Авторские рассказы - Полина Яровая

— Мам, а торт будет большой? С принцессами? — Вероника крутилась возле стола, пытаясь заглянуть в пакеты с продуктами. — Будет, солнышко. Самый красивый торт на свете! — Анна погладила дочку по голове и попыталась выдавить из себя улыбку. Девочке завтра исполнялось семь лет. Целых семь. Казалось, только вчера она лежала крохотным свертком в роддоме, а сегодня уже болтает без умолку про школу, подружек и мультики про волшебных пони. Анна посмотрела на часы. Половина девятого вечера. Игорь обещал вернуться к шести, чтобы помочь украсить квартиру...

Запах запекаемой в духовке утки с яблоками плыл по всей квартире, смешиваясь с ароматами дорогого парфюма и лака для волос. Елена в который раз вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, стараясь не размазать муку по лицу. На кухне было жарко, как в мартеновском цеху, и, казалось, воздух звенел от напряжения. Сегодня был особенный день — юбилей Галины Петровны, матери ее мужа Олега. Шестьдесят лет. Дата круглая, серьезная, требующая, по словам самой именинницы, «соответствующего размаха и безупречного вкуса»...

Штукатурная пыль, казалось, въелась не просто в одежду, а в саму кожу, в поры, в мысли. Лена провела рукой по лбу, оставляя белесый след, и тяжело вздохнула. Ремонт в «бабушкиной двушке» длился уже третий месяц, высасывая все деньги, силы и, кажется, остатки семейного счастья. Она стояла посреди гостиной, где только вчера поклеили дорогие, фактурные обои цвета топлёного молока, о которых она мечтала полгода, откладывая с каждой зарплаты. Ей хотелось, чтобы стены были теплыми, уютными, чтобы домой хотелось возвращаться, а не бежать отсюда, закрыв глаза на разруху...

В квартире стояла липкая, звенящая тишина, какая бывает перед грозой, хотя прогноз погоды настойчиво обещал очередные плюс тридцать без единого облачка. Старенький вентилятор в углу натужно скрипел, гоняя по комнате горячий, спертый воздух, но облегчения это не приносило. Лена провела ладонью по мокрой от пота шее и с силой опустила тяжелый утюг на белоснежный воротничок рубашки мужа. Пар с шипением вырвался наружу, пахнуло горячим хлопком и стиральным порошком. Она работала в процедурном кабинете...

Ветер за окном выл так, словно пытался вырвать раму вместе с петлями. Сухой, колючий октябрьский ветер, гоняющий по двору обрывки газет и пожухлую листву. Елена плотнее закрыла форточку, но сквозняк все равно просачивался в квартиру, холодя ноги. На кухне гудела вытяжка, безуспешно пытаясь справиться с запахом пригоревшего лука — она снова отвлеклась и упустила момент. В последнее время мысли Елены были где-то далеко, словно в густом тумане, сквозь который реальность проступала лишь размытыми пятнами...

Осеннее солнце слепило глаза, отражаясь от бампера впереди стоящего джипа. Лена опустила козырек и нервно постучала пальцами по рулю. Пробка на проспекте Мира стояла намертво уже сорок минут. В салоне её красной «Мазды» пахло ванилью и немного пылью — на мойку заехать времени не было уже вторую неделю. Эта машина была её личной территорией. Купленная не в кредит, а на скопленные потом и кровью, она значила для Лены больше, чем просто кусок железа. Это был её аттестат зрелости и независимости. В тридцать два года Лена точно знала цену вещам и людям...

Поезд прибыл на вокзал с опозданием. Москва встретила Лену сухим, колючим морозом, от которого моментально перехватило дыхание. Снег под ногами скрипел громко, по-зимнему, а ветер швырял в лицо ледяную крошку. Чемодан казался неподъемным, хотя везла она от мамы, по сути, только гостинцы — домашнюю аджику, которую так любил Кирилл, да пару вязаных костюмчиков для внучки. Лена поправила шарф, пряча нос от ветра. Ей не терпелось оказаться дома, в тепле, где пахнет уютом и спокойствием. Командировка,...

Звон разбитой тарелки в тишине утренней кухни прозвучал пугающе резко, словно лопнула натянутая до предела струна. Марина Викторовна невольно вжала голову в плечи, застыв с полотенцем в руках. Осколки дешевого фаянса с цветочным узором разлетелись по линолеуму, сверкая в лучах холодного ноябрьского солнца. У столешницы, тяжело дыша и упираясь ладонями в поясницу, стояла Ксюша. Её лицо пошло красными пятнами, а халат натянулся на большом, уже опустившемся животе. Она смотрела на осколки с какой-то детской обидой и злостью одновременно...

Тряпка из микрофибры мягко скользила по глянцевой поверхности кухонного гарнитура, оставляя за собой безупречно чистый, слегка влажный след. Марина любила этот момент — время вечерней уборки. Это был не просто процесс наведения порядка, а своего рода ритуал присвоения пространства. Каждый квадратный сантиметр этой просторной «двушки» в спальном районе был ею выстрадан, мысленно измерен и, самое главное, оплачен. Она прекрасно помнила тот день, семь лет назад, когда они с Олегом впервые переступили порог этой квартиры...

Галина Петровна смахнула со лба капельку пота и выпрямилась, держась за поясницу. Грядка с клубникой была идеально прополота, ни единого сорняка, только аккуратные кустики, обещающие в этом году небывалый урожай. Она оглядела свой участок с тихой гордостью. Двадцать лет. Ровно двадцать лет ушло у них с покойным мужем Виктором, чтобы превратить этот заросший бурьяном пустырь в настоящий райский уголок. Дом стоял крепкий, сложенный из светлого кирпича, с верандой, увитой диким виноградом. Каждое дерево здесь, каждая дощечка в заборе помнили тепло рук Виктора...