Утром я проснулся в состоянии радостного возбуждения За десять минут до будильника, который у меня стоял, как и все те дни, на четыре пятьдесят, чтобы не проспать рассвет.
Глава первая. "Нальчик":
Полежав в кровати и дав ему зазвенеть в свое время, я поднялся и вышел на кухню. Серый утренний свет, видимый через непривычно небольшое окошко советского образца, озарял южную часть города и громадный парк. Высоко в небе, казалось, будто они парят над землей, висели острые пики белоснежных горных вершин. Такие холодные, в холодном, предрассветном небе. Утренняя дымка скрывала очертания подножий, отодвигая их на задний план, вершины же прорисовывались очень четко, на фоне серого неба.
Я поставил на огонь турку, налив в нее ровно одну чашку воды и всыпал две полные чайные ложки молотого кофе. Его в пачке оставалось еще чуть меньше половины, я аккуратно завернул ее и положил в открытый чемодан с самого краю - возможно, понадобится в горах. И отправился умываться.
Умывшись и почистив зубы, я успел вернуться в тот самый момент, когда сформировавшаяся пенка уже начала медленно подниматься. Это тоже уже стало сложившейся традицией, возвращаться в нужный момент и успевать выключить газ до того, как кофе «убежит».
Стоя на балконе и наслаждаясь уже не только панорамным видом, но и свежим утренним ветерком, я вдыхал аромат горячего кофе, вместе с густым паром, поднимавшимся из кружки. Стремительно светлеющее небо скрыло контраст с белоснежными горами. Я посмотрел на часы, было ровно пять. И в тот же миг, самый кончик острой, пирамидальной вершины, возвышавшейся над всеми остальными, озарился вспышкой розоватого света. Прямо на глазах этот свет стал стремительно спускаться ниже, озаряя такими же вспышками и другие вершины. Будто на них, как на старинных сторожевых башнях, кто-то зажигал сигнальные огни. Холодный розовый свет спустился еще ниже, окрасив все снежные горы, и в тот же миг в их складках появились первые тени. Солнце восходило из-за горизонта. Я не мог его видеть, ведь мой балкон выходил строго на юг, но этого было и не нужно. Гораздо интереснее было наблюдать за меняющимся цветом снега на высоких вершинах. Оттенок этого света стремительно теплел, из холодного розового, превращаясь в золотистый. А тени в складках также быстро удлинялись и темнели. Вот горы на какой-то миг вспыхнули чистым золотом. Я видел это уже в восьмой раз, погода все дни моего нахождения в Нальчике, была стабильной и совершенно ясной. Но ощущения оставались такими же, как и в первый. Какой-то… из детства, давно забытый восторг и невероятное удивление. Длится этот момент всего пару секунд, золотая вспышка сменяется появлением уже теплого оранжевого оттенка, а он, прямо на глазах, превращается в белый. Все, солнце взошло.
Город внизу еще спал. По пустынному проспекту, со стороны парка, еще далеко, видимый не больше спичечной головки, приближался единственный пешеход. По дороге изредка проезжали автомобили с зелеными огоньками. Да медленно, со скоростью пешехода, вверх по проспекту передвигался синий трактор с зеленым плоским прицепом, а два человека в ярких оранжевых жилетах, закидывали в этот прицеп черные мешки, стоявшие вдоль дороги на обочинах у газонов. Вчера в эти мешки собирали мусор и подстриженную траву дворники, в таких же оранжевых жилетах. И снова чувство какого-то покоя и умиротворения, какой-то невыразимой свободы пришло в ассоциации с этим городком. Я допил кофе, наблюдая за все удаляющимся трактором, и снова посмотрел вдаль. Солнечные лучи разогнали утреннюю дымку, и теперь было видно, что горы возвышаются, стоя на своих мощных основаниях, начиная от лесистых предгорий. Вот в них то, наверное, и дело. Близость гор, совсем другого мира, мира древней истории, романтики. Мира безлюдья, пасущихся на альпийских лугах горных козлов и парящих в небесах орлов, видимого отсюда вот так, как на ладони. Из этого маленького, пыльного городка, утопающего в августовской жаре и мареве. Где никто никуда не торопится. Он как пограничье привычного мира и того другого, таинственного и загадочного. И от того сам кажется необычным и загадочным.
Я вернулся в кухню и вымыл чашку. А потом включил компьютер и погрузился в чтение новостей. Чтобы как-то отвлечься на ближайшие три часа.
Когда часы, в уголке экрана, показали семь пятьдесят, я снова встал. Собрал в открытый чемодан, лежавший рядом на полу последнее, что осталось туда уложить – компьютер и зарядку, застегнул «молнии» и подошел к окну. Бросить прощальный взгляд на полюбившиеся виды. Солнце стояло уже высоко, и город внизу пробудился. Подъезжали и отъезжали автобусы, забирая с остановок, стоявших там людей, по дорогам проносились многочисленные машины. В воздухе уже стоял знакомый запах пыли. Вдали, в теплом мареве, едва виднелись очертания гор, снова ставших прозрачными, до завтрашнего рассвета. Глядя в даль, я отчетливо различал, как колеблется нагретый воздух, поднимаясь над холмами и лесом.
Замкнув квартиру и закинув ключ в прорезь в верхней крышке железного ящика с кодовым замком, висящего в подъезде у двери, я вызвал лифт. И ровно в восемь стоял внизу на проспекте у остановки. Сесть было некуда, все лавочки вокруг были заняты, и я уселся на собственный чемодан, поставив его на тротуар. Не прошло и пяти минут, как рядом затормозил большой, синий внедорожник и с переднего пассажирского места выпрыгнул Марат, приветливо помахав мне рукой. Не успел я опомниться, как он уже тряс мою руку, настолько лучезарно улыбаясь во весь проспект, как будто я был его близким, но очень давно не приезжавшим, родственником. Отпустив мою руку, он схватил чемодан и побежал к внедорожнику, не оставив мне ничего другого, как побежать за ним следом. Ситуация показалась мне настолько комичной, что я, не удержавшись, рассмеялся. Распахнув для меня заднюю дверцу и сделав приглашающий жест, он вместе с водителем, который успел также быстро и ловко выпрыгнуть из-за руля и открыть багажник, принялся запихивать туда чемодан. Споря о чем-то на одном из местных языков.
Я залез в машину, закрыл дверцу и устроился поудобнее. Хлопнула дверца багажника и через секунду, одновременно с двух сторон в машину запрыгнули Марат и водитель.
- Аскер! - Представился он мне, изогнувшись назад и протягивая руку. – Друг этого вечно спешащего Марата.
- Ну а что, я был не прав? – Тут же отреагировал тот, пристегивая ремень безопасности и глядя на меня через зеркало заднего вида. – Я торопил этого вечно опаздывающего Аскера, объясняя ему, что вы человек из столицы и у вас все просто. Сказали в восемь – ждете в восемь. Не в восемь тридцать, не в восемь пятнадцать. А в восемь.
Последнее предложение он припечатал, глядя на Аскера и улыбаясь.
Аскер, молча моргнул пару раз, глядя на Марата, потом, также молча, перевел взгляд на дорогу, включил первую передачу и тронулся с места.
- Мы же на юге, здесь своя культура. – Снова обращаясь ко мне, продолжил Марат. – Временем никто не дорожит. Приглашаешь гостей на день рождения к семи, сразу рассчитывая, что первые придут в восемь, последние в девять. Ни один магазин не открывается во столько, во сколько написано на двери, ну хотя бы на десять минут позже, а то и на двадцать. И трудно найти хоть какого-то специалиста на работе в пять, если у него рабочий график до шести. Ну, я утрирую, конечно, но в общих чертах все так. Вот и Аскера пришлось поторопить с утра, чтобы прибыть в оговоренное время. Он думал, все равно будем стоять ждать до половины девятого, пока вы придете.
Я улыбнулся про себя простодушию Аскера и задал Марату так волновавшие меня вопросы.
- Скажи, пожалуйста, куда именно мы едем и что я должен за поездку.
Аскер вывернулся и посмотрел непонимающе сначала на меня, потом на Марата, а Марат рассмеялся.
- Вот еще одно различие в наших культуре и ментальности. – Отсмеявшись, ответил он. – Давайте сразу оговоримся. Предлагать южанину деньги за гостеприимство нельзя. Так вы ненароком кого-нибудь обидите. А едем мы в Чегемское ущелье, самые прекрасные и таинственные места горной Балкарии. И вы наш гость, здесь, на этой земле.
- Но, так же нельзя, мне совершенно неудобно вас стеснять.
- Вы нас не стесняете. Мы по выходным постоянно ездим в горы. И на этих собирались в Чегем, походить заповедными тропами наверху. Вот я и решил пригласить вас с нами. Помните, во вторник вы спрашивали у меня названия вершин Скалистого хребта, которые можно увидеть из города? Интересовались их высотами, насколько они далеко за чертой города? Я бы позвал вас с нами в горы сразу же, но корпоративная этика не позволяет нам общаться, пока идет проверка. И подобное приглашение было бы воспринято плохо. Поэтому я ничего не говорил всю неделю, подождал выходных. Прикинул, что скорее всего в пятницу вы заканчиваете. Во вторник были у меня, в среду на Кулиева, в четверг на Калмыкова. В пятницу на объекты не выезжали. Значит, подводили итоги. Впереди выходные, и понятно, что вы собирались закончить на неделе и отправится домой, чего тут сидеть в незнакомом городке одному? Ну, вот и позвонил вчера вечером. Если все дела закончены, отчет отправлен и впереди выходные, то можно же наконец, показать гостю республики наши красоты? Никто, и в первую очередь вы сами, уже не подумает, что это ради какой-то лучшей оценки.
Пока он говорил, я смотрел в окно. Мы ехали быстро, дороги субботнего утра были совсем пустыми, и уже успели выехать из города. Трасса, плавно изгибаясь влево и поворачивая в сторону гор, открывала виды на живописный частный пригород, отделенный от города большими и массивными зелеными холмами. Старый пригород, это было видно по домам. Видимо раньше был селом, а позднее сросся с городом. Чем дальше мы отъезжали, тем лучший открывался вид на эти холмы. И теперь стало хорошо видно, что они все изрезаны аккуратными террасами, как будто громадными ступенями. А на этих террасах растут яблони. Невысокие, корявые деревца были увешаны крупными плодами, красными, желтыми, зелеными. Не хаотично, а в строгом порядке. Широкими вертикальными полосами. Между деревцами было идеально чисто, не лежало ни единой сухой ветки, ни единого кустика или высокой травы. Только аккуратный, низкий зеленый газон.
Я смотрел на эти террасные сады и почувствовал легкий укол уже знакомого чувства. Какого-то понимания и сопричастности к свободе и непосредственности этих южан. Как будто я смог вдруг вникнуть в самую суть и понять их уклад жизни. Укол понимания и легкой тоски. Ведь разве может быть несчастливым человеком тот, кто ухаживает за этим садом? Разве помышляет он о большом городе? О жизни полной спешки, долгой дороги, незнакомых лиц, бесконечных встреч, серости одинаковых будней? Нет, он живет здесь, в этом городе, в своем старом селе. В доме, который построил его отец, а может быть еще дед. И с ним в его квартале живут все те, с кем он рос, играл в футбол, ходил в школу и прогуливал уроки. И их дети вместе сидят по вечерам у костра на приусадебных участках, запекают в углях картошку и рассказывают друг другу страшные истории. Он растит свой сад, и никуда не торопится.
А мы привыкли думать по другому, и видеть смысл жизни в достижении новых высот. Мы, жители больших городов, работающие в офисах, посреди многополосных шоссе, забитых не помещающимися на них машинами. Встречаться иногда с теми, с кем начинали путь, лишь затем, чтобы свериться, кто из нас успел пробежать больше и дальше. Потратить больше денег. А есть ли вообще эти больше и дальше? Или на самом деле мы бежим в огромном колесе, как белки, отдавая свое бесценное время за стеклянные бусы? И привыкли смотреть свысока на них, этих садоводов и хлеборобов. Забывая о том...
- …через реку, там коротенький такой мост, он же плотина маленькой ГЭС и за ним сразу село. Повернем и будем уже подниматься по ущелью.
Марат все это время мне что-то рассказывал, а я так увлекся собственными мыслями, что ничего не слышал. По всей видимости, он рассказывал мне о дороге и о том, где мы проезжаем.
- Прости Марат, я настолько увлекся этой удивительной природой и вашим местным укладом жизни, что пропустил то, что ты мне сказал.
Он снова рассмеялся.
- Я просто стал рассказывать о дороге, думая, что вы там заскучали.
- Нет, заскучать мне точно не грозит. Ты знаешь, ваши края, и я говорю это совершенно искренне, меня по-настоящему поразили. Еще ни в одном городе я не видел и не чувствовал ничего подобного. И это не только виды из окна квартиры на четырнадцатом этаже, это какой-то уникальный и удивительный уклад местной жизни.
- Ну, тут уж вам виднее. Я довольно долго прожил в столице в молодости, и успел привыкнуть к социуму. Или вернее не привыкнуть, а понять его. И, честно говоря, мне там было тяжело. Вы уж не принимайте на свой счет.
- Да чего бы мне принимать это на свой счет? Я же тоже не родился в Москве, а живу там не так уж и давно.
- А, ну тем лучше. – Марат посмотрел на меня через зеркало заднего вида. – А здесь, дома, все совсем не так. Для меня привычно и понятно. Для других непривычно и экзотично. Вас вот, вы говорите, поражает и вам здесь нравится. Некоторых раздражает и приводит в негодование. Например, та же манера постоянно везде опаздывать и уходить раньше. Но, впрочем, социум остается в городе, дальше у нас с вами знакомство только с нашей уникальной природой гор. Вот, уже за тем поворотом Чегемские водопады. Они текут дальше, в самом сердце этой теснины.
Он указал рукой на разлом в скалах, куда как раз заворачивала дорога, спускаясь ниже. Оттуда, из этого пролома, вытекала бурная река и, казалось, там не может быть никакой дороги. Темная расщелина выглядела грозно и пугающе. Но, проехав поворот, и оказавшись ближе, стало видно, что дорога вырезана сбоку, прямо в скале, с левой стороны.
- Тут по другому дороги не проложить, скалы почти смыкаются, а между ними река. – Опять заговорил Марат, как будто отвечая на мои мысли. – В русле это просто невозможно, слышите как шумит? Перекатывает громадные валуны и стирает скалы. Так это она сейчас в очень спокойном состоянии, видели бы вы и слышали ее весной или в начале лета, когда у нас сезон дождей накладывается на сезон активного таяния ледников. Единственный выход углубиться в твердую скалу над рекой.
Я невольно пригнул голову, так как в этот момент наша машина въехала под выступ скалы, нависающий над дорогой так низко, что, казалось, мы сейчас заденем ее крышей. Кстати, Чегемская теснина, самая тесная теснина на всем Северном Кавказе. Вон там, — Он указал пальцем вперед, на дорогу, — расстояние между скалами всего двадцать два метра. Удивительные места. А вот и водопады.
В этот момент мы выехали из-под скал на открытое место, если так можно назвать узкую полоску земли между двумя отвесными скалами, вздымающимися, в этом месте, просто на головокружительную высоту. И, повернув направо, вслед за изгибом теснины, увидели Тонкие струйки воды, низвергавшиеся в реку с обрыва высотой метров в тридцать. Здесь дорога становилась шире и на появившейся справа обочине стояли длинные деревянные прилавки. Я мельком взглянул на них и пересел ближе к левому окну на своем заднем сидении, чтобы увидеть водопад, к которому мы приближались.
- Почти ничего не осталось, за последние лет восемь. Окончательно обмелел. – Проговорил Марат задумчиво.
- Раньше водопад был больше? – Спросил я, прильнув к стеклу. Мы проезжали так близко, что я, сколько
ни пытался, никак не мог увидеть верхний край обрыва, откуда стекали эти, действительно не впечатляющие струйки.
- Да, намного больше. Даже не сравнить. Вот видите, сейчас здесь торгуют бабушки? В мое детство здесь было пусто, а они все сидели там, под скалами, где мы только что проезжали.
Я снова перевел взгляд на торговые ряды справа от дороги. Действительно, торговали одни бабушки, а на их прилавках пестрели разнообразные вязаные вещи. В скалу, за их спинами, были вбиты колышки, на которых крепились веревки. Густо увешанные пледами, шалями и разнообразными платками. Бабушки сидели, разговаривая друг с другом и провожая нас взглядом. Каждая из них держала в руках спицы. И эти спицы мелькали у них в руках с впечатляющей скоростью, притом, что ни одна из бабушек, на них даже не смотрела. Одна болтала с соседкой, другая молча провожала взглядом нашу машину.
- Здесь нельзя было сидеть. Помню, в детстве мы нередко приезжали сюда семьей на выходных. Просто покататься, выбирались из города. Отец заезжал сюда, на эту площадку, мы всей семьей выскакивали и фотографировались. Тогда еще на пленку, это самое начало «девяностых». Фотографировались, прыгали мокрые в машину и отъезжали из теснины до площадки. Водопад был таков, что водяная пыль рядом с ним пропитывала одежду насквозь минуты за две. А еще помню, как приходилось громко кричать, чтобы перекрикивать шум воды. Да, водопад Суаууз, это его настоящее название на нашем языке, был куда больше. Сейчас от него просто ничего не осталось.
- Печально. – Сказал я, оглядываясь назад. Мы уже выехали из теснины с другой ее стороны и поднимались дальше по ущелью. Асфальт закончился у водопада, теперь внедорожник слегка рыскал в поворотах на гравийке. А сзади поднималась пыль, в которой пока еще различались силуэты высоких скал и темного провала между ними. – А почему так случилось? Где-то выше по течению отвели воду?
- Нет, Суаууз течет прямо из скалы, у него нет места выше по течению, где воду можно отвести. Если подняться на тот уступ, с которого он стекает, это сразу видно. Это такой громадный природный родник. Вода в нем артезианская, и ее, как и во всех прочих родниках Земли, поднимает вверх давление.
Просто природа живая. Вода, бывает, уходит. Какие-то источники пересыхают, в других местах пробиваются новые. Все в мире циклично. Сейчас водопад мелеет, однажды, может через двадцать лет, а может через сто пятьдесят, он потечет снова.
Я хотел было спросить у него, остались ли старые фотографии водопада, как вдруг, молчавший всю дорогу Аскер издал радостное восклицание, указывая вперед, на облачко пыли на дороге.
- Ни фига себе! Это Сергей Иванович спускается, собственной персоной!
Марат, приложив руку козырьком к глазам, закрываясь от солнца, стоявшего уже очень высоко, прямо по центру над ущельем, и пристально вглядываясь в пыльное облако, подтвердил:
- Он самый. Надо же!
Я сначала подумал, что они шутят, но через несколько секунд тоже увидел в пылевом облаке ярко-голубой автомобиль. Вернее, только его переднюю часть. Мелькнули круглые фары, горящие белым светом и большое, широкое лобовое стекло. Этот автомобиль узнал бы любой россиянин, увидев даже его фрагмент. Да и не только россиянин, а любой житель в странах постсоветского пространства. К нам приближался легендарный УАЗ «Буханка», выкрашенный в небесно-голубой цвет. Так вот как эти двое быстро поняли, кто едет. Безусловно, такой автомобиль, мог быть только один в этой республике.
Аскер притормозил, съехал на узкую обочину, и заглушил двигатель.
Они с Маратом стали вылезать из машины и я тоже открыл было дверцу, но, в последний момент передумав, остался сидеть на сидении. Пусть себе поболтают, я ведь не знаком с этим Сергеем Ивановичем.
Приблизившись, «Буханка», окутанная очень уж густым пыльным облаком, замедлилась и остановилась напротив нашего внедорожника, на противоположной обочине. Открылась дверца и из-за руля, ловко спрыгнул на дорогу, невысокий, совершенно седой старичок. Меня поразил этот прыжок. Навряд ли у меня получилось бы сделать это также грациозно, при том, что старик выглядел лет на восемьдесят. Его колени легко спружинили и бодрой, стремительной походкой он перешел через дорогу, протягивая парням руку.
- Иваныч, тебе выхлоп надо поднять, зря он у тебя смотрит прям в дорогу. – Сказал Аскер, отвечая на рукопожатие. - Только пыль поднимает. Как ты вообще там что-то видишь?
- Знаешь такое выражение, Аскер, что ни делается, все к лучшему? – Отозвался старик, хлопнув его по плечу и переключаясь на Марата.
- А ты, мне кажется, еще похудел с нашей последней встречи?
- Да, мелочи, Иваныч, работы просто много в последнее время. – Ответил тот, улыбаясь ему также, как улыбался совсем недавно мне на проспекте.
- Вы далеко наверх собрались?
- До Шаурту, с ночевкой.
- Не вовремя вы, ребят. На этих выходных лучше туда не подниматься.
- А чего так? – Марат удивленно вскинул брови.
- Я скажу, да вам это не понравится. Молодежь нынешняя ни во что не верит, все на смех.
- Ты о чем это, Иваныч?
- Вчера поднялся туда же, на две ночи, хотел походить по тропам, пока осень наверху не пришла, заключительно в этом году. А ночью видел, как багрянец спустился со склона Цаннери.
- Это ты сейчас о предании про Уллу Урухай, что-ли?
- Да, именно о нем.
- Иваныч, ну ты серьезно? – В голосе Марата послышались нотки сожаления. И было видно, как сильно не понравился этот тон его собеседнику. Иваныч нахмурился и зыркнул на него глазами, из-под косматых, совершенно седых бровей.
- Да, я не шучу. А тебе бы не мешало послушать людей, которые живут подольше тебя раза в три и наверное что-то да понимают.
И Марат и Аскер, одновременно и, видимо, неосознанно, вжали головы в плечи.
- Иваныч, извини, если обидел! Я не то хотел сказать!
- Ладно, мне ехать надо, некогда тут с вами. Я предупредил, а вы сами думайте дальше.
С этими словами Иваныч повернулся и пошел к своей «Буханке». Аскер с Маратом смотрели ему в след, стоя с открытыми ртами. Легко, почти не касаясь ногой подножки, Иваныч запрыгнул за руль, завел мотор и только улегшаяся пыль, снова густым облаком взвилась вокруг машины, окутав ее со всех сторон. Я тут же понял, о чем сказал Аскер, выхлопная труба «Буханки» была повернута вниз, и «дула» на дорогу. Вот почему вокруг нее было столько пыли. Иваныч посигналил, посмотрев на парней. Те в ответ вздернули вверх руки. Переведя взгляд на дорогу, он тронулся с места и укатил дальше, оставив после себя густое облако.
Аскер посмотрел на Марата и что-то ему резко сказал на местном языке. Марат ответил, разведя руки в стороны. Оба вернулись к машине и забрались внутрь.
- Некрасиво получилось с Иванычем. – Пояснил мне Марат, глядя на меня в зеркало. – Я просто терпеть не могу вот эти сельские сказки, которые рассказывают детям наши старики. И забылся немного. Нельзя так со старшими разговаривать, тут Аскер полностью прав.
Аскер снова зыркнул на него и сказал по-русски:
- Сходим к нему в институт на днях, извинимся. Занесешь подарок какой-нибудь.
- Да, обязательно. Я знаю, что ему понравится.
Аскер завел двигатель, включил передачу и мы поехали дальше.
- У нас на юге, кстати, вам Виталий в копилку впечатлений, очень много людей малограмотных и малообразованных. – Продолжил разговор Марат, разворачиваясь на сидении, чтобы смотреть на меня и устраиваясь поудобнее. – Как и положено людям малограмотным, они любят рассказывать всякие сказки и верить во всякие небылицы. Например, вот эта легенда об Уллу Урухай. Мол, раз в год, в течении двух-трех дней, обычно в конце лета или начале осени, в долине реки Гараауз, бродит злой дух. По ночам, конечно же. Когда он спускается с вершины горы, на которой, видимо, и живет, виден нисходящий по склону, багряный свет. Дух, значится, дрянной и невоспитанный, и если встречает людей, то забирает их души. Спасения от него никакого нет, только не выходить из дома, чтобы не попадаться.
Голос Марата звучал насмешливо, он всячески старался показать, насколько презрительно относится к подобным россказням.
- Таких преданий и легенд у нас предостаточно, я наслушался их в детстве, когда бывал у дедушки и бабушки, папиных родителей. Они жили в селе, в другом ущелье, в Безенгийском. Бабушка любила по вечерам сажать нас с братом у очага и рассказывать народные сказки и придания. И мы любили их слушать. Но, когда взрослеешь, понимаешь, что Деда Мороза на самом деле не существует, правда ведь? И героев бабушкиных сказаний тоже.
Меня порой до белого каления доводят наши разъездные монтажники, которые на полном серьезе рассказывают, как видели в ночные смены то багряного света, то зеленого огня в небе. То сами, своими ушами слышали, как одна женщина рассказывала другой, что корова ее знакомой, клялась и божилась соседской козе, как лично видела пять ярких точек в небе, они водили хороводы и у всех мигал свет в домах.
Ну ладно, то монтажники. Они все сельские, их набирают на местах по участкам. Но слышать от Иваныча, как он сам видел нисходящий багряный свет и потому в горы лучше не ехать, это уже слишком. Не сдержался. Да и не ожидал от него. Он вообще-то человек весьма заслуженный и уважаемый. Видимо, это на старости лет у него движок затроил. Ну чего говорить, ему за семьдесят уже.
Как бы там ни было, нельзя так разговаривать со старшими и я был очень сильно неправ. Обязательно поеду на неделе в институт, подарю ему настоящую джатэ. Это старинная приколчанная сабля, думаю, он будет в восторге.
Иваныч у нас в городе человек известный. Он большой любитель гор, походов, истории края. Сколько интересных мест он открыл, сколько из них сегодня стали туристическими брендами Кабардино-Балкарии. Люди из Москвы, Казани, Екатеринбурга прилетают сюда только затем, чтобы своими глазами увидеть то, что первым описывал в свое время Иваныч. И вот эта его машина, та, что вы видели, он ее сам собрал. И не потому, что у него денег нет купить внедорожник. Она у него и не одна, кстати. Я сам ее не смотрел, но люди в городе говорят, что в ней уникальных инженерных решений не меньше, чем открытых в горах мест. Это не машина, а технический шедевр, созданный для этих самых гор.
Марат замолчал, задумавшись и глядя на реку. Дорога, проходя по ущелью, вдоль этой самой реки, то поднималась на высокий берег, то спускалась ниже, почти к самой воде. И тогда реку было хорошо видно. Я тоже повернул голову и посмотрел на нее. Белые, пенящиеся буруны, окружали крупные камни, лежащие в русле. Ствол молодой березки, застрял между двух таких камней. Он дрожал и изгибался под натиском мощного течения. Несколько тонких ветвей без листьев с одной стороны и голые корни с другой. Вот все, что осталось от красивого деревца, совсем недавно росшего где-то выше по течению.
Как велика и беспощадна сила природы. Река подмыла берег и утащила с собой росшее на краю деревце. Всего несколько дней и от этого ствола не останется ничего. Как велика сила этой, кажущейся совсем небольшой, речки. Ведь это она проточила все это ущелье. Работая миллионы лет. Миллионы лет. Как велико истинное время, когда вдруг можешь его осознать вот так, случайно. Когда соприкасаешься с ним, глядя на эти высокие горы и глубокие ущелья. Мы живем в наших, человеческих временных отрезках. Ничтожных, по меркам этой природы. Прямо как бабочки однодневки. И мы просто не можем понять, насколько исполинская сила в этой природе вокруг нас. И в этом великом времени.
Чувства восторга и сопричастности снова заполнили меня, но на этот раз к этой поистине прекрасной природе. Я был совершенно счастлив. Быть здесь, ехать вверх по ущелью и иметь возможность любоваться этим пейзажем. Осознавать себя частицей неизмеримого мира. Таких чувств я еще никогда не испытывал. Задумавшись так глубоко, я даже потерял счет времени. И пришел в себя только когда за очередным поворотом показалось живописное старинное горное селение. Над невысокими крышами домов гордо возвышалась башня с красивым зубчатым парапетом. А вокруг селения возвышались высокие и отвесные скалы, сложенные из красивых светлых каменных пород.
- Ну, вот и ЭльТюбю. – Видимо, тоже отвлекся от глубоких раздумий Марат. - После него дорога станет намного хуже, и хотя там остается всего тринадцать километров, ехать их мы будем не меньше часа.
Аскер, снова промолчавший весь путь от места встречи с Иванычем, вдруг прервал Марата.
- Вон, смотри, Азамат стоит. – Рукой он указал на площадку у старинной башни, справа от дороги. Где стоял мужчина, облокотившись о капот пыльного донельзя УАЗика, защитного цвета.
- Интересно, чего это он не наверху?...
Аскер плавно затормозил, сворачивая на площадку и подъезжая к УАЗик у.
- Азамат – егерь участка заповедника в ущелье Гараауз. – Вкратце объяснил мне Марат, пока мы останавливались. – Все выходные днем он обычно там, наверху, где у него пост. Спускается домой, сюда в село, по вечерам. Нам так и так нужно к нему, получить пропуска. Там дальше, за селом, уже территория заповедника, пропускной режим. Заодно узнаем, чего он не на месте.
Продолжение. Глава третья, "Ночь"