– Мама, подожди, – Артём отложил телефон и нахмурился, пытаясь понять, о чём идёт речь. – Какую ещё карту? Ты о чём вообще?
В трубке повисла обиженная пауза, потом Галина Петровна тяжело вздохнула, будто ей пришлось объяснять очевидное ребёнку.
– О той самой, которую ты мне дал! Дополнительную, к счёту Лены. Я же всегда пользовалась, когда нужно было что-то срочно купить. А сегодня пошла в аптеку – отказали. Позор какой, перед людьми!
Артём закрыл глаза и медленно выдохнул. Он стоял на кухне их с Леной квартиры, вечерний свет падал через окно на стол, где ещё стояла недопитая чашка кофе. За окном шумел город, а в голове у него уже начинала пульсировать знакомая тяжесть.
– Мам, я ничего не давал. Это Лена сама решала, кому давать доступ к своим деньгам.
– Ну и что теперь? – голос свекрови стал тоньше, почти плачущим. – Я же не чужая. У меня пенсия маленькая, а лекарства дорогие. Ты же сам говорил: «Мама, если что – пользуйся». Вот я и пользовалась. А теперь твоя жена…
– Я перезвоню, – коротко сказал Артём и отключился, чувствуя, как внутри всё стягивается тугим узлом.
Он положил телефон на стол и долго смотрел в окно. За последние полгода такие звонки стали почти обыденностью. Сначала Галина Петровна просто просила «перекинуть немного», потом начала сама снимать «по мелочи» – на продукты, на коммуналку, на подарки внукам. Лена сначала не возражала – жалела свекровь, говорила: «Пусть берёт, ей же тяжело». Но в последние месяцы суммы росли, а объяснения становились всё туманнее.
Артём вспомнил, как три недели назад Лена молча показала ему выписку по карте. Там были регулярные снятия – пять, десять, пятнадцать тысяч. Почти каждый месяц. Он тогда только плечами пожал: «Мама помогает по хозяйству, может, продукты дорогие». Лена ничего не сказала, просто кивнула и ушла в комнату. А вчера вечером она тихо сообщила:
– Я поменяла ПИН-код. И доступ закрыла. Хватит.
Он хотел возразить, но посмотрел на её уставшие глаза и промолчал.
Дверь хлопнула – Лена вернулась с работы. Она вошла на кухню, поставила сумку на стул и устало улыбнулась.
– Привет. Что-то случилось?
Артём подошёл и обнял её. От неё пахло холодным воздухом и её привычным лёгким парфюмом.
– Мама звонила. Говорит, не может снять деньги с твоей карты.
Лена отстранилась и посмотрела ему в глаза. В её взгляде не было злости – только усталость и что-то очень твёрдое.
– Правильно не может. Я закрыла доступ.
– Лен, она же не чужая…
– Артём, – она мягко, но решительно перебила, – я не против помогать. Мы переводим ей каждый месяц, ты знаешь. Но когда человек без спроса берёт мои деньги – это уже не помощь. Это воровство.
Слово повисло между ними тяжёлым камнем. Артём открыл рот, чтобы возразить, но не нашёл слов. Потому что в глубине души понимал – она права.
Вечером они ужинали молча. Лена ковыряла салат, Артём смотрел в тарелку. Потом она тихо сказала:
– Я не хочу ссориться из-за этого. Но если мы сейчас промолчим, завтра она будет снимать с твоей карты. А потом с общей. Ты этого хочешь?
Он покачал головой. Нет, не хотел.
На следующий день Галина Петровна приехала сама. Без звонка, как всегда. Вошла в квартиру с двумя тяжёлыми сумками, будто к себе домой, и сразу направилась на кухню.
– Артём, помоги, – бросила через плечо. – Продукты привезла, тяжёлые.
Он молча взял сумки. В одной были крупы, масло, мясо. В другой – коробки с лекарствами и какие-то баночки с витаминами.
– Мам, сколько это всё стоило? – спросил он, ставя сумки на стол.
– Да немного, – отмахнулась она. – Тысяч двадцать пять, наверное. Я с Лениной карты сняла на прошлой неделе, пока ещё можно было.
Артём замер. Двадцать пять тысяч. На продукты и витамины.
– Мам, ты же говорила – на лекарства…
– Ну и на лекарства тоже, – она пожала плечами. – А что, нельзя? У меня пенсия – двенадцать тысяч. На что мне жить? Вы же молодые, зарабатываете.
В этот момент из комнаты вышла Лена. Она услышала последнюю фразу и остановилась в дверях.
– Галина Петровна, – спокойно сказала она, – мы с Артёмом каждый месяц переводим вам пятнадцать тысяч. Кроме того, оплачиваем вашу коммуналку. Это больше половины вашей пенсии. На что же уходит остальное?
Свекровь повернулась к ней, и в её глазах вспыхнул знакомый огонёк – смесь обиды и праведного гнева.
– А ты считаешь каждую копейку? – голос задрожал. – Я же не чужая! Внуков растите, а мне на лекарства жалко?
– Не жалко, – Лена не повышала голоса. – Но, когда вы снимаете без спроса двадцать пять тысяч на «витамины», а потом звоните и плачетесь, что денег нет – это уже нечестно.
Галина Петровна открыла рот, потом закрыла. Потом снова открыла.
– Я всё верну, – наконец выдавила она. – Как только пенсия придёт.
– Не надо возвращать, – Лена покачала головой. – Просто больше не берите без спроса. Никогда.
Повисла тишина. Артём стоял между ними и чувствовал, как воздух становится густым и тяжёлым.
– Я пошла, – вдруг сказала Галина Петровна, хватая свою сумку. – Не нужна я вам, видимо.
Она вышла, громко хлопнув дверью. Артём хотел броситься следом, но Лена мягко взяла его за руку.
– Пусть остынет. А мы с тобой поговорим.
Они сели за стол. Лена открыла приложение банка и повернула телефон к мужу.
– Посмотри.
На экране – список операций за последние полгода. Снятия по две, по пять, по десять тысяч. Иногда несколько раз в неделю. Общая сумма перевалила за двести пятьдесят тысяч.
Артём смотрел на цифры и чувствовал, как внутри всё холодеет.
– Я не знала, что так много, – тихо сказала Лена. – Думала, мелочь. А потом увидела, что на прошлой неделе сняли тридцать тысяч «на подарок внучке». У Кати день рождения был в марте.
Он молчал. Потому что сказать было нечего.
– Я не хочу скандала, – продолжила Лена. – И не хочу, чтобы твоя мама осталась без помощи. Но так больше нельзя. Либо мы устанавливаем чёткие правила – сколько, когда и на что. Либо я полностью закрываю все общие счета и перевожу свою зарплату на отдельную карту. Выбирай.
Артём поднял на неё глаза. В них было столько боли и усталости, что он вдруг понял – если сейчас промолчит, потеряет гораздо больше, чем мамину обиду.
– Я поговорю с ней, – сказал он. – Серьёзно. И если она не согласится на правила – я сам закрою ей доступ ко всем нашим счетам.
Лена кивнула. В её взгляде мелькнуло облегчение – и одновременно тревога. Потому что оба понимали: разговор с Галиной Петровной будет непростым.
А через два дня пришло сообщение от свекрови: «Приезжайте. Нужно поговорить. Важно».
И Лена, глядя на экран, почувствовала, как сердце сжимается от нехорошего предчувствия. Потому что «важно» у Галины Петровны никогда не значило ничего хорошего…
– Леночка, ты прости, что я так сорвалась тогда, – Галина Петровна встретила их в дверях своей однушки, непривычно тихая и даже немного суетливая. – Проходите, я пирог испекла. С капустой, как ты любишь.
Лена переглянулась с Артёмом и молча прошла в комнату. Пирог действительно стоял на столе, аккуратно нарезанный, рядом – три чашки и заварочный чайник в вязаном чехле. Всё выглядело так по-домашнему, что на секунду стало неловко от недавнего напряжения.
Они сели. Галина Петровна разлила чай дрожащими руками.
– Я много думала, – начала она, не поднимая глаз. – И поняла, что действительно перегнула. Не должна была без спроса… брать. Это ваши деньги, заработанные.
Артём напряжённо молчал. Лена тоже – ждала продолжения.
– Но и вы меня поймите, – свекровь наконец посмотрела на них. – Пенсия маленькая, лекарства дорогие, а я одна. Когда вы мне карту дали, я подумала: вот, дети позаботились. Можно не просить каждый раз, не унижаться.
– Мы и не против помогать, Галина Петровна, – мягко сказала Лена. – Просто нужно было спрашивать.
– Знаю, знаю, – она быстро кивнула. – Теперь знаю. Поэтому и позвала. Хочу всё исправить.
Она встала, подошла к старенькому секретеру и достала толстую папку.
– Вот, – положила перед ними. – Всё, что снимала за последний год. Чеки, выписки. Даже те, что потеряла, по памяти восстановила. Считайте.
Артём открыл папку и замер. Там были аккуратно сложенные чеки из аптек, магазинов, даже квитанции за маникюр и парикмахерскую. И отдельный лист – рукописный список сумм и дат. Общая цифра внизу – двести восемьдесят семь тысяч четыреста рублей.
Лена невольно ахнула.
– Это… всё?
– Всё, до копейки, – Галина Петровна села обратно, сложив руки на коленях. – Я решила: продам дачу. Ту, что от отца осталась. Уже нашла покупателя, договор на следующей неделе. Деньги переведу вам. Всё до рубля верну.
Повисла тишина. Артём смотрел на мать, не веря ушам.
– Мам, дачу? Ты же её двадцать лет берегла…
– Берегла, – она горько усмехнулась. – А толку? Один раз в год езжу, траву полоть. А вам эти деньги нужнее. На детей, на жизнь. Я не хочу, чтобы из-за меня у вас ссоры были.
Лена почувствовала, как горло перехватывает. Она ожидала всего – скандала, слёз, обвинений. Но не этого.
– Галина Петровна, – тихо сказала она, – дачу продавать не нужно. Мы не ради денег…
– Нет, нужно, – твёрдо перебила свекровь. – Я сама так решила. Чтобы совесть была чиста. И чтобы вы знали: больше никогда. Ни копейки без спроса.
Она встала, подошла к окну и долго смотрела на серый ноябрьский двор.
– Я ведь не всегда такая была, – вдруг сказала она, не оборачиваясь. – Когда ваш отец умер, мне сорок пять было. Артём ещё студент. Я одна тянула – и работу, и дом, и его. Привыкла всё решать сама. Привыкла, что если не я – то никто. А потом вы поженились, и я… испугалась остаться не нужна. Вот и лезла везде. Думала, помогаю.
Артём поднялся и подошёл к матери. Обнял её за плечи – осторожно, будто боялся, что она оттолкнёт.
– Мам, ты всегда нужна. Просто… по-другому.
Она кивнула, вытирая глаза краем платка.
– Понимаю. Теперь понимаю.
Вечером они ехали домой молча. Лена смотрела в окно, где мелькали огни, и думала о том, как странно иногда всё складывается. Казалось бы – конфликт, обиды, почти разрыв. А в итоге – вот такой неожиданный, почти невозможный разговор.
– Ты как? – тихо спросил Артём, беря её за руку на светофоре.
– Хорошо, – честно ответила она. – Даже больше, чем хорошо. Я… я её впервые по-настоящему увидела. Не свекровь. А женщину. Одинокую, уставшую.
Он кивнул и крепче сжал её пальцы.
Через неделю дача была продана. Деньги – двести девяносто тысяч – Галина Петровна перевела на карту Лены с пометкой «За всё хорошее». Лена тут же вернула их обратно с пометкой «На новую жизнь».
А потом случилось то, чего никто не ожидал.
Галина Петровна пришла к ним в воскресенье – с маленькой сумкой и растерянной улыбкой.
– Девочки с моего подъезда в круиз по Волге собираются, – сказала она, теребя ручку сумки. – На две недели. Я… тоже записалась. Давно мечтала. А теперь вот деньги появились.
Лена посмотрела на неё и вдруг рассмеялась – легко, от души.
– Галина Петровна, вы серьёзно?
– Серьёзнее некуда, – свекровь тоже улыбнулась, уже смелее. – Хочу пожить для себя хоть немного. Пока здоровье позволяет.
Артём обнял мать, а потом – жену.
– Вот и правильно, – сказал он. – А мы будем ждать открыток.
С тех пор всё изменилось. Галина Петровна больше не звонила с просьбами «перекинуть». Не снимала без спроса. Не лезла с советами. Вместо этого присылала фотографии с круиза: вот она в шляпе на палубе, вот с новыми подругами за столом, вот у Казанского кремля.
А когда вернулась – загорелая, с горящими глазами и целой сумкой сувениров – пришла к ним в гости и впервые за много лет спросила, а не помешает ли.
– Конечно нет, – Лена обняла её в дверях. – Вы же дома.
И это было правдой. Впервые – настоящей правдой.
Но главное случилось позже, уже под Новый год.
Галина Петровна снова пришла – с той же маленькой сумкой и всё той же растерянной улыбкой.
– Леночка, Артём, – сказала она, ставя сумку в прихожей. – У меня к вам предложение. Совсем необычное.
Она достала из сумки бумаги и положила на стол.
– Я квартиру свою сдавать буду. Хорошим людям, знакомым. А сама… можно к вам? На полгода, пока ремонт в новостройке сделают. Я уже выбрала однокомнатную, рядом с вами. Чтобы и рядом, и не на голове.
Лена посмотрела на Артёма. Тот посмотрел на неё. И оба одновременно улыбнулись.
– Конечно, можно, – сказала Лена. – Только с одним условием.
– С каким? – насторожилась Галина Петровна.
– Никогда больше не называйте нас «дети». Вы – бабушка, свекровь, но главное – член семьи. А в семье не спрашивают «можно ли». В семье просто приходят.
Галина Петровна долго молчала. Потом кивнула – и в глазах у неё стояли слёзы. На этот раз – счастливые.
А через полгода, когда она переехала в свою новую квартиру в соседнем подъезде, на стене у неё появилась большая фотография: они втроём – она, Артём и Лена – на фоне Волги. И подпись, сделанная её аккуратным почерком:
«Спасибо, что научили жить по-новому».
И Лена, глядя на эту фотографию, каждый раз думала: иногда для того, чтобы всё изменилось, достаточно просто закрыть доступ к карте. А потом – открыть сердце.
– Галина Петровна, вы уверены, что не хотите остаться на ночь? Дождь же льёт, – Лена выглянула в окно, где ноябрьский ливень хлестал по стёклам, будто хотел смыть весь город.
– Нет-нет, доченька, – свекровь уже натягивала сапоги, аккуратно поправляя подол нового пальто. – У меня дома котлеты на плите, забыла выключить. Да и привыкла я уже к своей квартирке. Спасибо, что предложила.
Она говорила «доченька» уже полгода, и каждый раз у Лены внутри что-то тепло переворачивалось. Слово, которое раньше звучало как упрёк или приказ, теперь стало просто ласковым.
Артём подхватил зонт.
– Я хотя бы до подъезда провожу.
– Иди, иди, – Галина Петровна махнула рукой, но улыбалась. – А то ещё простудишься из-за старой женщины.
Они вышли, а Лена осталась убирать со стола. На тарелке лежала последняя котлета – свекровь всегда пекла на одного больше, «чтобы никому обидно не было». Лена улыбнулась и завернула её в фольгу – завтра Артём возьмёт на работу.
Телефон вибрировал. Сообщение от Галины Петровны:
«Дошла. Спасибо за вечер. Целую вас обоих».
И смайлик – сердечко. Первый смайлик за всю её жизнь.
Лена ответила таким же и поставила чайник. За окном лило, а в квартире было тепло, тихо и спокойно. Как будто кто-то наконец-то выключил вечный генератор напряжения, который работал в их семье много лет.
Вернулся Артём – мокрый, но довольный.
– Говорит, что завтра к нам не пойдёт, – сказал он, стряхивая капли с волос. – У неё подруги с круиза приезжают. Будут фотографии смотреть и чай пить. Целый вечер расписала.
Лена рассмеялась.
– Представляешь, раньше она бы к нам примчалась с этими фотографиями, чтобы мы все бросили и смотрели часами. А теперь – своя компания, своя жизнь.
Артём подошёл сзади, обнял её за талию и уткнулся носом в шею.
– Ты была права, – тихо сказал он. – Тогда, когда закрыла карту. Это было не про деньги. Это было про границы. И про уважение.
– А ты был прав, когда не дал мне превратить всё в войну, – Лена повернулась к нему. – Просто поговорил. По-человечески.
Они стояли так минуту, может две. Потом Артём достал из кармана маленький конверт.
– Это от мамы. Просила передать, когда один буду.
Лена открыла. Внутри – банковская карта и записка аккуратным маминым почерком:
«Леночка, это новая карта. На моём счёте. ПИН-код – твой день рождения. Если мне вдруг понадобится помощь, а я постесняюсь попросить – бери, сколько нужно. Теперь моя очередь не стесняться просить. Спасибо, что научили».
Лена долго смотрела на записку, потом положила карту обратно в конверт и убрала в ящик стола – туда, где лежали самые важные документы.
– Не пригодится, – тихо сказала она. – Но я сохраню. На всякий случай.
На Новый год Галина Петровна пришла с огромным пакетом мандаринов и бутылкой шампанского.
– У меня традиция новая, – объявила она с порога. – Встречать праздник сначала у себя с подругами, а потом – у вас. Часикам к одиннадцати. Не поздно?
– Как раз вовремя, – улыбнулась Лена.
В одиннадцать пятнадцать она появилась – в новом платье, с укладкой и лёгким румянцем. Под мышкой – коробка с тортом.
– Сама пекла, – гордо сообщила. – По рецепту из интернета. Там написано «торт, который покорит свекровь». Подумала – вдруг пригодится.
Все засмеялись. Даже Артём, который обычно стеснялся маминых шуток.
В двенадцать они вышли на балкон смотреть салют. Город гремел, небо расцветало разноцветными вспышками, а Галина Петровна стояла между ними, держа Лену под одну руку, Артёма – под другую.
– Знаете, – вдруг сказала она, глядя на взлетающие ракеты, – я ведь раньше думала, что счастье – это когда все рядом. Всегда. А оказывается – когда каждый на своём месте. И всем от этого хорошо.
Лена молча прижалась к её плечу.
А потом, уже за столом, когда шампанское было разлито, Галина Петровна подняла бокал.
– За вас, мои дорогие. За то, что научили меня не только брать, но и отпускать. И за то, что не отпустили меня, когда я этого заслуживала.
Артём кашлянул – у него в глазах стояли слёзы.
– Мам, ну что ты…
– Правда, – она улыбнулась. – И ещё за Леночку. Которая однажды просто сменила пин-код – и тем самым спасла нас всех.
Лена подняла бокал.
– За Галину Петровну. Которая доказала, что меняться никогда не поздно.
Они чокнулись. Хрусталь звенел, салют гремел, а в маленькой квартире на девятом этаже наконец-то стало по-настоящему тепло.
И никто из них тогда не знал, что через год Галина Петровна купит путёвку в Италию – уже не в круиз по Волге, а в настоящую Италию, с подругами, которым по семьдесят пять. И что Лена сама поможет ей собрать чемодан и даже подарит красивый шарф «к Риму».
И что Артём, провожая мать в аэропорт, впервые за всю жизнь скажет:
– Мам, ты у меня самая красивая.
А она ответит:
– Это всё Леночка. Она меня научила жить заново.
Но это будет потом.
А пока они сидели за новогодним столом, ели торт, который действительно получился восхитительным, и знали одно: всё самое страшное позади.
Потому что иногда достаточно просто закрыть доступ к чужой карте, чтобы открыть дорогу к настоящей близости.
Рекомендуем: