Антонина Петровна сидела у окна и смотрела на осенний двор. Листья кружились в воздухе, дети возвращались из школы, молодые мамы катили коляски. Обычный октябрьский день. Через неделю ей исполнится семьдесят пять, и она уже знала, как это будет: утром придёт поздравление от дочери из Новосибирска, потом позвонят соседки, а от внука Кирилла придёт картинка в телефон. Красивая, с цветами и надписью «Любимой бабушке». Как в прошлом году, и в позапрошлом тоже.
Телефон лежал на столе рядом с чашкой остывшего чая. Антонина Петровна научилась им пользоваться три года назад — Кирилл сам настоял, сказал, что так удобнее общаться. Она тогда обрадовалась: наконец-то будут переписываться, созваниваться по видеосвязи, она сможет видеть его лицо. Но видеозвонков так и не случилось. Только короткие сообщения: «Привет, ба, как дела?» — и тишина на несколько недель.
Зато когда Кириллу нужны были деньги, он появлялся лично. Звонил в дверь, входил с улыбкой, целовал в щёку. Садился на кухне, пил чай с её пирогами и рассказывал про свою жизнь. А потом, будто невзначай, начинал жаловаться: то зарплату задержали, то машина сломалась, то за квартиру нечем платить.
Антонина Петровна всегда давала. Шла к комоду, доставала заветную коробочку из-под конфет, где хранила отложенные с пенсии деньги. Отсчитывала купюры и протягивала внуку. Тот брал, благодарил, обещал вернуть. И уходил. До следующего раза.
Её дочь Татьяна, мать Кирилла, уехала в Новосибирск ещё в девяностые, вышла там замуж во второй раз. Кирилл остался с отцом, потом отец тоже уехал куда-то на север, а внук поступил в местный техникум и с тех пор жил в городе. Антонина Петровна радовалась, что хоть кто-то из родных рядом. Помогала ему чем могла: и деньгами, и продуктами с дачи, и советами. Думала — вырастет, остепенится, будет навещать бабушку просто так, без повода.
Не остепенился. Ему уже тридцать два, а он всё так же приходит только когда нужны деньги.
Соседка Валентина Ивановна, с которой они дружили много лет, как-то сказала прямо:
— Тоня, он тебя использует. Неужели не видишь?
— Он мой внук, — ответила тогда Антонина Петровна. — Кровь родная. Как я могу ему отказать?
— А как он может к тебе не приезжать месяцами? Ты же одна живёшь, тебе помощь нужна. Кто тебе лекарства из аптеки принесёт? Кто в магазин сходит, когда ноги болят?
Антонина Петровна промолчала. Валентина была права, но признавать это было больно.
В прошлом году она попросила Кирилла помочь с дачей — нужно было закрыть её на зиму, убрать инструменты, проверить крышу. Внук пообещал приехать в субботу. Не приехал. Позвонил вечером, сказал, что срочные дела. Антонина Петровна попросила соседского мужа, тот помог за символическую плату. А через неделю Кирилл появился на пороге — весёлый, с тортом. И с просьбой одолжить пятьдесят тысяч на ремонт машины.
Она дала. Как всегда.
Сейчас, сидя у окна, Антонина Петровна вспоминала всё это и чувствовала странную пустоту внутри. Не обиду, не злость — просто пустоту. Будто что-то важное утекло из жизни, а она и не заметила когда.
Телефон зазвонил. На экране высветилось: «Кирилл».
— Привет, ба! Как ты там?
— Здравствуй, внучек. Живу помаленьку.
— Слушай, я тут хотел заехать на днях. Соскучился!
Антонина Петровна усмехнулась про себя. Соскучился. Три месяца не появлялся, а тут вдруг соскучился.
— Приезжай, — сказала она. — Пирогов напеку.
— Отлично! Тогда в субботу, часов в двенадцать. Договорились?
— Договорились.
Она положила трубку и долго сидела неподвижно. За окном начинался дождь, капли стучали по карнизу. Антонина Петровна думала о том, что будет в субботу. Кирилл придёт, поест пирогов, расскажет какую-нибудь историю, а потом попросит денег. И она снова даст. Потому что так было всегда. Потому что он её внук, единственный, кто живёт в этом городе.
Но в этот раз что-то изменилось. Может быть, приближающийся юбилей заставил её задуматься о жизни. Может быть, накопившаяся усталость. А может, просто пришло время.
Антонина Петровна встала, подошла к комоду и открыла заветную коробочку. Там лежало около ста тысяч — всё, что она скопила за последние годы, отказывая себе в мелочах. Эти деньги она откладывала на чёрный день, на лекарства, на похороны в конце концов. А отдавала их внуку, который даже не удосуживался поздравить её лично.
Она закрыла коробочку и убрала её в другое место — на антресоли, куда без стремянки не добраться.
В субботу Кирилл приехал ровно в двенадцать. Высокий, красивый, в модной куртке. Антонина Петровна смотрела на него и видела того мальчишку, который когда-то бегал по её квартире, просил почитать сказку, залезал к ней на колени. Куда всё это делось?
— Ба, как ты похорошела! — он чмокнул её в щёку. — Что-то новое в квартире, да? Шторы поменяла?
— Шторы те же самые, что и пять лет назад.
— А, ну всё равно уютно.
Они сели на кухне. Антонина Петровна налила чай, поставила на стол пироги с капустой и яблоками — его любимые. Кирилл ел с аппетитом, рассказывал про работу, про какую-то новую девушку.
— Серьёзная? — спросила Антонина Петровна.
— Да вроде да. Может, поженимся скоро. Она хорошая, ба, тебе понравится.
— Познакомишь?
— Конечно! Вот как всё устаканится, обязательно привезу.
Антонина Петровна кивнула. Она слышала эти обещания уже много раз. Ни одна из прежних девушек Кирилла так и не появилась у неё в гостях.
После чая он откинулся на спинку стула и сказал тем самым голосом, который она уже хорошо знала:
— Ба, у меня небольшая проблема. Помнишь, я машину ремонтировал? Так вот, там ещё кое-что вылезло, и мастер говорит — срочно менять, иначе движок накроется. А у меня сейчас с деньгами туго, зарплата только через две недели...
— Сколько нужно?
— Тридцать тысяч. Я верну, честное слово. Вот зарплата придёт — сразу отдам.
Антонина Петровна молча встала и подошла к окну. За стеклом всё тот же двор, те же деревья, та же жизнь.
— Кирюша, — сказала она, не оборачиваясь, — а ты помнишь, когда у меня день рождения?
— Что? — он растерялся. — Ну... в октябре где-то.
— Двадцать третьего октября. Через пять дней. Мне исполнится семьдесят пять лет.
— О, ба, поздравляю заранее! Я обязательно приеду, подарок привезу...
Она обернулась и посмотрела ему в глаза.
— Нет, Кирюша. Ты не приедешь. Ты пришлёшь мне картинку в телефон, как в прошлом году. И в позапрошлом. Потому что ты приезжаешь только тогда, когда тебе нужны деньги, а на день рождения присылаешь открытку в мессенджере.
Он покраснел.
— Ба, ну ты что... Я же работаю, времени нет...
— У всех нет времени. Но я вот нахожу время печь тебе пироги, откладывать деньги из пенсии, ждать твоих звонков. А ты? Когда ты последний раз звонил просто так, узнать как я живу? Не чтобы попросить, а просто — поговорить?
Кирилл молчал. Она видела, как он злится — не на себя, а на неё, за то что сказала правду.
— Денег я тебе больше давать не буду, — продолжила Антонина Петровна. — Я семьдесят пять лет прожила, и из них последние десять — вытаскивала тебя из твоих проблем. А ты даже спасибо не сказал ни разу. Настоящего спасибо, от сердца. Всё «верну, ба, обязательно верну». Ты хоть раз вернул?
— Я собирался...
— Собирался. Двести тысяч за эти годы я тебе отдала. Со своей пенсии. Отказывала себе в лекарствах, в нормальной еде. А ты приезжаешь на машине, в дорогой куртке, и просишь ещё.
Кирилл встал.
— Ясно. Значит, внук тебе больше не нужен. Понял.
— Внук мне нужен. Мне не нужен человек, который видит во мне только кошелёк.
Он схватил куртку и пошёл к двери. Уже на пороге обернулся:
— Ты пожалеешь об этом.
— Может быть, — ответила она. — Но пока что жалею только о том, что раньше не сказала тебе это.
Дверь хлопнула. Антонина Петровна опустилась на стул и закрыла лицо руками. Не плакала — просто сидела так, в тишине.
День рождения прошёл тихо. Позвонила Татьяна из Новосибирска, долго разговаривали, дочь обещала приехать на Новый год. Пришли соседки — Валентина Ивановна и Зоя Михайловна, принесли торт и цветы. От Кирилла не было ничего. Ни картинки, ни сообщения. Антонина Петровна удивилась тому, как мало её это задело.
Прошёл месяц, другой. Наступила зима, потом весна. Кирилл не появлялся и не звонил. Антонина Петровна привыкла к этому быстрее, чем ожидала. Она стала чаще встречаться с подругами, записалась на гимнастику для пожилых в местном клубе, даже начала вязать шапки на продажу — соседки подсказали, что их хорошо берут на ярмарках.
А в мае, перед её днём рождения — ей исполнялось семьдесят шесть — в дверь позвонили.
На пороге стоял Кирилл. Без машины, в старой куртке, осунувшийся.
— Здравствуй, ба.
— Здравствуй.
— Можно войти?
Она посторонилась, пропуская его. На кухне он сел на своё обычное место и долго молчал.
— Я продал машину, — наконец сказал он. — Уволился с той работы, нашёл другую. Платят меньше, но стабильно. И я... — он достал из кармана конверт. — Вот. Это не всё, но я буду отдавать каждый месяц, пока не верну полностью.
Антонина Петровна открыла конверт. Там лежало двадцать тысяч.
— Я много думал после того разговора, — продолжал Кирилл. — Сначала злился на тебя. Потом на себя. Ты была права. Во всём.
Она молчала.
— Я хочу попросить прощения. Не знаю, сможешь ли ты меня простить, но... Я хочу всё исправить. По-настоящему.
Антонина Петровна посмотрела на внука — уже не мальчика, взрослого мужчину, который наконец-то понял что-то важное.
— Чай будешь? — спросила она.
— Буду, — он улыбнулся, и в этой улыбке она вдруг увидела того самого мальчишку, который когда-то просил почитать сказку.
Она поставила чайник. За окном цвела черёмуха, во дворе играли дети. Обычный майский день. Но что-то в нём было особенное — то самое чувство, которого ей так не хватало все эти годы. Чувство, что её любят не за что-то, а просто так. Потому что она — бабушка. Единственная и незаменимая.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению самые горячие рассказы с моего второго канала: