Спросите любого, как называется болотное растение с коричневой бархатной «колбаской» на стебле. Девять из десяти ответят: камыш. Они ошибутся. Это рогоз — совершенно другое растение из другого семейства. Камыш относится к осоковым, рогоз — к рогозовым. У камыша нет ни початков, ни широких листьев, только голые стебли с невзрачными метёлками на верхушке. Знаменитая песня «Шумел камыш, деревья гнулись» — о рогозе. Камышу шуметь нечем.
Путаница возникла давно. Слово «камыш» пришло из тюркских языков, где означало тростник. Оно звучало благозвучнее, чем «рогоз», и прижилось как универсальное название для всего, что торчит из воды. Владимир Даль в XIX веке уже отмечал эту ошибку в своём словаре — и сам её допустил, отнеся камыш к тростникам. Латинское название рогоза — Typha — происходит от греческого τῦφος, «дым». Видимо, из-за тёмных, словно обугленных початков.
Но ботаническая путаница — мелочь. С рогозом происходит кое-что серьёзнее.
Мука за двадцать тысяч лет до пшеницы
В 2010 году итальянские археологи опубликовали исследование, перевернувшее представления о палеолитической диете. На каменных орудиях возрастом 30 000 лет из Италии, России и Чехии обнаружились следы муки. Зёрна крахмала принадлежали рогозу — Typha latifolia и Typha angustifolia. Охотники-собиратели граветтской культуры выкапывали корневища, сушили их, перемалывали между камнями и, вероятно, пекли лепёшки.
Это на двадцать тысяч лет раньше одомашнивания пшеницы. Рогоз кормил человечество задолго до сельского хозяйства.
Энергетическая ценность муки из корневищ рогоза — 266 килокалорий на 100 граммов. Почти как у полбы. Корневища содержат до 30% крахмала, а урожайность достигает 80 центнеров с гектара — больше, чем у многих зерновых. При этом рогоз не требует ни посева, ни ухода. Он просто растёт — на любом болоте, в любой канаве, по берегам любого водоёма от тропиков до тундры.
Почему мы перестали его есть? Вероятно, потому что зерновые проще хранить и транспортировать. Сухое зерно лежит годами; корневище рогоза нужно выкапывать из грязи, чистить, сушить. Когда появилось земледелие, рогоз отошёл на периферию — в голодные годы, в блокадные рецепты, в пособия по выживанию.
Гибрид, который победил родителей
В Северной Америке растут два вида рогоза. Typha latifolia — широколистный, местный. Typha angustifolia — узколистный, завезённый из Европы несколько веков назад, предположительно с балластной водой кораблей или в грузах колонистов. Они благополучно сосуществовали, пока не начали скрещиваться.
Результат — Typha × glauca, гибрид, который оказался сильнее обоих родителей.
В биологии это называется гетерозисом, или гибридной силой. Потомок первого поколения превосходит родителей по размеру, скорости роста, устойчивости к стрессам. Обычно гетерозис исчезает в следующих поколениях — гены перетасовываются, преимущество рассеивается. Но рогоз размножается клонально, через корневища. Каждый новый побег — генетическая копия родителя. Гибридная сила сохраняется навсегда.
Исследования в районе Великих озёр показали: гибридный рогоз вырастает выше родительских видов на протяжении почти всего сезона. В плотных зарослях высота означает доступ к свету. Кто выше — тот затеняет соседей. Typha × glauca систематически вытесняет и европейский, и американский родительский вид. Захватчик поглощает тех, кто его создал.
Но проблема не только в конкуренции между рогозами. Монодоминантные заросли гибрида меняют всю экосистему. В водоёмах, захваченных Typha × glauca, снижается разнообразие растений — вместо десятков видов остаётся один. Падает численность рыб: в инвазированных зонах концентрация кислорода ниже, вода холоднее, структура дна однообразнее. Меняется химия почвы — гибрид накапливает больше органики, чем местные виды, и это влияет на микробные сообщества.
Исследователи из Мичигана отслеживали распространение гибрида на протяжении десятилетий, используя аэрофотоснимки и споро-пыльцевой анализ. Вывод неутешителен: Typha × glauca продолжает расширять ареал. Фронт вторжения уже достиг Prairie Pothole Region — системы прерийных болот на границе США и Канады, одного из крупнейших водно-болотных комплексов в мире.
Парадокс спасителя
Ирония в том, что рогоз — не просто захватчик. Он ещё и один из самых эффективных биологических фильтров на планете.
Озеро Виннипег в Канаде — десятое по величине пресноводное озеро мира. И самое эвтрофное среди крупных озёр. Эвтрофикация — это избыток питательных веществ, прежде всего фосфора. Фосфор попадает в воду с сельскохозяйственными стоками, стимулирует рост водорослей, водоросли отмирают, бактерии разлагают их, потребляя кислород. Рыба задыхается. Озеро превращается в зелёное болото.
В 2006 году Международный институт устойчивого развития (IISD) запустил проект в болоте Нетли-Либо на южном берегу озера Виннипег. Идея была радикальной: не бороться с рогозом, а использовать его.
Рогоз поглощает фосфор и азот из воды, накапливая их в тканях. Если скосить растения и вывезти биомассу — питательные вещества уйдут из экосистемы навсегда. По расчётам исследователей, ежегодный сбор с 60% площади болота может удалить 188–227 тонн фосфора — около 4% от общего стока Ред-Ривер в озеро.
Но куда девать тысячи тонн скошенного рогоза? IISD нашёл ответ: сжигать.
Высушенная биомасса рогоза имеет теплотворную способность 16–20 мегаджоулей на килограмм — как древесные пеллеты. Её можно прессовать в топливные гранулы и использовать вместо угля для отопления. При сжигании высвобождается только тот углерод, который растение поглотило из атмосферы за сезон роста, — это углерод-нейтральное топливо. А в золе остаётся 88% фосфора, который можно вернуть на поля как удобрение.
Замкнутый цикл: рогоз чистит воду, даёт энергию, возвращает фосфор в сельское хозяйство и создаёт углеродные кредиты. Проект получил премию за устойчивое развитие и был представлен на конференции ООН Rio+20.
Болота вместо полей
В Нидерландах и Германии рогоз рассматривают как основу новой отрасли — палудикультуры. Слово образовано от латинского palus, «болото». Это сельское хозяйство на заболоченных землях без осушения.
Проблема осушенных торфяников давно известна. Когда воду откачивают, торф начинает окисляться. Выделяется углекислый газ. В Нидерландах осушенные торфяники занимают менее 10% сельскохозяйственных земель, но дают более половины выбросов парниковых газов от всего аграрного сектора. Кроме того, торф проседает — иногда на сантиметр в год. Голландия буквально тонет.
Если поднять уровень воды и засадить торфяники рогозом, выбросы снижаются на 32%. Растение даёт урожай — до 15 тонн сухой биомассы с гектара ежегодно. Из неё можно делать изоляционные панели: 85% ткани рогоза — воздухоносная аэренхима, которая обеспечивает низкую теплопроводность при высокой прочности. Можно производить бумагу, упаковку, субстраты для грибов.
Эксперименты показали, что рогоз растёт оптимально при уровне воды от минус пяти до плюс сорока сантиметров относительно поверхности почвы. Это позволяет сохранять торфяник влажным, но при этом собирать урожай стандартной сельскохозяйственной техникой — при условии, что она достаточно лёгкая, чтобы не провалиться.
Растение-зеркало
История рогоза — это история нашего влияния на планету, сжатая до одного рода растений.
Мы ели его 30 000 лет назад — и забыли, когда появилось зерно. Мы завезли европейский вид в Америку — и создали гибрида, который разрушает водно-болотные экосистемы. Мы загрязнили озёра фосфором — и теперь пытаемся использовать рогоз, чтобы их очистить. Мы осушили торфяники — и теперь возвращаем воду, засаживая их рогозом, чтобы остановить выбросы углерода.
Рогоз не хороший и не плохой. Он делает то, что умеет: растёт быстро, захватывает пространство, накапливает питательные вещества. Всё остальное зависит от контекста, который создали мы.
Так что путаница с камышом — действительно меньшая из проблем. Хотя исправить её всё же стоит. Хотя бы ради точности.
Даже привычное растение у ближайшего пруда может рассказать историю длиной в тридцать тысяч лет. Если статьи #КнигаРастений помогают вам замечать неожиданное в обычном — поддержите проект: https://dzen.ru/knigarasteniy?donate=true