Дарья Десса. Роман "Африканский корпус"
Глава 33
Уставшие военные только начинали подниматься с земли. Кто-то лениво потягивался, хрустя суставами, кто-то молча проверял снаряжение, приводя в порядок ремни и застёжки. Несколько человек уже расстилали спальники и готовились ко сну, будто весь этот день был чем-то обыденным, давно знакомым. Небольшой военный лагерь жил своей понятной, почти животной динамикой – без лишних слов, без резких движений. Всё экономно, всё по делу.
Врачи ещё раз прошлись по раненым ребятам – быстро, внимательно, без сантиментов. Перевязки, взгляды, короткие фразы. Рутина военного лагеря, та самая, которая страшнее боя своей привычностью. И Рафаэль вдруг остро почувствовал себя здесь немного лишним, будто случайным пассажиром на чужом маршруте.
Пивовар, проходя мимо, бросил через плечо:
– Расслабься и отдыхай. Вот сегодня точно можно спать спокойно.
Время неумолимо клонилось к закату, солнце цеплялось за край горизонта, будто не хотело уходить. Видимо, в этом городишке было что-то, работающее быстрее и надёжнее мобильной связи.
Сначала робко, по одному, а потом целыми стайками прибежали дети – всех возрастов, босые, пыльные, с огромными глазами. Они с нескрываемым восторгом рассматривали военных, словно перед ними был живой музей. Следом потянулись взрослые – в основном женщины, осторожные, сдержанные, но любопытство брало своё. Пришли и двое учителей постарше – Джамила и Нонни.
Осмелели и девчонки с базы. Зизи и две её подружки, Розалин и Жаклин, сразу застреляли глазками, будто вокруг был не лагерь после боя, а летний праздник. Дети громко комментировали каждое движение – форму, обувь, оружие, жесты. Их было десятки: мальчишки, девчонки, совсем малыши и подростки. И взрослые – много взрослых.
Креспо стало неуютно от количества глаз, которые отслеживали и обсуждали каждый его шаг. И не только его – всех белых здесь. Это ощущение липло к коже, как пыль. Он некстати вспомнил Питер. Набережная, несколько студентов-африканцев, парни и девчонки. И как на них смотрели – из автобусов, из машин, прохожие. Слишком долго, слишком пристально. Было видно, что приезжим неприятно. Сейчас всё было наоборот, и от этого почему-то не легче.
Надежда вообще ни на кого не обращала внимания. Они с Хадиджей решали вопросы размещения людей, спокойно, деловито, без суеты. Нашлась работа и испанцу. Вместе с Бонапартом и Андре они прошлись по всем комнатам, опыляя стены репеллентом.
– Ребята заслужили ночь без москитов, – коротко сказал старший охранник.
С этим трудно было поспорить.
В сумерках начали готовить ужин. Надежда сразу обозначила правила:
– У всех сухпай с одного склада. Греем, едим, пьём чай – и спать. Без самодеятельности.
К столу пригласили и женщин-учителей. Те смущались, осторожно пробовали, явно сталкиваясь с незнакомой для себя едой.
«Да… рис с тушёнкой – это ключ к миру, – подумал Рафаэль, наблюдая, как местные женщины сначала нерешительно, а потом всё увереннее и с аппетитом ели разогретые консервы, прежде убедившись, конечно, что там нет свинины. – Господи, как мало людям надо. Немного внимания, простая вкусная еда – и они успокаиваются, начинают доверять. Всё остальное – надстройки»
Ребятня разбежалась так же быстро, как и прибежала. В центре городка загорелись фонари – редкие, тусклые, но они символизировали главное – опасность миновала. Населённый пункт и все, кто находились на территории школы, выдохнули.
Полковник Ковалёв сообщил Надежде, как главной в медицинском отряде:
– Ночью мои вместе с малийцами постоят. По два часа. Уедем – одни останетесь, так что пусть твои охранники тоже выспятся как следует.
– Поняла, Митрофан Петрович, – по-простому ответила эпидемиолог. – Спасибо.
Звёздная ночь упала на эту многострадальную землю, как всегда, неожиданно. Только что был закат – и всё, абсолютная темень, разрезаемая светом ламп от генератора. Где-то вдалеке мерцали огни Тесалита, будто напоминание, что мир всё ещё существует.
– Ну как, Рафаэль, жив? – Надежда появилась словно из непроницаемой тьмы.
– Да жив. Здесь всё происходит слишком быстро. Вчера кололи вакцины, сегодня отбивались от бандитов, лечили раненых и попутно опять вакцины.
– Завтра подъём в шесть ноль-ноль. Поедим – и вперёд, на болячки, со шприцом наперевес. Считай, у тебя сегодня был выходной.
– Ни фига себе… выходной!
– Ну а ты как думал? – хмыкнула эпидемиолог. – Раз не работал вместе с остальными, значит, в плане вакцинации для тебя был выходной. В следующий раз будет тебе наука. Не бросайся с головой в пекло, особенно если туда не звали.
– Но я думал…
– Рафаэль, здесь за всех думаю я, как старшая. Ты моё мнение спросил, прежде чем попроситься поехать на карьер?
– Нет… – испанец понуро опустил взгляд.
– Вот именно, не спрашивал. А мы с тобой, если ты забыл, в армии, и я на время этой миссии – твой непосредственный начальник. Ты же, по сути, прыгнул через мою голову. Понимаю, что хотел помочь, но так делать было нельзя. Понятно?
– Так точно, – ответил Креспо.
– Всё. Теперь иди спать. Считай, выволочку я тебе устроила.
Все разошлись. Лагерь постепенно стих, будто выдохнул после долгого дня. Только девчонки с базы ещё стояли стайкой у стены школы – прижавшись друг к другу, смеясь вполголоса. Молодые военные расселись кто где: на ящиках, на ступенях, прямо на земле. Кто-то включил музыку на телефоне – тихо, осторожно, чтобы не помешать остальным. Начался старый, как мир, взаимный обстрел взглядами.
Молодые ребята и девушки что-то переспрашивали друг у друга, перебрасывались словами, словно проверяя, можно ли позволить себе ещё пару минут этой нормальной жизни. Девчонки хихикали, прятали глаза, потом снова поднимали их.
– Молодёжь… – чуть не сказал Рафаэль вслух. – Она и в Африке молодёжь. Такая же. Может быть.
К Надежде подошла Хадиджа, негромко доложила:
– Всем место нашли. Раненым кровати сделали. Всё, можно спать идти.
– А эти красотки до утра будут хихикать? – кивнула Надя в сторону стены.
– Нет, – спокойно ответила Хадиджа. – Сейчас М’Гона своих уложит, посты расставит. И приказ спать. Здесь всё строго. Им завтра снова воевать.
Рафаэль даже не заметил, как провалился в сон. Сказалось всё сразу – дневное напряжение, стрельба, раненые. Сон накрыл его тяжёлым одеялом, без снов и мыслей. Охранники уже давно похрапывали в своих спальниках, будто их просто выключили.
***
Утро пришло не светом, а звуком. Непрерывные шаги по коридору – взвод в ботинках туда, потом обратно. Рафаэль с трудом сообразил: солдаты ходят умываться. Всего два умывальника – вот и маршируют, терпеливо, по очереди. Он потянулся, посмотрел на часы – 6:15. Пора. А то сейчас Надя будет звенеть в ухо. И как в воду глядел. Короткий стук в дверь. В проёме – коротко стриженная голова эпидемиолога.
– Доброе утро, испанец. Умыться, зубы почистить – на всё пять минут. Зарядку можно пропустить. Давай, вставай. Поедим, потом столы расставим, как было. Народ уже подходит.
Военные тем временем заканчивали завтрак. Ещё вчера Рафаэль обратил внимание на одну деталь: трое наших спецов из команды Ковалёва всё время держались рядом с военными Мали. В одном ряду, плечом к плечу. И ужинали вместе. Никто из малийцев не косился на русских исподтишка. Общались спокойно, на равных. О чём-то говорили, что-то решали, перебрасывались короткими фразами и жестами.
Было видно – доверяют, а еще признают главенство, поскольку понимают: русские открыто делятся знаниями и навыками безо всяких задних мыслей, что кардинально отличает их от французов. Те всегда, даже когда помогали готовить местных военных или силы правопорядка, старались не учить их больше, чем минимальным вещам. Опасались, что собственные ученики когда-нибудь повернут оружие в сторону своих учителей.
Да и как не доверять! Вчера вместе громили бандитов. Рисковали. Пусть даже наши спецы в малом количестве и старались в бой не соваться, но находились рядом, готовые прийти на помощь. Креспо не знал, можно так думать или нет, но это было братство по оружию. Без пафоса, без речей – просто факт.
Ковалёв что-то негромко сказал. Командир М’Гона громко отдал команду. Без суеты бойцы начали грузиться в транспорт. Пять минут, и красно-бурая пыль уже тянулась полосой, показывая направление движения колонны. Сразу за этим последовала команда Надежды, чёткая, как выстрел:
– Так, всем халаты, маски. Занимаем места. Через десять минут пойдут. Рафаэль, ты берёшь первых. Потом Траоре, Сакко и Туре. Девочки, начинаем.
И будто не было вчерашней стрельбы, убитых бандитов и раненых солдат армии Мали. Как будто ночь всё это смыла. Позже Рафаэль много раз отмечал это странное свойство африканцев. Вроде бы люди очень эмоциональные, живые, шумные. Но при этом – поразительные пофигисты. Да, тут только что стреляли. Ну и что? Да, там убили бандитов. И что теперь?
Как-то он спросил об этом Надю. Та ответила просто, без философии:
– Они живут одним днём. Не поели – плохо. Поели – хорошо. Не убили того, кого надо, – завтра попробуют. Завтра будет другой день. Это национальная черта, она присуща здесь практически всем. Наверное, оттого и страна почти не развивается. Ну, не построили железную дорогу, да и ладно. Отсутствует асфальт в городах, кучи мусора? Да пусть себе. С этим, видимо, ничего не поделаешь.
Сейчас Зизи уже заводила в комнату мамочку со стаей детишек – от совсем маленьких до подростков. Возраст угадывался плохо: шесть, семь, восемь… кто их разберёт. Креспо был в Африке еще слишком мало, чтобы сразу, навскидку, научиться определять возраст. Но очень старался: для доктора это критически важно. Недаром же и препараты, и методы лечения отличаются в зависимости от возрастных показателей.
Работа начиналась. И мир снова собирался из шприцов, столов и терпеливых очередей. И снова пошёл непрерывный процесс. Почти конвейер, только живой. Маленькие чёрные ручки тянулись ко всему подряд – к столу, к коробкам, к блестящему металлу. Нужно было постоянно смотреть, чтобы чего-нибудь не утащили. Не из вредности – из чистого детского любопытства.
Глаза – огромные, восторженные – смотрели на всё сразу: на врача, на шприц, на белую ватку, на перчатки. Белое здесь вообще притягивало взгляд, будто явленное из другого мира. И снова, раз за разом, одно и то же. Ватка со спиртом. Мазок. Шприц. Укол. Шприц и ватку – в ящик. Механика простая, почти бездумная. Но за каждым движением – живой человек.
Учитывая вчерашний день, Надежда решила, что вакцину из ампул будут набирать девчонки с базы. Меньше суеты, быстрее и аккуратнее. Возле Креспо встала Жаклин – молчаливая, очень стеснительная девушка из сонгаи. Говорила мало, почти не поднимала глаз, но работала удивительно ловко. Быстро, уверенно набирала шприц и сразу передавала Рафаэлю, будто они давно притёрлись друг к другу.
За спиной Траоре устроилась Розалин. И поток пошёл. Блестящие любопытные глаза. Ватка со спиртом. Укол. Следующий. Люди заходили и выходили. Кто-то что-то шептал, кто-то улыбался, а кто-то смотрел настороженно, будто ждал подвоха. Очередь не редела.
В какой-то момент, – прошло около четырёх часов, а он даже не заметил, некогда было на циферблат смотреть, Надежда подошла и положила руку Рафаэлю на плечо:
– Иди отдохни. Попей чаю. Там наши учительницы чай сварили, бутербродов наделали.
Испанец даже не стал спорить. Слишком вовремя. Какое счастье – бутерброд с тушёнкой. На банке надпись: «Госрезерв». Сверху – четвертинка огурца. Всё-таки нашли здесь овощи. И чай – чёрный, настоящий, крепкий. И всё это – на северо-западе республики Мали. А если проще – чёрт знает где. Посреди пыли, жары и чужой земли.
И тут пришла мысль, неожиданная и почти испугавшая: уже несколько дней он вообще не вспоминает о Питере. О клинике имени Земского. О коллегах, разговорах и событиях. Хоровод совершенно неожиданных событий заслонил и вытеснил всё абсолютно. Прошлое отступило, будто его просто аккуратно отодвинули в сторону. Остался только сегодняшний день. Ватка, шприц, укол. И жизнь, которая здесь, несмотря ни на что, упрямо продолжалась.