Часть 1
Общежитие встретило её запахом жареной мойвы, застарелого табака и хлорки. Коридор был длинным, как тоннель: облупившаяся зелёная краска на стенах, мигающая лампа в конце. Под ногами скрипел истёртый линолеум.
Комната, которую сдавала ей суровая женщина, оказалась крошечной коморкой с решёткой на окне.
— Туалет в конце коридора, душ на первом этаже по расписанию, кухня общая. - отчеканила хозяйка, забирая деньги. — Гостей не водить, пьянок не устраивать. Соседи тихие, если не злить.
Она ушла. Марина поставила картину к стене. Здесь, среди обшарпанной мебели, золотая рама смотрелась ещё более дико.
В животе заурчало. Марина вспомнила, что не ела с утра. Она взяла купленный по дороге хлеб и тот самый плавленый сырок, вышла на общую кухню. Там было пусто и сумрачно: жирные пятна на плите, гора немытой посуды в раковине, таракан деловито бегущий по столу.
Марина брезгливо поморщилась, пытаясь найти чистое место, чтобы нарезать хлеб. Входная дверь скрипнула.
Тяжёлые шаги заставили её вздрогнуть и обернуться. В кухню вошёл мужчина. Он был огромен. Майка-алкоголичка открывала мощные плечи и руки. Через всё левое плечо тянулся багровый неровный шрам. Лицо его словно высечено из гранита — грубое, небритое, с тяжёлым взглядом из-под насупленных бровей. В его огромной руке хищно блеснул широкий кухонный нож.
Марина вжалась поясницей в столешницу, чувствуя, как холодеют пальцы.
Вот и всё. Сбежала от воров, чтобы попасть к маньяку. Это конец.
Мужчина остановился, заметив её. Его взгляд скользнул по её фигуре, по интеллигентным очкам, по дрожащим рукам. В глазах не было ни интереса, ни жалости — только усталость. Он молча подошёл к столу.
Марина перестала дышать. Мужчина положил на стол буханку чёрного хлеба и с хрустом отрезал ломоть своим страшным ножом. Потом так же молча, не глядя на неё, сдвинул свой закопчённый чайник на край плиты, освобождая единственную работающую конфорку.
— Спички на полке, - пробасил он.
Взял хлеб, нож и вышел, даже не обернувшись.
Марина медленно выдохнула. Ноги не держали. Она схватила свой хлеб и побежала в комнату, заперла хлипкую дверь на задвижку, придвинула стул под ручку. Села на кровать, обхватив себя руками. Рядом стояла проклятая картина, тускло поблёскивая золотом в свете уличного фонаря.
— Куда я попала? — прошептала она в пустоту.
Я попала из-за этой гребаной картины. Здесь меня и прибьют.
За стеной кто-то тяжело кашлянул. Марина вздрогнула и посмотрела на дверь. Ей казалось, что она слышит шаги того огромного мужчины, как он делает шаг к её двери.
Марина проснулась от того, что за окном с грохотом проехал трамвай, заставив дребезжать стаканы на столе. Она лежала на узкой койке, укрытая старым одеялом, и несколько секунд не могла понять, где находится.
Потом взгляд упал на золотую раму, прислонённую к обшарпанной стене, и реальность обрушилась на неё тяжёлой волной. Она сбежала, прячется и совершенно не знает, что делать дальше.
Первым делом нужно было попытаться заработать хоть какие-то деньги. Галерея отпадала — возвращаться туда было стыдно и страшно. Но у Марины оставалась пара частных заказчиков, которым она переводила тексты по искусствоведению. Она собралась быстро, стараясь не шуметь. На кухне никого не было, только тот самый огромный нож лежал на столе, напоминая о вчерашней встрече.
Марина вздрогнула, налила себе воды из крана и выскользнула в коридор. Город встретил её привычной суетой. Она поехала в центр, чтобы встретиться с заказчицей в кафе и передать флешку с переводом. Старалась держаться людных улиц, но чувство тревоги, поселившееся в груди со вчерашнего вечера, не отпускало. Ей казалось, что за ней следят.
Она стояла на светофоре, ожидая зелёного сигнала, и почувствовала спиной чей-то тяжёлый взгляд. Резко обернулась. Толпа людей, спешащих по своим делам: серые куртки, чёрные зонты. Никого подозрительного.
Паранойя. У меня просто сдали нервы.
Но через час, выйдя из кафе, она снова ощутила этот холодок. На противоположной стороне улицы стояла тёмная «Тойота» с наглухо тонированными стёклами. Машина как машина — таких в городе тысячи. Но когда Марина свернула в переулок, чтобы сократить путь к остановке, «Тойота» медленно тронулась с места и поползла следом.
Марина ускорила шаг. Сердце забилось где-то в горле, мешая дышать. Она нырнула в ближайший проходной двор, едва не поскользнувшись на мокрой листве. Выбежала на проспект, втиснулась в первую попавшуюся маршрутку и только там, зажатая между полной женщиной с пакетами и угрюмым студентом, позволила себе выдохнуть.
Она смотрела в заднее стекло маршрутки, пока глаза не заболели от напряжения. «Тойоты» не было видно.
- Я схожу с ума, — подумала Марина, прижимая к груди сумку. — Взлом, этот странный подарок, бегство… Я просто накручиваю себя.
В общежитие она возвращалась уже затемно. Район Шинника по вечерам вымирал. Фонари горели через один, освещая разбитый асфальт и глухие заборы промзоны желтоватым болезненным светом. От остановки до обшарпанного пятиэтажного здания нужно было пройти через длинную арку старого дома. Местные называли это место «кишкой». Здесь всегда пахло сыростью и кошачьей мочой, а акустика была такой, что собственные шаги отдавались гулким эхом.
Марина вошла в арку, стараясь ступать тише. Впереди, в конце тоннеля, маячил спасительный свет двора. Оставалось двадцать метров, как тень отделилась от стены — неожиданно.
— Девушка, закурить не найдётся? — Голос был хриплым, насмешливым.
Марина вздрогнула и остановилась. Перед ней стоял парень в короткой кожаной куртке и спортивных штанах. Лица под капюшоном не разглядеть, но поза — расслабленная, наглая — говорила о многом.
— Я не курю, — тихо ответила Марина, пытаясь обойти его справа.
— А куда спешим? — Второй парень вышел из темноты за её спиной, отрезая путь к отступлению. — Невежливо убегать, когда с тобой разговаривают.
Марина поняла: это не просто хулиганы. Они ждали именно здесь и именно её.
— Дайте пройти! — Её голос сорвался на визг.
— Тише, краля! — Первый сделал шаг вперёд и грубо схватил её за локоть.
— Сумочку давай. И телефончик. По-хорошему.
— Отпустите! — Марина дёрнулась, но хватка была железной, ткань пальто затрещала.
— Не рыпайся! — рявкнул второй, хватая её за другую руку и больно выкручивая запястье. — Отдай сумку, дура!
Марина закричала. Крик получился коротким и жалким. Широкая ладонь в кожаной перчатке зажала ей рот.
— Заткнись! — прошипел нападавший ей в ухо. — Хуже будет!
В глазах потемнело от ужаса и нехватки воздуха. Марина видела только грязную кирпичную стену и чувствовала запах дешёвого табака с перегаром. Она попыталась ударить ногой, но её просто встряхнули, как тряпичную куклу.
Вдруг хватка на лице исчезла. Раздался глухой, влажный звук удара — похожий на то, как мясник рубит мясо. Парень, державший её за рот, охнул и отлетел в сторону, врезавшись спиной в стену арки.
Марина, потеряв равновесие, упала на колени, разодрав колготки об асфальт. Над ней возвышалась огромная фигура. Это был сосед. В той же растянутой куртке, которую она видела утром на вешалке, с тяжёлым рюкзаком за плечами.
Он стоял спокойно, широко расставив ноги, и смотрел на второго нападавшего.
— Ты чё, мужик? — завизжал второй, пытаясь достать что-то из кармана. — Жить надоело?
Сосед не ответил. Он просто шагнул вперёд. Движение было коротким, экономным, лишённым всякой киношной красоты. Перехватил руку парня, дёрнул на себя и нанёс страшный удар головой в переносицу. Раздался противный хруст. Бандит взвыл, хватаясь за лицо, и осел на землю.
Первый, отлетевший к стене, попытался встать, шаря рукой по асфальту в поисках камня или бутылки. Сосед развернулся к нему. Не стал бить — просто подошёл и навис над ним, как скала.
— Валите, — сказал он тихо. Голос, низкий и ровный, прозвучал страшнее любого крика. — Пока ноги целы.
Дважды повторять не пришлось. Парни, поддерживая друг друга, кинулись прочь из арки, растворяясь в темноте улицы.
В арке повисла тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Марины. Она сидела на грязном асфальте, обхватив себя руками, и не могла унять дрожь.
Сумка валялась рядом, содержимое высыпалось в лужу. Сосед медленно выдохнул, посмотрел на свои руки. Костяшки на правой были сбиты в кровь. Он достал из кармана платок, вытер кулак и повернулся к Марине. Она инстинктивно сжалась, закрывая голову руками. Ей казалось, что сейчас эта агрессия перекинется на неё.
Но сосед не сделал резких движений. Присел на корточки, стараясь быть на одном уровне с ней, чтобы не нависать.
— Цела? — спросил он. В его голосе не было ни злости, ни раздражения — только деловитость.
Марина кивнула, не в силах вымолвить ни слова, зубы стучали. Мужчина поднял её сумку, собрал рассыпавшиеся вещи — помаду, ключи, блокнот, — стряхнул грязь и протянул ей.
— Вставай, — сказал он. Видя, что она не может пошевелиться, протянул огромную ладонь. — Давай руку.
Марина вложила свои ледяные пальцы в его горячую шершавую ладонь. Он потянул легко, без рывка, и поставил её на ноги. Придержал за локоть, пока она обретала равновесие.
— За моей спиной не дует, — буркнул он, заметив, как её трясёт. — Пошли домой. Тут холодно.
На кухне общежития было тепло и светло. Сосед усадил Марину на табурет, сам подошёл к раковине смывать кровь с рук. Вода шумела, успокаивая. Дверь отворилась, и на кухню вошла Баба Зина — местная сторожиха и главная блюстительница нравов. Она была в выцветшем байковом халате, с седыми волосами, собранными в тугой пучок.
— Опять грохочут, — начала она своим скрипучим голосом. — Ни днём, ни ночью покоя…
Она осеклась, увидев Марину. Девушка сидела бледная, как мел, с растрёпанными волосами, в пальто с оторванным рукавом. Грязь на коленях, ссадина на щеке. И Гриша у раковины, вытирающий окровавленные руки вафельным полотенцем.
Взгляд старушки метнулся от одного к другому. В её глазах на секунду мелькнуло понимание — то самое бабье, вековое понимание беды.
— Ох ты ж господи! — выдохнула она, мгновенно растеряв всю ворчливость. — Ироды проклятые! Совсем страх потеряли, средь бела дня людей калечат!
Она засеменила к своему шкафчику, достала пузатую банку с малиновым вареньем и пачку чая.
— Сиди, милая, сиди, не дёргайся, — запричитала она, ставя чайник на плиту. — Сейчас чайку попьём с малиной — от нервов первое дело. И тебя, медведь, напою, не смотри волком.
Сосед хмыкнул, но возражать не стал. Он сел напротив Марины, внимательно глядя на неё.
— Я Гриша. Это были не просто гопники, — сказал он утвердительно.
Марина подняла на него глаза. Очки она сняла, и без них лицо казалось совсем детским и беззащитным.
— Они… они ждали меня в арке. И они знали про сумку.
— Не про сумку они знали, — Гриша покачал головой. — У тебя там что, миллион долларов?
— Нет, там документы и тысячи рублей.
— Вот именно. Из-за тысячи так не рискуют. Тебя пасли.
продолжение