Первый месяц в новом жилье Марина просыпалась с ощущением, будто находится в чужом месте. Потолок нависал так низко, что, садясь на кровати, приходилось сразу наклонять голову.
На то, чтобы добраться до работы, теперь уходило вдвое больше времени: 40 минут на автобусе вместо прежних двадцати пешком. Но маленькое пространство обладало неожиданным преимуществом — его было проще сделать своим.
Марина расставила книги по архитектуре на простых полках из сосновых досок, повесила несколько рисунков, привезённых ещё из студенческих поездок по историческим городам, пристроила крохотный рабочий стол у окна, выходящего на крыши соседних домов: обжитой уголок на двадцати квадратных метрах.
Подъём в шесть утра, дорога в офис, десять часов работы, возвращение домой, ужин, сон — Марина налаживала новый распорядок с той же методичностью, которую применяла к своим чертежам. Структура и порядок помогали не думать о болезненном разрыве с семьёй.
В «Конструктиве» она взяла на себя сразу несколько проектов, работая допоздна и часто забирая часть задач на дом. Коллеги удивлялись её работоспособности, а Ольга Андреевна внимательно наблюдала, но не вмешивалась.
— Я заметила, что вы стали чаще задерживаться, — сказала она как‑то вечером, когда офис уже опустел. — Всё в порядке? Вы…
— Да, просто хочу закончить проект школьного комплекса раньше срока, — ответила Марина, не отрываясь от монитора.
Ольга Андреевна присела на край стола.
— Марина, я ценю ваше усердие, но есть разница между профессиональной самоотдачей и попыткой скрыться от чего‑то в работе.
Марина наконец оторвалась от экрана. Она не рассказывала коллегам о своей семейной ситуации, но что‑то в понимающем взгляде Ольги Андреевны заставило её приоткрыться.
— Я переехала. Пришлось съехать с прежней квартиры. Сейчас немного сложно. Привыкаю к новому месту.
— Понимаю, — кивнула Ольга Андреевна. — Послушайте, у нас появился интересный проект — реконструкция исторического квартала на набережной. Заказчик хочет сохранить фасады начала XX века, но полностью модернизировать внутренние пространства. Думаю, вам бы подошла эта задача.
— Но разве не Владимир ведёт реконструкции? У него больше опыта.
- Владимир занят комплексом бизнес‑центров. К тому же, — Ольга Андреевна улыбнулась, — вы писали диплом по интеграции современной архитектуры в историческую среду, если не ошибаюсь. Ваш «Дом‑мост», как вы его называли.
Тот факт, что руководитель отдела помнила её дипломный проект, удивил Марину.
— Да, там была похожая концепция.
— Вот и отлично. Завтра познакомлю вас с командой. Проект комплексный, будем работать вместе с инженерами‑строителями из «ПроектСтрой».
На следующий день Марина впервые встретилась с Артёмом. Высокий, с выгоревшими на солнце светлыми волосами и цепким взглядом инженера, он руководил группой конструкторов, отвечавших за техническую сторону проекта.
— Здание середины XX века, бутовый фундамент, — рассказывал он на первой встрече. — Несущие стены в удивительно хорошем состоянии. Но перекрытия придётся полностью менять.
Марина отметила, с какой любовью к деталям он говорил о старых зданиях: не просто как инженер, рассматривающий конструктивные элементы, но как человек, понимающий ценность исторического наследия.
— Если мы сохраняем фасады, нужно продумать, как организовать естественное освещение внутренних помещений, — заметила она. — Оригинальные окна слишком малы для современных нормативов.
Артём улыбнулся.
— А вот тут и начинается самое интересное. У нас есть возможность создать внутренние атриумы. Как вы смотрите на то, чтобы полностью преобразить внутренний двор квартала?
Так началась их совместная работа: дни наполнились профессиональными дискуссиями, выездами на объект, совещаниями с заказчиком. Марина чувствовала, как погружение в любимое дело постепенно вытесняет горечь семейного разрыва.
Первое серьёзное столкновение с заказчиком произошло через месяц. Марина предложила контрастное современное решение для внутренних дворов‑атриумов: стекло и металл в противовес старинной кирпичной кладке. Представитель инвестора, мужчина с холёной внешностью и непоколебимой уверенностью в собственном вкусе, категорически отверг идею.
— Нам нужна классика, внутри и снаружи. Никакого модернизма.
— Но тогда вы получите тематический парк, а не живое пространство, — возразила Марина.
Искусственную декорацию.
— Я плачу деньги не за лекции по эстетике, а за проект, который будет продаваться, — сказал заказчик. — Публика хочет классических интерьеров.
Марина ощутила, как начинает раздражаться: недавняя личная травма сделала её более уязвимой к отвержению в любой форме. Она уже открыла рот, чтобы ответить резкостью, но почувствовала лёгкое прикосновение к локтю — Артём едва заметно покачал головой.
— Давайте сделаем так, — спокойно сказал он заказчику. — Мы подготовим два варианта внутренних пространств: с классическими элементами и с современным прочтением. Посмотрим на визуализации, сравним эффективность использования площадей, энергоэффективность и стоимость реализации. А потом вы примете информированное решение.
После совещания, когда они остались вдвоём в комнате для переговоров, Марина выдохнула.
— Спасибо, что подхватили. Я чуть не сорвалась.
— Тактические отступления иногда необходимы, — пожал плечами Артём. — К тому же, я уверен: когда он увидит визуализации с современным решением, выбор станет очевидным.
Он оказался прав: две недели спустя заказчик, глядя на три варианта визуализаций, признал, что контрастное современное решение выглядит эффектнее и функциональнее. Но не все профессиональные вызовы удавалось преодолевать так гладко.
Однажды, после очередной серии правок от клиента, явно противоречащих самим себе, Марина осталась в офисе последней. Усталость, напряжение последних месяцев, недосып — всё соединилось в один момент. Она отложила планшет, закрыла лицо руками и заплакала — впервые с того дня, как покинула прежнюю квартиру.
Звук открывающейся двери заставил её поспешно вытереть глаза.
— Простите, я думала, все уже ушли, — сказала Ольга Андреевна, заходя в кабинет.
Но, увидев лицо Марины, она вместо того чтобы уйти, закрыла дверь и села рядом.
— Что случилось?
— Ничего. Просто устала. Правки, сроки…
— Марина, — мягко перебила Ольга Андреевна, — я работаю с людьми двадцать лет. Это не усталость от правок. Это что‑то более серьёзное.
И внезапно Марину прорвало: она рассказала всё — о квартире прадеда, о требовании родителей съехать в пользу сестры, о разрыве отношений. Слова лились потоком, как будто только и ждали возможности выйти наружу.
— Я даже не знаю, почему так реагирую, — закончила она. — Взрослый человек должна понимать, что у семьи могут быть свои соображения…
— Стоп, — Ольга Андреевна подняла руку. — Не нужно себя обесценивать.
— То, что вы описали, несправедливо по отношению к вам, и вы имеете полное право злиться и горевать. Я бы на вашем месте тоже не согласилась съехать ради сомнительной авантюры сестры.
Её прямота и неожиданная поддержка заставили Марину поднять взгляд.
— Знаете, я тоже прошла через подобное в молодости, — продолжила Ольга Андреевна. — Не с квартирой, но с семейной несправедливостью. Понадобилось время, чтобы я поняла: иногда линия между принятием семейных обязательств и жертвой своими интересами очень тонка, и важно вовремя эту линию обозначить.
— А вы помирились потом с семьёй? — с надеждой спросила Марина.
— Да, но на новых условиях, когда все признали мою самостоятельность, — ответила она и встала. — Идёмте, угощу вас ужином. Нельзя работать в таком состоянии.
С того вечера их отношения изменились: Ольга Андреевна не просто контролировала работу Марины, но стала для неё настоящим наставником. Она делилась опытом, давала советы, иногда просто выслушивала. Именно она посоветовала Марине сходить к психологу, чтобы проработать семейную травму.
— Профессиональная помощь не делает вас слабее, — сказала она. — Наоборот, это признак ответственности перед собой.
Через полгода после переезда Марина случайно встретила бывшую однокурсницу, дружившую с её семьёй.
— Слышала, твоя сестра запустила интернет‑журнал о дизайне, — сказала та. — Мы все ждали чего‑то грандиозного, как она обещала, но вышло только три статьи, да и те с ошибками. Говорят, инвесторы отказались от проекта.
Марина ничего не ответила: она не испытывала ни злорадства, ни удовлетворения, только тихую грусть от того, что всё произошло именно так, как она и предполагала. И всё‑таки где‑то глубоко внутри жила надежда, что неудача сделает Софью мудрее.
Осенью Ольга Андреевна пригласила Марину в свой кабинет.
— Мы заканчиваем проект на набережной, — сказала она. — Вы проделали отличную работу. Заказчик очень доволен.
— Спасибо, — ответила Марина.
Работа с исторической застройкой — это особое удовольствие.
— И особая ответственность, — добавила Ольга Андреевна. — Кстати, я посоветовала вашу кандидатуру для участия в международном конкурсе «Архитектура и наследие». Это очень престижное мероприятие. Победитель получает грант на реализацию проекта.
Марина замерла.
— Вы думаете, у меня есть шансы?
— Я в этом уверена. Ваш подход к исторической среде очень своеобразен: вы не боитесь современных решений, но и не отрицаете ценность наследия, — Ольга Андреевна достала буклет и протянула Марине. — Подумайте. Заявки принимаются до конца месяца.
Вечером, в своей маленькой мансарде, Марина долго изучала условия конкурса: это была возможность заявить о себе, показать свои идеи международному сообществу архитекторов и, возможно, сделать первый шаг к собственной независимой практике.
Она достала бронзовый циркуль прадеда, повертела его в руках. «Строй на века» — слова, которые теперь обретали для неё новый смысл: речь шла не только о зданиях, но и о фундаменте собственной жизни.
Марина открыла ноутбук и начала писать концепцию для конкурса, ощущая, как внутри рождается что‑то новое — профессиональная уверенность, которой раньше не хватало. Как будто разрыв семейных связей высвободил творческую энергию, дремавшую до поры до времени.
продолжение