Часть 10. Глава 42
Путь беглецов по лесу закончился у калитки в низком заборе из грубого, потемневшего от времени дерева, покрытого тонким слоем мха и лишайника. За ней стоял тот самый дом – крепкий, каменный, с выкрашенной в киноварно-красный цвет крышей, с белыми наличниками, которые ярко выделялись на фоне серого неба, и тонкой струйкой дыма, поднимающейся из трубы, словно приглашающей в тепло. Он казался не просто строением, а частью скалы, на которой держался, органично вписавшись в рельеф, глядя на свинцовые волны фьорда, что тяжело накатывали на берег внизу, с шумом разбиваясь о камни.
Стоило Марии увидеть всё это, как внутри возникло странное ощущение, что вернулась домой. Настолько близкими и родными показались окрестности этого домика, где она провела несколько недель, возвращаясь к жизни, а потом пытаясь по крупинкам восстановить свою прежнюю личность.
Дверь открылась ещё до того, как Дорофеев, пройдя первым и постоянно оглядываясь, – даже в такой глуши нельзя было оставаться беспечным, – успел постучать. На пороге возникла Ленора – невысокая, плотная женщина с лицом, испещрённым глубокими морщинами от ветра, соли и солнца, но с невероятно тёплыми, лучистыми глазами, в которых мелькнула искра неподдельной радости.
Увидев доктора Званцеву, она не издала ни звука, лишь широко раскрыла глаза, которые сразу заполнились слезами радости, а потом стремительно шагнула вперёд и обняла беглянку, стиснув так крепко, словно боялась, что её снова унесёт ветром или что это всего лишь мираж.
– Мария… Господи, Мария… Это ты, – прошептала норвежка, и её голос дрогнул, прерываясь от волнения, пока она гладила спину нежданной, но такой дорогой гостьи дрожащими руками.
Из глубины дома послышались тяжёлые, уверенные шаги, эхом отдающиеся по деревянному полу. Появился Харальд – огромный, плечистый, с густой бородой, тронутой сединой, и пронзительными голубыми глазами цвета зимнего льда, которые могли пробуравить насквозь. Он молча осмотрел троих на пороге, взгляд задержался на знакомом лице Марии, вызвав лёгкую тень воспоминаний, скользнул по мужчинам с осторожной проницательностью. Ни тени удивления или страха в его взгляде не было – лишь глубокая, спокойная оценка, как у человека, привыкшего встречать непрошеных гостей и бури, коих в Северном море он повидал немало.
– Входите, – сказал он хриплым, низким голосом, отодвигаясь в сторону и пропуская непрошенных гостей в тепло. – Тут на дворе не разговаривают. Ветер всё унесёт.
В доме пахло свежим хлебом, дымом от дровяной печки и пчелиным воском от начищенных полов. Сквозь небольшие окна лился тусклый северный свет, окрашивая комнату в мягкие, приглушённые тона. Ленора, не задавая вопросов, сразу повела Марию к печке, усадила в глубокое, потрёпанное временем кресло с вышитыми подушками, завернула в толстый шерстяной плед, пахнущий лавандой и дымом, и сунула ей в руки большую кружку с чем-то дымящимся и пряным – травяным чаем с мёдом и специями.
– Выпей, дитя моё, – твердила она, суетясь вокруг, поправляя плед и подкладывая дров в печку. – Совсем продрогла до костей. Пей, согрейся, и не бойся, твоему маленькому это не повредит, уж поверь. Этот напиток у нас используют многие века.
Харальд жестом указал Дорофееву и Даниле на массивный дубовый стол, покрытый льняной скатертью. Сам сел во главу, положив большие, исцарапанные руками – мозолистые от камней, сетей и канатов – на столешницу, и скрестил их, ожидая. Алексей Иванович представил своего спутника:
– Позвольте вам представить. Доктор Данила Береговой, муж Марии. Отличный хирург, они работают вместе…
– Я знаю, – ответил норвежец, прерывая. – Она рассказывала. Да, у нас опять полиция была, заметил он, наливая себе из кувшина. – Спрашивали про женщину. Показали фото. Не её. Похожа, но не она. Я сказал – не видел. Ленора сказала – не видела. Они уехали. Не настаивали.
Дорофеев кивнул, чувствуя, как напряжение немного спадает. Логика Харальда была ясна и прямолинейна, как утес за окном. Он не лгал правоохранителям в привычном смысле – просто говорил то, что считал нужным для защиты своего дома и тех, кого считал своими.
– Мы принесли вам беду, – тихо сказала Мария из-под пледа.
Хозяин дома повернул к ней голову, его тяжёлый взгляд стал мягче.
– Беда ходит сама по себе. Её не приносят, как рыбу в сетях, – отрезал он твёрдо, но без злобы. – Вы – гости. Наши с Ленорой. Пока вы под этой крышей, и под нашей защитой. Так было всегда и так будет. Никто не тронет.
Ленора, ставя на стол большую миску с горячей ухой, в которой плавали куски рыбы, картофеля и зелени, лишь утвердительно кивнула мужу, её глаза блестели от невысказанных эмоций. Их солидарность была абсолютной, выкованной годами совместной жизни у моря. Вопросы начались позже, за едой, когда все немного отогрелись и поели. Но в них звучало не праздное любопытство, а практическая необходимость: как долго планируете пробыть, что нужно из еды или вещей, кого именно опасаться и насколько всё серьёзно.
Дорофеев, не вдаваясь в лишние подробности, объяснил суть: им нужно пересидеть здесь, в безопасном месте, совсем немного, может, день-другой или чуть больше, пока не найдётся надёжный способ уехать из страны навсегда. Харальд слушал молча, хмуря седые брови и медленно жуя, обдумывая каждое слово.
– Дороги, аэропорты – всё под контролем, как рыба в садке, – вынес он вердикт, отодвигая пустую миску. – Море. Только море свободно. Ветер меняется, течения – тоже. Мы найдём путь.
Полковник снова почувствовал глубокое уважение к этому простому, но цепкому уму. Рыбак, чья жизнь зависела от чтения ветра, течений, намёков природы и интуиции, видел суть яснее многих аналитиков в кабинетах с картами. Правда, сам Дорофеев пока не представлял, как они смогут добраться до России. Вариантов было слишком много, но всё зависело от того, что решат старшие коллеги Левченко.
Дни в красном доме потекли по-новому, в напряжённом, выжидательном ритме, заполненном тихими разговорами у печки, помощью по хозяйству и взглядами в окно на бушующее море. Через двое суток, поздно вечером, когда за окном уже сгущались сумерки и ветер завывал в трубе, телефон Дорофеева беззвучно завибрировал в кармане. Сообщение от Левченко: «Выходите на связь. Важно».
Алексей Иванович спустился на холодный, продуваемый всеми ветрами причал, где Харальд чинил сети, сидя на старом ящике из-под рыбы. Волны с шумом бились о деревянные сваи внизу, разбрызгивая солёную воду, а в воздухе висел резкий запах водорослей, рыбы и смолы. Небо было низким, свинцовым, с редкими проблесками бледного солнца, пытающегося пробиться сквозь облака. Харальд работал методично, его большие пальцы ловко переплетали толстые нити, не глядя на них – годы практики сделали это автоматическим.
Дорофеев набрал номер и поднёс телефон к уху, прикрываясь от ветра воротником куртки.
– Здравия желаю, товарищ капитан, слушаю внимательно, – сказал полковник.
– Алексей Иванович, вопрос проработан, – без лишних слов начал Левченко. Его голос был ровным, профессионально спокойным, но в нём чувствовалась скрытая динамика готовящегося действия, как натянутая тетива перед выстрелом. – Эвакуация с территории Норвегии будет проведена силами Северного флота. Надёжно и без лишнего шума. Но вам необходимо будет самостоятельно добраться до точки рандеву. Это национальный парк «Варангер», Варангерский полуостров. Конкретно пункт встречи с нашим человеком – это лагерь Сюльтефьорд, туристическая стоянка. Координаты вышлю отдельным сообщением. Вам нужно быть там послезавтра к 18:00 по местному времени. Не раньше и не позже – окно узкое.
Дорофеев мысленно прокручивал в памяти карту Норвегии, которую изучал ещё в первые дни: это далеко на северо-восток, почти у границы с Россией, в самой глухой части Финнмарка. Сотни километров по пустынной, открытой местности – тундре с редкими оленьими стадами, скалистыми дорогами и бесконечными фьордами. Зимой здесь темно почти круглые сутки, а погода может измениться за минуты.
– Понял. Транспорт? – коротко спросил он, зная, что время на разговоры ограничено.
– Ваш хозяин, – ответил Левченко без паузы. – Мы тщательно проверили его биографию. У него чистая история, он местный рыбак с норвежским паспортом, его машину вряд ли будут останавливать без серьёзного повода. Патрули ищут чужаков, а не своих. Ни вы, ни ваши подопечные за руль садиться не должны. Это критично – любой контроль документов, и всё сорвётся.
– Он согласится? – Дорофеев бросил взгляд на Харальда, который продолжал работать, но явно прислушивался, хотя ни слова не понимал по-русски.
– Спросите его напрямую. Объясните, что это единственный надёжный путь к безопасности для тех, кого он приютил. Думаю, поймёт. Люди вроде него ценят прямые слова и простые решения. Что касается финансовой части, то мы уже перевели на его счёт в банке сумму, достаточную для путешествия: продукты и ГСМ туда и обратно. Плюс вознаграждение. Только предупредите аккуратно. Связываться будем через мессенджер раз в сутки, ровно в 17:00.
– Принял.
Связь прервалась с тихим щелчком. Дорофеев опустил телефон в карман и подошёл ближе, останавливаясь у края причала. Ветер трепал его волосы, а внизу море тяжело вздыхало, накатывая на камни. Харальд, не оборачиваясь и не прерывая работы, спросил на ломаном английском:
– С начальством говорил?
– Да.
– Решили что?
– Да.
– Иди в дом. Там поговорим.
Вскоре снова все собрались в гостиной. Полковник кратко передал решение, придуманное в Санкт-Петербурге, и подчеркнул, что Харальд, если не хочет, может не соглашаться.
– Я согласен, – прокомментировал он спокойно. – Отвезу. Знаю те дороги, приходилось бывать. В Сюльтефьорд ходил не раз – рыба там хорошая бывает, и места знакомые. Послезавтра к вечеру будем.
Дорофеев не забыл упомянуть, что на счёт рыбака уже перечислена сумма, необходимая для путешествия, а также награда.
– Всё сделано, как перевод от дальнего родственника, так что налоговые органы требовать мзду не станут, – сказал Алексей Иванович.
– Не возьму я ваших денег, – упрямо сказал Харальд. – Свои есть.
Мария посмотрела на Ленору.
– Убеди, пожалуйста, что это не взятка, не оплата, а наша помощь. Всё-таки проехать туда и обратно придётся почти четыре тысячи километров, – это большие расходы. А если, не дай Бог, с машиной что случится?
– Харальд? – хозяйка дома, чтобы не ходить вокруг да около, повернулась к супругу, который всё слышал.
– Что?
– Не будь таким упрямым.
Он проворчал что-то шёпотом, пожевал губами.
– Ладно. Когда выезжаем?
– Желательно завтра до обеда, – ответил Дорофеев.