– Вика, ты серьёзно? – Лена отложила чашку и посмотрела на меня так, будто я только что призналась в чём-то неприличном. – Ты же всё время говорила, что у вас всё хорошо.
Я сидела напротив неё в маленьком кафе на Садовой, где мы встречались уже лет десять, если не больше. За окном моросил ноябрьский дождь, по стеклу ползли капли, а внутри пахло свежесваренным кофе и корицей. Обычно я приходила сюда успокоиться, но сегодня нервы были на пределе.
– Хорошо? – я горько усмехнулась, крутя в руках салфетку. – Лен, я просто устала притворяться. Последние три года я тяну всё на себе. Всё! Квартира моя, куплена ещё до свадьбы, на мои деньги. Машина – тоже моя. Даже отпуск мы ездим туда, куда я могу оплатить. А Дима… он теперь говорит, что раз мы семья, то всё общее. И что квартира должна быть переписана на нас двоих.
Лена молчала, глядя на меня внимательно. Она всегда умела слушать, не перебивая, и это сейчас было особенно важно.
– Он прямо так и сказал? – наконец спросила она.
– Прямо. На прошлой неделе. Сижу я вечером, считаю, как бы нам кредит за машину побыстрее закрыть – я же его взяла, чтобы ему удобно было до работы ездить. А он заходит с кухни, ставит передо мной листок и говорит: «Вот, нашёл нотариуса. Подпишем дарственную, чтобы всё по-честному было». Я думала, это шутка. А он серьёзно: «Вика, ты же не хочешь, чтобы я чувствовал себя приживалом?»
Я замолчала, вспоминая тот вечер. Дима стоял в дверях кухни, в своей любимой растянутой футболке, и смотрел на меня с таким видом, будто я ему что-то должна. А я сидела и понимала, что за пять лет брака он ни разу не принёс домой зарплату больше моей. И даже не пытался.
– А как всё начиналось? – тихо спросила Лена. – Вы же любили друг друга. Я помню, как ты светилась, когда рассказывала про него.
Я вздохнула. Да, любила. И до сих пор, если честно, люблю. Просто любовь эта уже давно начала напоминать тяжёлую ношу.
Мы познакомились семь лет назад. Мне было тридцать два, я уже неплохо зарабатывала – руководитель отдела в крупной компании, своя квартира в новостройке на Петроградке, машина, никаких долгов. Дима пришёл ко мне на собеседование – молодой, обаятельный, с горящими глазами. Говорил, что хочет строить карьеру, что мечтает о большом. Я поверила. Через год мы поженились. Я была счастлива. Он переехал ко мне, и сначала всё действительно было хорошо.
Он работал, я работала. Правда, его зарплата всегда была меньше моей – раза в два-три. Но я не считала. Говорила себе: главное – вместе. Потом он сменил работу, потом ещё раз. Зарплата падала, проекты срывались, начальники оказывались «идиотами». А я росла. Премии, повышение, командировки. И как-то незаметно получилось, что все крупные траты легли на меня.
– Помнишь, я тебе рассказывала, как мы мебель в гостиную покупали? – я посмотрела на Лену. – Он выбрал диван за триста тысяч. Я сказала: «Дим, это дорого». А он: «Ну ты же можешь». И я могла. И купила.
Лена кивнула. Она всё помнила.
– А потом ремонт на кухне, – продолжала я. – Потом машина ему нужна была «поновее». Потом курсы какие-то, которые «обязательно помогут с карьерой». И каждый раз – «Вика, ну ты же понимаешь». А теперь квартира. Моя квартира. Которую я купила, когда его ещё в моей жизни не было.
Я замолчала. В горле стоял ком.
– И что ты ему ответила? – спросила Лена.
– Ничего. Сказала, что подумаю. А сама всю ночь не спала. Лен, я боюсь. Боюсь, что если откажу – он уйдёт. А если соглашусь… я просто не хочу. Это мой дом. Мой последний рубеж.
Лена взяла меня за руку.
– Вика, послушай меня. Ты не должна ничего бояться. Это твоя квартира. Твоя жизнь. Ты всё это заработала сама. И если он сейчас пытается забрать то, что принадлежит тебе по праву… это неправильно.
– Я знаю, – прошептала я. – Но он говорит, что это для нас. Для семьи. Что я эгоистка, если не хочу делиться.
– А ты пробовала с ним серьёзно поговорить? Не про квартиру, а про всё? Про то, почему он не работает так, как ты? Почему не берёт на себя хотя бы часть ответственности?
– Пробовала. Он обижается. Говорит, что я его унижаю. Что мужчина должен быть главным, а я его «кастрирую» своими деньгами.
Лена закатила глаза.
– Ой, да ладно. Это классика. Когда мужчина не может обеспечить семью – он обвиняет женщину в том, что она слишком успешная.
Я грустно улыбнулась. Лена всегда умела сказать прямо.
– А ещё он вчера сказал, – я понизила голос, – что если я не перепишу квартиру, то он подаст на раздел имущества. Мол, пять лет брака – это уже общая собственность.
Лена замерла.
– Он что, серьёзно? Вика, это же бред! Квартира добрачная, ты её купила до свадьбы, все документы на тебя. Он ничего не получит.
– Я знаю. Но он говорит, что найдёт адвоката. Что докажет, что я «содержала его за счёт своих доходов», и суд встанет на его сторону.
– Вика, – Лена сжала мою руку сильнее, – послушай меня внимательно. Это шантаж. Чистой воды. Он понимает, что прав не имеет, поэтому давит на эмоции. На твою любовь. На страх остаться одной.
Я молчала. Потому что знала – она права.
– И что мне делать? – наконец спросила я.
– Для начала – не подписывай ничего. Ни завтра, ни через месяц. Это твоё. И второе… тебе нужно поговорить с юристом. Не с подругой, не с мамой – с профессионалом. Чтобы точно знать свои права.
Я кивнула. В голове крутилась мысль, которую я боялась произнести вслух.
– А если… если я скажу «нет» … он уйдёт?
Лена посмотрела на меня долго и серьёзно.
– А ты хочешь, чтобы остался человек, который любит не тебя, а твою квартиру?
Я не ответила. Потому что не знала.
Мы просидели ещё час. Лена рассказала про свою знакомую – адвоката по семейным делам. Дала телефон. Сказала, что запишет меня на консультацию, если я решусь. Я кивала, пила остывший кофе и думала о том, как всё изменилось за эти годы. Как из любимого мужчины Дима превратился в человека, который смотрит на меня не как на жену, а как на кошелёк.
Когда я вышла из кафе, дождь уже кончился. Воздух был свежий, холодный. Я шла по мокрому тротуару и вдруг поймала себя на мысли, что впервые за долгое время не спешу домой. Не хочу видеть его улыбку, за которой теперь чётко вижу расчёт.
Дома было тихо. Дима ещё не вернулся – сказал, что с друзьями. Я прошла в спальню, открыла шкаф и достала папку с документами. Там лежал договор купли-продажи квартиры. Моя фамилия. Моя подпись. Дата – за два года до свадьбы.
Я долго смотрела на эти листы. Потом положила их обратно, закрыла шкаф и пошла на кухню варить чай. Завтра я позвоню этому адвокату. А сегодня… сегодня я просто хочу побыть одна в своей квартире. В своём доме. Который я никому не отдам.
Но я даже не подозревала, что разговор с юристом перевернёт всё с ног на голову. И что Дима уже сделал первый шаг, о котором я даже не догадывалась…
– Ты уверена, что хочешь это слышать? – адвокат Ирина Викторовна отложила ручку и посмотрела на меня поверх очков. – Да, – я кивнула, хотя внутри всё сжалось. – Говорите, как есть.
Кабинет был небольшой, светлый, с видом на заснеженный двор. На столе – толстая папка с моими документами и чашка чая, которую мне налили, едва я вошла. Ирина Викторовна открыла её и вытащила листок.
– Виктория Андреевна, начнём с хорошего: квартира ваша. Полностью. Добрачная собственность, куплена исключительно на ваши средства, никаких совместных вложений. Даже если дойдёт до суда – шансов у вашего мужа ровно ноль. Я выдохнула. – А плохое? – Плохое в том, что он это тоже знает.
Она подвинула ко мне распечатку. Это был скрин переписки. Дима писал какому-то Артёму – я даже имя не знала – ещё три месяца назад.
«…она ни за что не подпишет добровольно. Говорит, что квартира её, и всё тут. Но я уже всё придумал. Сначала устрою скандал, потом уйду на пару недель, пусть понервничает. Потом вернусь со слезами – мол, без неё не могу. А дальше – либо она сама побежит к нотариусу, либо я подам иск о признании брака фиктивным и потребую компенсацию морального вреда. Есть прецеденты, когда женам-кормилицам присуждали до миллиона. Плюс алименты, если детей заведём…»
Я читала, и у меня холодело внутри. Каждое слово – как удар.
– Откуда это у вас? – прошептала я. – От вашей подруги Лены. Она случайно увидела телефон мужа, когда он оставил его в кафе. Сделала фото. Потом поняла, что не имеет права молчать.
Я закрыла глаза. Значит, всё это время он не просто ждал. Он планировал. Выжидал. Как хищник.
– То есть он никогда и не собирался просто попросить? – Судя по переписке – нет. Это был план Б на случай, если план А не сработает. А план А – сделать так, чтобы вы сами всё отдали из чувства вины или страха остаться одна.
Я сидела молча. В голове крутилась только одна мысль: пять лет я спала рядом с человеком, который считал меня спонсором.
– Что мне делать? – наконец спросила я. – Сейчас – ничего резкого. Он пока не знает, что вы в курсе. Это ваше преимущество. Она достала ещё один лист. – Вот что я предлагаю. Мы составим брачный договор. Постфактум. Закон позволяет. В нём чётко пропишем: всё, что было приобретено до брака – остаётся за тем, на кого записано. Всё, что приобретено в браке – делится пополам. Вы показываете ему договор, говорите, что так спокойнее обеим сторонам. Если он подпишет – отлично, вопрос закрыт навсегда. Если откажется…
– Тогда я пойму, что он хочет не меня, а квартиру, – закончила я за неё. – Именно.
Я вышла из кабинета с папкой под мышкой и ощущением, будто мне только что вырвали сердце, но вместо него вставили что-то твёрдое и холодное. Решение.
Дома я приготовила ужин – его любимые котлеты с пюре. Поставила вино. Включила тихую музыку. Когда Дима пришёл, я встретила его с улыбкой.
– Устал? – спросила, целуя в щёку. – Очень, – он разулся, бросил сумку в угол. – А ты чего такая добрая? – Просто соскучилась. Давай поужинаем спокойно, поговорим.
Он насторожился – я видела. Но сел.
Мы ели почти молча. Потом я налила вино и положила перед ним папку.
– Дим, я была у юриста, – начала я спокойно. – И вот что я подумала. Нам нужен брачный договор. Чтобы не было никаких вопросов в будущем. Всё честно и прозрачно.
Он открыл папку. Пробежал глазами. Лицо медленно наливалось краской.
– Это что ещё за шутки? – спросил он тихо. – Никаких шуток. Просто защита. Моя квартира остаётся моей, твои будущие доходы – твоими. Всё, что купим вместе – пополам. Подпишем – и живём спокойно.
Он отшвырнул папку на стол. Вино плеснуло на скатерть.
– То есть ты мне не доверяешь? – Доверяю. Поэтому и предлагаю подписать. Чтобы никто никогда не смог сказать, что я тебя содержала или ты меня. Чистая история.
Он встал. Голос дрожал – то ли от злости, то ли от страха.
– Я не буду ничего подписывать. Это унижение. – Почему унижение? – я тоже встала. – Это просто бумага. Если ты правда любишь меня, а не мою квартиру – подпишешь.
Повисла тишина. Такая густая, что слышно было, как тикают часы.
– Знаешь, что, Вика? – наконец сказал он, и в его голосе я услышала то, чего раньше не замечала – презрение. – Я устал быть мальчиком на содержании. Либо ты переписываешь квартиру на нас двоих, либо… я ухожу. И подам в суд. Посмотрим, кто кого.
Он пошёл в коридор. Достал чемодан. Я стояла и смотрела, как он бросает туда свои вещи. Быстро. Уверенно. Будто репетировал.
– Ты всё-таки выберешь квартиру, а не меня, – сказал он, застёгивая молнию. – Я так и знал.
И ушёл. Хлопнула дверь. Я осталась одна в тишине, с разлитым вином и брачным договором на столе.
Я думала, что буду плакать. Но не смогла. Только села на пол и долго-долго смотрела в одну точку.
На следующий день он прислал сообщение: «Я у Артёма. Когда передумаешь – пиши».
Я не ответила.
А через три дня мне позвонила его мама.
– Вика, что у вас происходит? Дима пришёл весь на нервах, говорит, ты его выгоняешь из дома! – Елена Сергеевна, он сам ушёл. И сам собрал вещи. – Но как же так? Вы же семья! Ты же должна понять – мужчинам тяжело, когда женщина зарабатывает больше…
Я слушала и понимала: это только начало. Они все теперь будут на его стороне. Мама, друзья, может, даже общие знакомые.
Но я уже знала, что не сдамся.
А потом пришло письмо. Обычное, почтой России. С обратным адресом – наш общий. Внутри – уведомление из суда.
Иск о признании брака фиктивным и взыскании компенсации морального вреда. На сумму три миллиона рублей.
Я сидела с этим листком в руках и впервые за всё время улыбнулась. Потому что теперь всё стало предельно ясно.
Он пошёл ва-банк.
И я приняла игру.
– Три миллиона? – Лена чуть не поперхнулась кофе, когда я показала ей повестку. – Он совсем с ума сошёл?
– Похоже на то, – я пожала плечами, но внутри всё ещё дрожало. – Говорит, что я его использовала, разрушала самооценку, заставляла чувствовать себя несостоятельным. И требует компенсацию за «моральный вред».
Лена посмотрела на меня долго, потом рассмеялась – тихо, но так искренне, что я тоже не удержалась.
– Вика, это даже не смешно. Это уже цирк.
Цирк длился три месяца.
Сначала были звонки. От его мамы, от тёти, от друзей, которых я едва знала. Все в один голос: «Ну что тебе стоит, поделись, он же мужчина, ему тяжело». Потом сообщения от Димы – то со слезами, то с угрозами. Потом молчание. А потом – суд.
Ирина Викторовна готовила меня спокойно, без лишних эмоций.
– У него нет ни одного шанса, – повторяла она каждый раз, когда я начинала паниковать. – Ни одного. Но мы всё равно сделаем так, чтобы он это запомнил надолго.
И мы сделали.
На первое заседание Дима пришёл при параде – новый костюм, свежая стрижка, лицо страдальца. Я вошла спокойно, в сером платье, волосы собраны, ни одной лишней эмоции. Он даже не посмотрел в мою сторону.
Судья – женщина лет пятидесяти, с усталыми глазами – открыла дело.
– Истец, изложите свои требования.
Дима встал. Голос дрожал, но он старался.
– Ваша честь, я пять лет жил в атмосфере постоянного унижения. Моя жена зарабатывала значительно больше меня, подчёркивала это на каждом шагу, не давала мне возможности чувствовать себя мужчиной. Я потерял уверенность в себе, у меня началась депрессия…
Я слушала и не верила ушам. Он говорил так, будто это я каждый вечер приходила и тыкала ему в лицо зарплатной ведомостью.
Ирина Викторовна встала.
– Разрешите? – она положила перед судьёй толстую папку. – У нас есть возражения. И доказательства.
И началось.
Сначала выписки по моим счетам – сколько я тратила на него: машина, ремонт, отпуска, его курсы, его одежда. Потом переписка с Артёмом – полная, которую Лена сохранила. Потом показания свидетелей – мои коллеги, которые слышали, как Дима хвастался «женой с деньгами», как говорил, что «нашёл золотую жилу».
А потом я сама вышла к трибуне.
– Ваша честь, – сказала я спокойно, – я любила этого человека. Я действительно зарабатывала больше. И никогда – слышите, никогда – не упрекала его в этом. Я покупала ему всё, что он просил. Я платила за всё. И единственное, чего я хотела взамен – чтобы он хотя бы раз сказал мне спасибо. А не требовал переписать на него мою квартиру.
Тишина в зале была такой, что слышно было, как скрипит ручка судьи.
Дима сидел красный, глаза в пол.
Следующее заседание он уже не пришёл.
А через неделю прислал письмо. Обычное, в почтовый ящик.
«Вика, я зашёл слишком далеко. Отзываю иск. Прости, если сможешь. Я был неправ».
Я прочитала и положила письмо в ту же папку, где лежали все документы. Не ответила.
Развод мы оформили тихо, без лишнего шума. Он забрал свои вещи, я отдала ему часть мебели – ту, что покупала специально для него. Ключи от машины остались у меня – она была в кредите на моё имя, и я его закрыла досрочно.
В день, когда я получила свидетельство о расторжении брака, пошёл снег. Первый в этом году. Я вышла из загса, подняла лицо к небу и почувствовала, как снежинки тают на щеках. Не знаю, плакала я или нет – не важно.
Дома я открыла бутылку хорошего вина, включила музыку и впервые за долгое время станцевала одна посреди гостиной. Моя гостиная. Моя квартира. Моя жизнь.
Через месяц я встретила Лену.
– Ну что, миллионерша-одиночка, как дела? – улыбнулась она. – Лучше, чем когда-либо, – я рассмеялась. – Знаешь, я даже начала ходить на танцы. И записалась на курсы фотографии. И, представляешь, мне нравится быть одной. Пока.
Она обняла меня.
– Ты молодец. Ты всё сделала правильно.
А потом, уже весной, когда я сидела на балконе с чашкой кофе и смотрела, как распускаются деревья во дворе, телефон зазвонил. Номер был незнакомый.
– Виктория Андреевна? – голос был мужской, спокойный, тёплый. – Это Сергей, мы с вами на курсах фотографии познакомились. Помните, вы помогли мне с настройками камеры?
Я улыбнулась. Помнила.
– Конечно.
– Не хотите как-нибудь сходить на выставку вместе? Есть одна интересная, про Петербург старый…
Я посмотрела на небо – чистое, апрельское. – С удовольствием, – ответила я.
И поняла: жизнь только начинается. Моя жизнь. Без чужих чемоданов, без чужих претензий, без чужих планов. Просто моя.
Рекомендуем: