сухие глаза. – Мама вчера целый вечер мне выговаривала. Что я ничего не делаю, что ты ей отказала в помощи, что я должна у тебя пожить, чтобы ты поняла, как тяжело с больным человеком.
Полина закрыла дверь. Стояла и смотрела на этот чемодан. На молнию, которая еле-еле застёгнута. На наклейки с курортов, куда Лена ездила каждое лето – на мамины деньги, естественно.
– Лен, – сказала Полина спокойно, – ты здорова?
Елена подняла на неё удивлённые глаза.
– В смысле?
– В прямом. Ты можешь встать, пройтись, поднять руки, нагнуться? У тебя ничего не болит прямо сейчас?
– Ну… спина иногда, – Лена замялась. – И голова. И давление…
– А когда ты последний раз у врача была?
– Да я… постоянно хожу, – Елена отвела взгляд.
Полина вздохнула.
– Лена, я сейчас позову Сергея. И мы все вместе разберёмся. Но чемодан пока оставь в коридоре.
Она пошла в ванную, постучала.
– Сереж, выйди, пожалуйста. У нас гостья.
Сергей вышел с полотенцем на бёдрах, волосы мокрые.
– Кто приехал?
– Твоя сестра. С вещами. Говорит, мама её выгнала ко мне на перевоспитание.
Лицо Сергея вытянулось. Он молча прошёл в коридор.
– Лен? Ты чего?
Елена тут же бросилась к брату.
– Сереженька, мамка меня выгнала! Сказала, что я тебе в тягость буду, а Полина пусть теперь со мной мучается! Я всю ночь не спала, плакала…
Сергей посмотрел на чемодан, потом на сестру, потом на Полину. И в его глазах Полина впервые увидела не растерянность, а злость.
– Так, – сказал он твёрдо. – Сейчас одеваюсь – и едем к маме. Все вместе. Разбираться.
– Не надо! – Елена схватила его за руку. – Она меня обратно не пустит!
– Пустит, – отрезал Сергей. – Или я сам её чемоданы вынесу на площадку. Выбирай.
Через час они уже стояли втроём у двери Тамары Ивановны. Елена с чемоданом, Сергей с каменным лицом, Полина – молча, но внутри всё кипело.
Свекровь открыла сразу, будто ждала.
– О, вся семья в сборе, – сказала она с лёгкой улыбкой. – Заходите.
В квартире пахло пирогами. На столе уже стоял чайник, чашки расставлены. Как будто не скандал, а плановое чаепитие.
– Мама, – начал Сергей без предисловий, – это что за цирк?
– Какой цирк? – Тамара Ивановна удивлённо подняла брови. – Я просто показала Леночке, что в жизни бывает по-разному. Раз Полина считает, что моя дочь здорова и может всё сама – пусть попробует. Пусть поживёт у вас месяц-другой. Посмотрим, как Полина справится.
Полина почувствовала, как кровь прилила к щекам.
– Тамара Ивановна, – сказала она тихо, но каждый мог услышать, – вы сейчас играете в очень опасную игру. Вы взяли взрослую здоровую женщину и пытаетесь сделать из меня виноватую. Это манипуляция. И я в неё больше не играю.
– Какая ещё манипуляция? – свекровь всплеснула руками. – Я мать! Я имею право!
– Вы имеете право на уважение, – сказала Полина. – Но не на то, чтобы разрушать чужую семью. И не на то, чтобы заставлять меня обслуживать вашу дочь.
Елена стояла в стороне и молчала. Впервые за всё время – молчала.
Сергей шагнул вперёд.
– Мама, слушай внимательно. Сейчас Лена забирает чемодан и остаётся здесь. С тобой. Как и было. А если ты ещё раз попробуешь давить на Полину – через неё, через меня, через Артёма – я просто перестану приезжать. Совсем. И телефон буду брать только по большим праздникам.
Тамара Ивановна посмотрела на сына. И впервые в её глазах Полина увидела не обиду, не возмущение – а страх.
– Ты… мне угрожаешь? – голос свекрови дрогнул.
– Я ставлю границу, – сказал Сергей. – Давно пора.
Повисла тишина. Елена медленно подошла к чемодану, взяла его за ручку.
– Я останусь, – сказала она тихо. – Мам, я останусь.
Тамара Ивановна открыла рот, потом закрыла. Села в своё кресло-качалку. Вдруг стала выглядеть очень старой.
– Вы… идите, – сказала она наконец. – Я подумаю.
Они вышли втроём. В лифте никто не говорил. На улице моросил дождь.
Когда дошли до машины, Сергей остановился.
– Полин, прости, – сказал он. – Я долго был слепым. Спасибо, что не сдалась.
Полина посмотрела на него и улыбнулась – впервые за много дней по-настоящему.
– Спасибо, что услышал.
Елена стояла рядом, держа чемодан.
– Я… я тоже извинюсь, – сказала она тихо. – Я всё понимала. Просто… привыкла. Мама всегда решала за меня. А я… боялась.
Полина посмотрела на золовку. И вдруг почувствовала – не злость. А жалость.
– Лен, – сказала она мягко, – ты взрослая женщина. У тебя есть руки, голова, здоровье. Начни жить своей жизнью. Хоть сейчас.
Елена кивнула. В глазах у неё стояли слёзы – на этот раз настоящие.
Они уехали. А через неделю Тамара Ивановна позвонила сама. Голос был тихий, непривычно тихий.
– Полина… можно я к вам в воскресенье приеду? С пирогами. Просто в гости. Без просьб.
Полина посмотрела на Сергея. Тот улыбнулся и кивнул.
– Приезжайте, Тамара Ивановна, – сказала Полина. – Мы будем рады.
И положила трубку. И впервые за долгое время почувствовала – дом снова стал только их. А границы – наконец-то появились.
– Полина, я тут капусты нашинковала, хочешь, пирожков напеку? – голос Тамары Ивановны в трубке звучал почти робко, будто она боялась, что ей откажут даже в этом.
Полина отложила нож, которым резала яблоки для Артёма, и улыбнулась. Прошло уже два месяца с того дождливого субботнего утра, когда чемодан Елены так и остался в маминой квартире. Два месяца тишины, настоящей тишины – без требований, без упрёков, без внезапных «сюрпризов».
– Конечно, Тамара Ивановна, приезжайте, – ответила она тепло. – Мы с Артём как раз будем рады пирожкам.
В воскресенье свекровь появилась на пороге с двумя большими судками и маленьким букетиком хризантем из подъездного цветника. Без сумок, без пакетов с «надо бы перебрать», без привычного: «А где тут у вас тряпка, я полы протру».
– Я ненадолго, – сказала она сразу, снимая пальто. – Часа на два-три. Просто соскучилась.
Артём выскочил в коридор, обнял бабушку за ноги.
– Баба Тома, ты с пирожками?!
– С пирожками, мой хороший, – она нагнулась, поцеловала его в макушку. – И с вареньем малиновым для тебя.
Сергей вышел из комнаты, обнял мать. И Полина заметила – обнял по-настоящему, крепко, а не как раньше, через силу.
Они пили чай на кухне. Тамара Ивановна рассказывала, как Лена наконец-то сходила в поликлинику, сдала анализы – и врачи развели руками: «Девушка, вы абсолютно здорова». Как потом Лена устроилась администратором в небольшой салон красоты – сначала на полставки, потом на полную. Как теперь сама покупает продукты и даже начала копить на маленькую студию.
– Представляете, – свекровь слабо улыбнулась, – я всю жизнь думала, что берегу её. А оказалось – калечила.
Полина молча положила ей ещё один пирожок. Не стала говорить «я же говорила». Просто положила.
– А я, знаете, – Тамара Ивановна посмотрела на Полину, – записалась в бассейн. Два раза в неделю. Врач сказал – спине поможет. И настроение лучше. И… одиноко меньше.
Сергей поднял брови.
– Мама, ты серьёзно? В бассейн?
– А что? – она гордо вскинула подбородок. – Мне семьдесят два, а не девяносто. Пока ноги ходят – буду ходить.
Полина почувствовала, как внутри разливается тепло. Неожиданное, но очень настоящее.
Когда свекровь ушла, аккуратно собрав пустые судки и поцеловав всех на прощание, Сергей закрыл дверь и долго стоял в коридоре.
– Я думал, она никогда не изменится, – сказал он тихо.
– Люди меняются, – Полина подошла, обняла его сзади. – Когда им показывают, что по-другому тоже можно жить.
Вечером позвонила Елена. Впервые за всё время – сама.
– Полин, привет, – голос у неё был бодрый, почти незнакомый. – Я тут премию получила. Хотела спросить… можно я к вам в следующее воскресенье заеду? С тортиком. Просто посидеть. Без чемоданов, обещаю.
Полина рассмеялась.
– Приезжай, Лен. Будем рады.
Она положила трубку и пошла на кухню – мыть чашки после пирожков. За окном уже светили новогодние гирлянды у соседей, пахло мандаринами, в комнате тихо играла музыка.
Сергей подошёл сзади, обнял.
– Знаешь, – сказал он ей в самое ухо, – я ведь чуть не потерял тебя тогда. Из-за того, что не хотел видеть правду.
– Но не потерял, – Полина повернулась, поцеловала его. – Потому что правда всё-таки нашла дорогу.
Он улыбнулся. И в этой улыбке не было ни капли вины – только благодарность.
А через неделю, в воскресенье, Елена пришла с огромным тортом и новенькой стрижкой. Тамара Ивановна – с новой сумочкой и рассказом о том, как в бассейне познакомилась с вдовой-пенсионеркой, и они теперь вместе ходят в театр. Артём носился по квартире, показывая бабушке и тёте свои рисунки.
И Полина, глядя на всех них – на свекровь, которая сама наливала чай гостям, на золовку, которая помогала убирать со стола, на мужа, который смеялся над какой-то старой семейной историей, – вдруг поняла: вот оно, настоящее чудо.
Не то, что все резко стали идеальными. А то, что границы наконец-то появились – чёткие, тёплые, живые. И за этими границами оказалось место и для любви, и для уважения, и даже для пирожков с капустой по воскресеньям.
Она подошла к окну, посмотрела на заснеженный двор и тихо улыбнулась.
Иногда достаточно просто сказать «нет» – один раз, спокойно, твёрдо. И весь мир, оказывается, может встать на своё место.
Рекомендуем: