В квартире стояла липкая, звенящая тишина, какая бывает перед грозой, хотя прогноз погоды настойчиво обещал очередные плюс тридцать без единого облачка. Старенький вентилятор в углу натужно скрипел, гоняя по комнате горячий, спертый воздух, но облегчения это не приносило. Лена провела ладонью по мокрой от пота шее и с силой опустила тяжелый утюг на белоснежный воротничок рубашки мужа. Пар с шипением вырвался наружу, пахнуло горячим хлопком и стиральным порошком.
Она работала в процедурном кабинете городской больницы уже вторую неделю без выходных — коллега ушла в декрет, и Лена, не раздумывая, взяла дополнительные смены. Деньги были нужны катастрофически. Олег, её муж, уже третий месяц твердил, что на фирме кризис, зарплату урезали и задерживают, а Зинаида Петровна, в чьей трехкомнатной квартире они жили последние пять лет, каждый вечер за ужином намекала, что коммунальные услуги нынче дороги, да и ремонт в ванной сам себя не сделает.
Лена аккуратно повесила рубашку на плечики. Спина гудела, ноги, привыкшие за день к беготне между капельницами и уколами, налились свинцовой тяжестью. Ей хотелось только одного — встать под прохладный душ и упасть лицом в подушку. Но нужно было еще почистить картошку к приходу мужа и свекрови. Зинаида Петровна не терпела полуфабрикатов, считая, что хорошая жена обязана встречать семью свежим ужином, даже если сама эта жена валится с ног от усталости.
Щелкнул замок входной двери. Лена вздрогнула, глянула на настенные часы. Половина седьмого. Странно. Олег обычно приходил позже, да и звук открываемой двери был какой-то слишком решительный, громкий, хозяйский. Следом за ним послышалось звонкое цоканье каблуков по паркету и громкий, уверенный голос свекрови, который Лена узнала бы из тысячи.
— Заходи, Виолочка, не стесняйся. Тут душновато, конечно, кондиционера нет, старая проводка не тянет, но мы это исправим. Окна настежь откроем, проветрим этот затхлый дух.
Лена выключила утюг из розетки, вытерла руки о домашний халат и вышла в коридор. Сердце почему-то начало отбивать рваный ритм где-то в горле.
Зинаида Петровна стояла посреди прихожей, уперев руки в широкие бока, и сияла, как начищенный медный таз. На ней было парадное платье в цветочек и массивные бусы из янтаря, которые она надевала только по большим праздникам. Рядом с ней, брезгливо оглядывая потертые обои и обувную полку, стояла крупная, пышущая здоровьем молодая женщина в ярком красном сарафане. Она была похожа на спелое наливное яблоко — кровь с молоком, уверенная в себе, с яркой помадой и высокой прической.
Олег мялся у самого порога, стараясь слиться с вешалкой для одежды. Вид у него был виноватый и одновременно какой-то затравленный, он крутил в руках ключи от машины и старательно смотрел в пол, изучая рисунок линолеума.
— А, ты дома, — без тени улыбки, сухо бросила свекровь, заметив невестку. — Это даже хорошо. Не придется тебя вызванивать. Вещи собирать быстрее будешь.
— Какие вещи? — Лена почувствовала, как усталость в ногах сменяется холодной, липкой тревогой. — Зинаида Петровна, вы о чем? Олег, что происходит?
Муж поднял на неё глаза, полные какой-то жалкой муки, открыл было рот, но тут же закрыл его, встретившись взглядом с матерью.
— Что происходит? Жизнь происходит, Лена! — Зинаида Петровна шагнула вперед, словно ледокол. — Устала я смотреть, как мой сын с тобой, серой мышью, жизнь свою гниет. Пять лет! Пять лет ты в моем доме живешь, а толку? Ни внуков, ни достатка, ни радости. Олег вон, как тень ходит, зеленый весь. А мужчине расцвет нужен, энергия!
— Мы же лечимся, врачи говорят, что шансы есть... — начала было Лена, но свекровь её перебила.
— Шансы! У Виолетты вот, — она широким жестом указала на спутницу, — никаких шансов ждать не надо. Она женщина здоровая, крепкая, кровь с молоком! У неё свой бизнес, салон красоты, хватка железная. Она из Олега человека сделает, а не то, что ты — медсестра бюджетная, копейки считающая.
Виолетта хищно улыбнулась, показав ряд ровных белых зубов, и, пройдя мимо опешившей Лены, по-хозяйски заглянула в кухню.
— Кухонька маловата, конечно, — прокомментировала она низким, грудным голосом. — Гарнитур этот убогий надо выкинуть. И плиту. Я индукционную поставлю. Олег, милый, ты же не против ремонта?
— Н-нет, — выдавил из себя Олег.
Лена смотрела на мужа, не веря своим ушам. Этот человек, который еще утром целовал её в щеку и просил погладить рубашку, сейчас стоял и соглашался с тем, что их жизнь, их уют, который Лена создавала по крупицам, назовут «убогим».
— Олег, — тихо позвала она. — Ты серьезно? Ты вот так просто привел сюда другую женщину? А как же я?
— Лен, ну ты же сама понимаешь... — забормотал он, наконец, отлепившись от стены. — Мы разные. Мама права, мы в тупике. А с Виолеттой... У нас любовь. Вспышка. Так бывает. Прости.
— Любовь? — Лена усмехнулась, хотя губы дрожали. — И давно у вас эта вспышка?
— Месяц, — отрезала Виолетта, выходя из кухни. — Но это не твое дело. Главное, что Олежек теперь со мной. И жить мы будем здесь. Зинаида Петровна любезно разрешила нам занять большую комнату, а сама переедет в маленькую. Так что третья здесь лишняя.
Лена перевела дыхание, стараясь унять дрожь в руках.
— Хорошо. Я уйду. Но сначала верните мне мои деньги. Деньги за комнату в общежитии, которая досталась мне от мамы. Мы продали её три года назад, и ты, Олег, положил их на свой счет. «На ипотеку», как ты говорил. Там полтора миллиона. Верни их, и я уйду сию же минуту.
В комнате повисла тяжелая тишина. Слышно было только, как гудит на кухне старый холодильник. Олег покраснел так, что стал похож на переспелый помидор, и втянул голову в плечи. Зинаида Петровна, напротив, побелела от злости.
— Какие еще деньги? — взвизгнула она. — Ты что выдумываешь, мерзавка?
— Деньги от продажи комнаты на улице Ленина, 14, — твердо сказала Лена. — Документы у меня есть, копии договора купли-продажи. Олег, переведи мне их сейчас же.
— Нету их, — буркнул Олег, глядя в сторону.
— Как нету? — Лена почувствовала, как пол уходит из-под ног.
— Потратили. На жизнь. На машину, на ремонт этот, на твое лечение бесконечное, на продукты. Ты же тут жила бесплатно пять лет! Аренда знаешь сколько сейчас стоит? Вот и считай, что проела ты свои миллионы.
— На машину? — Лена вспомнила новенькую иномарку, которую Олег купил два года назад, сказав, что взял кредит. — Ты же говорил, это кредит! Я же с зарплаты тебе помогала его гасить, свои премии отдавала!
— А ты докажи! — вдруг рявкнула Зинаида Петровна, делая шаг вперед. Лицо её перекосилось от ярости. — Докажи, что давала! Расписки есть? Нету! А то, что в клювике приносила — так это вклад в семейный бюджет. Ты здесь на птичьих правах, прописана у черта на куличках, а живешь в центре. Скажи спасибо, что не выставляю счет за амортизацию мебели!
Лена смотрела на этих людей и понимала, что видит их впервые. Словно маски спали, обнажив хищные оскалы. Она была для них просто удобной функцией — принеси, подай, заработай, помолчи. А теперь функция сломалась, и её решили заменить на новую, более выгодную модель.
— Собирай манатки! — крикнула свекровь, видя, что невестка молчит. — Я сыну настоящую жену нашла, не побирушку вроде тебя! Чтоб духу твоего здесь через час не было! И ключи на тумбочку положи!
— Час мне не нужен, — тихо сказала Лена. Голос её звучал глухо, как из-под ваты. — Мне хватит десяти минут.
Она прошла в спальню, мимо сжавшегося Олега, мимо торжествующей Виолетты. Достала из-под кровати старую дорожную сумку. Вещей было немного. За годы брака она привыкла экономить на себе, все лучшее — в дом, мужу. Пара джинсов, рабочие костюмы, белье, документы. Ноутбук старенький, еще студенческий.
Взгляд упал на шкатулку с украшениями. Золотое кольцо, подаренное Олегом на годовщину, сережки мамины... Она взяла только сережки. Кольцо сняла с пальца и положила на тумбочку. Рядом бросила связку ключей.
— Подавитесь, — прошептала она.
Когда она вышла в прихожую с сумкой через плечо, троица уже сидела на кухне. Слышался звон бокалов — видимо, отмечали новоселье. Олег что-то негромко говорил, Виолетта смеялась — громко, раскатисто.
Лена не стала хлопать дверью. Она тихо прикрыла её за собой, отсекая прошлую жизнь.
На улице стояла все та же удушающая жара. Пыль висела в воздухе, забиваясь в нос и горло. Асфальт плавился под ногами. Лена дошла до скамейки у подъезда и села. Идти ей было решительно некуда. Денег на карте — до зарплаты, тысячи три. На съем жилья не хватит даже близко. К подругам напрашиваться стыдно, да и у всех свои семьи, дети, теснота.
Она достала телефон, пролистала контакты. Глаз зацепился за номер старшей медсестры, Тамары Ивановны. Строгая женщина, но справедливая, она всегда хорошо относилась к Лене.
— Алло, Тамара Ивановна? Извините, что беспокою вечером... Можно я сегодня в ночную выйду? Вместо Петровой, она просила подмениться когда-нибудь... Да, я знаю, что я после суток. Ничего, я справлюсь. И еще... можно я в ординаторской пару дней переночую? У меня... трубы прорвало дома, ремонт капитальный, жить невозможно.
Тамара Ивановна, мудрая женщина, лишних вопросов задавать не стала.
— Приходи, Леночка. Ключ у охраны возьми. Только смотри, чтобы главврач не прознал.
Следующий месяц превратился для Лены в бесконечный марафон выживания. Она практически жила в больнице. Брала все возможные подработки, дежурила сутками, мыла полы в коридорах, когда санитарки не успевали. Спала урывками на жесткой кушетке в ординаторской, ела быстрорастворимую лапшу и больничную кашу.
Она похудела, осунулась, под глазами залегли темные круги. Но внутри появилась какая-то злая, холодная решимость. Она не пропадет. Она выберется.
Олег не звонил. Один раз только пришло уведомление от банка, что её карта, которая была дополнительной к его счету, заблокирована. Лена лишь усмехнулась — предсказуемо.
Однажды ночью, когда Лена сидела на посту медсестры, заполняя бесконечные журналы, в отделение привезли тяжелого пациента после ДТП. Бригада скорой помощи влетела в приемный покой, гремя каталкой.
— Девушка, помогите! — крикнул высокий, широкоплечий мужчина в форме водителя скорой. Он тащил тяжелый ящик с оборудованием, помогая фельдшерам.
Лена бросилась помогать. Ставила катетеры, бегала за растворами, держала пациента, пока врач накладывал швы. Когда суматоха улеглась и больного перевели в реанимацию, она без сил опустилась на стул в коридоре.
Водитель скорой все еще был здесь. Он стоял у автомата с кофе, вертя в руках бумажный стаканчик. Увидев Лену, он подошел и протянул ей кофе.
— Возьмите. Вам нужнее. Вы бледная, как стена.
Лена подняла глаза. У мужчины было простое, открытое лицо, обветренная кожа и усталые, но добрые серые глаза. От него пахло табаком, бензином и немного — антисептиком. Запах надежности.
— Спасибо, — она взяла горячий стаканчик, грея ледяные пальцы. — Тяжелая ночка.
— Андрей, — представился он.
— Лена.
— Вы домой когда? Я могу подбросить, смена заканчивается, машина служебная в гараж, а я на своей.
Лена замялась. Сказать правду? Что домой ей некуда?
— Я... я пока здесь. В ординаторской.
Андрей внимательно посмотрел на неё, на её мятый халат, на сумку, стоящую в углу поста. Кажется, он все понял.
— У меня комната есть свободная. В коммуналке, правда, соседи шумные, но дверь крепкая. Я там не живу, я с отцом сейчас, ему уход нужен. Стоит пустая, пылится. Если надо — живи. Денег не возьму, только за свет плати.
Лена хотела отказаться, гордость не позволяла принимать помощь от первого встречного. Но потом вспомнила жесткую кушетку и постоянный страх, что главврач обнаружит её ночевки.
— Спасибо, Андрей. Я заплачу. Как только получу зарплату.
Так у неё появился угол. Не хоромы, конечно, комната в старой общаге с длинным коридором и общей кухней, где вечно что-то пригорало. Но это было её пространство. Андрей помог перевезти немногочисленные вещи, притащил откуда-то старенький телевизор и электрический чайник.
Он не лез с расспросами, не набивался в ухажеры. Просто иногда заезжал после смены — то лампочку ввернуть, то кран починить, то привозил пакет яблок с дачи отца. Лена отогревалась. Рядом с этим спокойным, немногословным мужчиной она впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Не нужно было никому угождать, не нужно было бояться критики.
Прошло полгода. На смену изнуряющей жаре пришла слякотная, дождливая осень.
Лена возвращалась с дежурства. Андрей должен был заехать за ней, чтобы вместе поехать выбирать обои — они решили немного освежить комнату. Отношения их развивались плавно, без африканских страстей, но с глубоким уважением и теплом. Андрей оказался вдовцом, детей у него не было, и он с какой-то трогательной заботой относился к Лене.
У входа в больницу она остановилась, чтобы достать зонт. И вдруг услышала знакомый голос.
— Лена! Леночка!
Она обернулась. Под козырьком, прячась от дождя, стояла Зинаида Петровна. Только узнать её было трудно. Куда делась статная дама в янтаре? Перед Леной стояла сгорбленная старуха в старом плаще, с потухшим взглядом и серой кожей.
— Зинаида Петровна? — Лена невольно сделала шаг назад.
— Ох, нашла я тебя, нашла! — свекровь попыталась схватить её за руку, но Лена убрала руку в карман. — В справочной сказали, что ты тут работаешь до сих пор. Леночка, беда у нас!
— Какая беда?
— Виолетта эта... будь она неладна! Аферистка она! Никакого салона у неё нет, долги одни! Она Олега заставила кредитов набрать, якобы на развитие бизнеса, машину его продала, а деньги спустила! И беременность выдумала, чтобы в квартиру прописаться! А как узнала, что с Олега больше взять нечего, так и устроила нам...
Зинаида Петровна всхлипнула, вытирая нос грязным платком.
— Выгнала она меня! Сказала, что я ей мешаю, что старая я, воняю старостью! Замки сменила, пока я в магазин ходила. Олег, дурак, слово ей поперек сказать боится, она его шантажирует чем-то. Я теперь у сестры двоюродной на раскладушке в коридоре живу, а там внуки, теснота... Леночка, ты же добрая, ты же хорошая! Помоги! Поговори с Олегом, он тебя послушает! Может, в суд подать? Ты же умная!
Лена смотрела на бывшую свекровь и не чувствовала ничего. Ни злорадства, ни жалости. Пустота. Словно перед ней был посторонний человек, рассказывающий скучную историю из телевизора.
— Зинаида Петровна, — спокойно сказала она. — Я вам ничем помочь не могу. Я теперь для вас посторонняя. Помните? «Побирушка».
— Да кто старое помянет! — запричитала старуха. — Мы же семья были! Я же для сына старалась! Ошиблась я, с кем не бывает! Леночка, ну хочешь, я на колени встану? Возвращайся к Олегу! Он ведь любит тебя, страдает, пьет каждый день! Выгоним эту гадину, заживем как раньше! Я тебе слова поперек не скажу, готовить сама буду!
К крыльцу подъехала знакомая серебристая машина. Из неё вышел Андрей, раскрыл большой черный зонт и направился к Лене.
— Все в порядке? — спросил он, с подозрением глядя на трясущуюся старуху.
— Да, Андрей. Все хорошо. Мы уже закончили.
— Это кто? — Зинаида Петровна сощурилась, разглядывая крепкую фигуру Андрея, его спокойное лицо, чистую куртку. — Хахаль твой новый? Быстро же ты утешилась! А муж законный там с горя погибает!
— Муж мой бывший свой выбор сделал, — отрезала Лена. — И вы свой сделали. В тот день, когда выставили меня на улицу без копейки.
— Неблагодарная! — вдруг завизжала свекровь, и маска просительницы слетела с неё в одно мгновение. — Мы тебя приютили, кормили пять лет! А ты теперь нос воротишь? Да кому ты нужна, пустоцвет! Этот поматросит и бросит, так и знай! Приползешь еще к нам под дверь!
Андрей спокойно, но твердо взял Лену под локоть и загородил собой от брызжущей слюной женщины.
— Женщина, идите своей дорогой. И чтобы я вас рядом с моей женой больше не видел.
— Женой? — Зинаида Петровна поперхнулась воздухом.
— Пойдем, Лена, — Андрей повел её к машине. — Обои сами себя не выберут. И кстати, я записал тебя к тому специалисту в перинатальный центр, помнишь, я говорил? Он сказал, никаких страшных диагнозов у тебя нет, просто нервы надо было лечить и обстановку менять. Так что все у нас получится.
Лена села в теплую машину, пахнущую его одеколоном. Андрей сел за руль, включил печку.
— Это она была? — спросил он, глядя, как сгорбленная фигура под дождем бредет к остановке.
— Она.
— Жалеешь их?
— Нет, — Лена покачала головой и с удивлением поняла, что это правда. — Если бы они тогда не показали свое истинное лицо, я бы так и жила в иллюзиях. Терпела бы, унижалась, считала бы себя никчемной. Они сделали мне подарок, сами того не ведая. Освободили меня.
— Ну и отлично, — Андрей накрыл её руку своей большой теплой ладонью. — Забудем. У нас своих дел по горло.
Спустя два года Лена с Андреем шли по парковке большого торгового центра. Андрей толкал тележку с продуктами, а Лена несла на руках годовалую дочку, Машеньку. Девочка смешно пускала пузыри и теребила маму за шарф.
Они подошли к своей машине — взяли недавно в кредит семейный минивэн, чтобы всем места хватало. И вдруг Лена увидела Олега.
Он грузил пакеты в багажник старой, битой «девятки». Выглядел он плохо: обрюзгший, небритый, в какой-то грязной куртке. Рядом стояла Виолетта — уже не такая яркая, с отросшими темными корнями волос, и кричала на него:
— Куда ты яйца положил, идиот?! Побил все! Руки из задницы растут!
— Да отстань ты! — вяло огрызался Олег. — Сама грузи тогда!
Олег поднял голову и встретился взглядом с Леной. Он замер. Его взгляд скользнул по сияющей Лене, по крепкому Андрею, который бережно усаживал дочь в автокресло, по их новой машине. В его глазах мелькнула такая тоска, такая безнадежная зависть, что Лене на секунду стало не по себе. Он дернулся было в её сторону, словно хотел что-то сказать, поздороваться или попросить прощения.
Но Лена просто отвернулась. Она села на переднее сиденье, улыбнулась мужу и сказала:
— Поехали домой, Андрюша. Мама пирожки обещала испечь, ждет нас.
Машина тронулась, оставляя позади серого человека у разбитой машины и его крикливую спутницу. Лена смотрела вперед, на дорогу, залитую солнцем, и думала о том, что жизнь удивительно справедлива. Каждому она дает ровно то, на что он осмелится. Кто-то осмеливается быть подлецом, а кто-то находит в себе силы собрать манатки и уйти в неизвестность, чтобы обрести счастье.