Четыре миллиона шестьсот тысяч рублей. Наташа смотрела на эту цифру и не верила своим глазам. Именно столько муж потратил на рыбалку и охоту за двенадцать лет их брака. А ей за то же время не разрешил купить ни одного нового платья.
Всё началось с обычного вечера. Наташа стояла у шкафа и перебирала вешалки. Джинсы серые, джинсы чёрные, три свитера. Платье синее пятилетней давности. Блузка белая, которая уже не белая, а какая-то сероватая.
— Дим, можно я платье куплю? — крикнула она мужу. — Там распродажа, пять тысяч всего.
— Зачем? — донеслось из комнаты. — У тебя же есть.
— Оно старое уже.
— Нормальное, — Дмитрий даже не поднял головы от телефона. — Не надо транжирить.
Наташа закрыла шкаф и прошла на кухню. Открыла банковское приложение. Общий счёт — четыреста восемьдесят тысяч. Её зарплата, зарплата Димы. Всё туда сваливается уже двенадцать лет.
Только Дима распоряжается. Он же мужчина, кормилец. Хотя зарабатывают они примерно одинаково — оба по девяносто тысяч.
— Наташ, я в субботу на рыбалку с Лёхой, — сообщил Дима вечером, раскладывая на диване снасти. — Надо катушку новую взять, эта барахлит.
— Сколько стоит?
— Двенадцать тысяч. Нормальная цена.
Наташа не ответила. Пошла чистить картошку. Двенадцать тысяч. Она за месяц на себя три не тратит.
— И ещё приманки нужны, — продолжал муж. — Тысячи четыре. Ну, максимум пять.
В субботу Дима уехал на две ночи. Вернулся довольный, загорелый. Рыбы — три небольших окуня.
— Отлично отдохнул! Надо чаще выбираться.
— Дим, а можно я себе сапоги куплю? Эти уже третий год ношу, каблук стёрся.
— Сходи в мастерскую, подбей набойки. Зачем новые покупать, если старые нормальные?
Прошёл месяц. Дима купил новый спиннинг за девятнадцать тысяч. Потом ездил с друзьями на охоту — оплатил половину аренды домика, восемь тысяч. Купил охотничий нож. Ещё семь.
Наташа молчала и считала. Просто так, для себя. В блокноте, который спрятала в тумбочку.
В ноябре Дима объявил, что нужна лодка.
— Нормальная, с мотором! — у него горели глаза. — Представляешь, какие возможности? Лёха себе взял в прошлом году, говорит — лучшая инвестиция в жизни.
— Сколько?
— Триста тысяч с мотором. Но это надолго, на годы. Мы же потом всей семьёй сможем отдыхать, на природу выезжать.
— Когда мы последний раз на природу выезжали?
— Ну, если лодка будет — будем.
Лодку купили. Точнее, Дима купил. Наташа только кивнула, когда он показал фотографии.
На общем счёте после этого осталось сто восемьдесят тысяч.
— Слушай, а что это у вас с Димкой? — спросила как-то подруга Лена. — Ты какая-то серая последнее время.
— Серая?
— Ну да. На тебе всё одно и то же, причёску не меняешь, даже губы не накрасишь толком.
Наташа посмотрела на себя в зеркало кафе. Действительно. Серая. Выцветшая.
— Денег нет.
— Как нет? Дима же хорошо зарабатывает. И ты работаешь.
— Работаю. Только он на рыбалку деньги находит, на охоту, на лодку, на спиннинги эти. А мне на платье — нельзя.
Лена вытаращилась.
— Погоди, бюджет-то у вас общий?
— Общий. Номинально. Только он распоряжается. Говорит, мужское дело требует вложений, а я транжира, если о новой кофточке заикнусь.
— Ты с ним говорила?
— Говорила. Он не слышит. Для него это нормально. Его хобби — необходимость, моя внешность — ерунда.
Лена помолчала, потом сказала:
— Наташ, а ты посчитай, сколько он за все годы потратил. Реально посчитай. На бумажке. Чтобы цифры увидеть.
Вечером Наташа достала блокнот. Включила лампу. Взяла калькулятор.
Двенадцать лет. Сто сорок четыре месяца. Начала вспоминать, записывать. Снасти, удочки, спиннинги. Одежда для охоты. Сапоги специальные. Рюкзаки. Ножи. Фонари. Палатки.
Поездки. Аренда домиков. Бензин. Лицензии на охоту.
Лодка. Мотор. Ремонт мотора.
Ружьё. Боеприпасы.
Наташа писала, писала, писала. Пальцы сводило. Цифры росли, как снежный ком.
К двум часам ночи она закончила. Посмотрела на итоговую сумму. Проверила ещё раз. Потом ещё.
Четыре миллиона шестьсот тысяч рублей.
Дима за двенадцать лет потратил на хобби четыре миллиона шестьсот тысяч.
Потом Наташа начала считать свои траты. Одежда, обувь, косметика. Всё, что было только для неё. Не продукты, не бытовая химия. Именно для себя.
Двести семнадцать тысяч.
Она сидела и смотрела на эти две цифры. Четыре миллиона шестьсот. Двести семнадцать.
Потом положила голову на стол и заплакала.
Утром Дима собирался на работу. Наташа молча положила перед ним исписанные листы.
— Это что?
— Посчитай.
Дима взял листы, пробежал глазами. Лицо изменилось. Сначала удивление, потом раздражение.
— И что?
— Четыре миллиона шестьсот тысяч. Ты за двенадцать лет на хобби потратил четыре миллиона шестьсот тысяч. Я за это же время на себя — двести семнадцать.
— Ну и что с того? — Дима отбросил листы. — Это же разные вещи.
— Разные?
— Конечно. Я мужик, мне нужно для здоровья на природу выезжать, отдыхать. Это инвестиция в моё самочувствие. А ты хочешь на тряпки деньги спускать.
— Просто так.
— Да. У тебя и так всё есть.
Наташа долго смотрела на мужа. Потом кивнула.
— Понятно.
— Вот и славно, — Дима взял сумку. — Мне бежать.
Когда за ним закрылась дверь, Наташа достала телефон.
— Алло, банк? Хочу открыть счёт на своё имя.
Следующие месяцы прошли незаметно для Димы. Он, как обычно, ездил на рыбалку, покупал снасти, планировал охотничьи поездки. Наташа молчала. Работала, готовила, убирала. Ничего не просила.
Только теперь часть зарплаты уходила не на общий счёт, а на отдельный. Её личный.
Дима не замечал. Денег на общем счёте хватало — он по-прежнему тратил сколько хотел.
А Наташа откладывала. По двадцать тысяч в месяц. Иногда больше, если удавалось сэкономить.
Год прошёл быстро.
В ноябре следующего года Дима вернулся с работы и увидел на кровати большой пакет с логотипом дорогого магазина.
— Это что?
— Шуба, — ответила Наташа, не отрываясь от телефона.
— Какая шуба? Откуда?
— Норковая. Купила сегодня.
Дима вытащил шубу. Тёмно-коричневая, красивая. Явно дорогая.
— Сколько?
— Двести пятьдесят тысяч.
— Что?! — он побледнел. — Ты с ума сошла? Откуда такие деньги?
— Заработала. Откладывала год. По двадцать тысяч в месяц.
— Откуда откладывала? С общего счёта брала?
— Нет. Со своей зарплаты. Завела отдельный счёт. Перечисляла туда часть денег каждый месяц.
Дима стоял с шубой в руках. Лицо красное, на шее вздулась жила.
— Ты не имеешь права! Мы семья, общий бюджет! Ты обязана все деньги туда складывать!
— Как ты? — Наташа подняла на него глаза. — Ты ведь тоже не всю зарплату отдаёшь на семью. Часть оставляешь на свои нужды.
— Это другое!
— Другое. Твои нужды важные. Мои — нет.
— Не передёргивай!
— Знаю, знаю. Для здоровья, на природу, инвестиция в самочувствие. Слышала.
Дима швырнул шубу на кровать.
— Немедленно верни! Завтра же иди в магазин!
— Нет.
— Как это — нет?!
— А вот так. Это мои деньги. Я их заработала, я их потратила. Моё дело.
Следующие дни Дима ходил мрачнее тучи. Не разговаривал. Хлопал дверями, посуду ставил с грохотом.
Наташа не реагировала. Носила шубу. Каждый день. Даже когда было не так холодно.
— Совсем помешалась, — бросил Дима как-то вечером. — В шубе по магазинам таскается.
— Красивая шуба. Мне нравится.
— А мне не нравится, как ты себя ведёшь!
— Мне двенадцать лет не нравилось, как ты себя ведёшь. Терпела. И ты потерпишь.
Дима замолчал. Ушёл в комнату, громко хлопнув дверью.
Через неделю он попробовал другую тактику.
— Наташ, давай не будем ссориться, — начал за ужином. — Понимаю, тебе обидно было. Я, может, погорячился. Давай обсудим, как дальше жить.
— Что обсуждать?
— Бюджет, траты. Может, правда нужно более справедливо делить.
— Справедливо. То есть ты признаёшь, что раньше было несправедливо?
Дима замялся.
— Не то чтобы несправедливо. Просто не задумывался.
— Двенадцать лет не задумывался.
— Ну да. Бывает.
— Понятно.
— Так что, договорились? Будем дальше вместе деньги складывать, но учитывать твои потребности тоже?
Наташа встала из-за стола. Подошла к раковине, включила воду.
— Нет.
— Как — нет?
— На общие расходы — продукты, коммуналка, ремонт — будем скидываться пополам. Остальное каждый тратит на себя сам.
— Но это же неправильно! Мы семья!
— Семья. Только теперь семья с равными правами.
Дима пытался давить, возмущался. Говорил, что так нельзя, что это разрушает брак.
Наташа стояла на своём. Завела отдельную карту, перечисляла туда всю зарплату. На общий счёт переводила ровно половину расходов на быт.
В декабре Дима собрался на рыбалку. Пришёл к Наташе.
— Мне нужно пятнадцать тысяч. На поездку с Лёхой.
— Пожалуйста. Со своего счёта и возьми.
— У меня нет пятнадцати тысяч!
— А у меня есть. Но это мои деньги.
— Ты же раньше давала!
— Раньше был общий бюджет. Теперь нет. Твоё хобби — твои расходы. Хочешь на рыбалку — копи. Как я копила на шубу.
Дима смотрел на жену и не узнавал. Где эта тихая Наташа, которая всегда кивала и соглашалась?
— Не поеду на рыбалку, — буркнул он и вышел.
К февралю Дима притих. Перестал требовать, качать права. Ходил на работу, приходил домой, сидел перед телевизором.
Наташа продолжала жить своей жизнью. Купила новые сапоги. Потом пальто. Сделала стрижку в хорошем салоне. Начала ходить на фитнес.
Подруга Лена, увидев её, присвистнула:
— Ты помолодела лет на пять!
— Просто наконец-то начала тратить на себя.
— А Дима как?
— Привыкает.
В марте Дима попросил поговорить. Серьёзно.
— Слушай, — начал он, помешивая чай. — Я тут подумал. Может, правда несправедливо было. С моей стороны.
Наташа молчала.
— Я не со зла. Просто так повелось. Привык, что мужчина главный, он и решает. А ты всегда такая покладистая была.
— Значит, если женщина не возражает, можно её не учитывать?
— Нет. Не так хотел сказать. В общем, извини. Понял, что был не прав.
— Дим, вопрос не в извинениях. Вопрос в том, что ты двенадцать лет считал свои желания важнее моих. Не потому что я возражала или нет. А потому что тебе так было удобно.
— Виноват. Что теперь делать?
— Жить дальше. Каждый сам за себя отвечает. Хочешь на рыбалку — копи. Хочу я шубу — коплю. Справедливо.
Дима кивнул.
— А семья? Мы же семья?
— Семья. Только теперь такая, где оба человека считаются людьми. А не один человек и одна обслуга.
Весной Дима съездил на рыбалку. Накопил сам. Вернулся задумчивый.
— Понял кое-что, — сказал вечером.
— Что?
— Когда сам копишь на удочку, по-другому к ней относишься. Бережнее. И думаешь — а точно ли она нужна.
Наташа усмехнулась.
— Представляешь, я двенадцать лет так живу. Думаю, точно ли мне нужно новое платье, если могу в старом походить.
Дима молчал. Потом кивнул.
— Не прав я был.
— Был. Но это уже неважно. Важно, что сейчас.
— А что сейчас?
— Сейчас ты решаешь, Дим. Готов ли жить в семье, где мы равны. Где учитываются желания обоих. Где я не прошу разрешения купить платье, а ты не отчитываешься за каждую удочку. Просто каждый распоряжается своими деньгами и уважает траты другого.
Дима смотрел в окно.
— А если не готов?
Наташа пожала плечами.
— Тогда разведёмся. Мне сорок скоро. Не хочу провести вторую половину жизни так же, как первую. В роли той, чьи желания не важны.
Дима ушёл в комнату. Долго сидел, думал. Наташа не заходила. Мыла посуду, потом смотрела сериал.
Часа через два он вышел.
— Готов.
— К чему?
— К равноправию. Буду стараться. Не обещаю, что сразу получится, но буду.
Наташа кивнула.
— Договорились.
Они сидели на кухне, пили чай. Молчали. Дима думал о том, как теперь жить по-новому. Наташа — о том, что наконец-то может быть собой. Не прятаться, не ужиматься, не считать себя менее важной.
Шуба висела в шкафу. Тёмно-коричневая, красивая. Символ того, что можно сказать «нет». Что можно отстоять своё право быть человеком, а не функцией.
Получится ли у них? Наташа не знала. Но знала точно: назад она уже не вернётся.
Время серой одежды и молчания кончилось.
Началось её время.