Офелия сидела за кухонным столом и смотрела в окно.
За окном, наглухо задернутом темными занавесками, ничего не происходило, но предполагалось обычное серое дождливое осеннее утро. Такое же, как было вчера. Такое же, как каждый день. В том, что каждый день за окном только холодная слякотная осень Офелия не сомневалась.
Десять лет назад она распахнула оконную раму, заложила пролет кирпичами, добытыми на соседней стройке, укрепила кладку раствором бетона, принесенным в детском пластиковом ведерке с той же стройки и спокойно выдохнула. Плотно, на все шпингалеты, закрыла раму и задернула слепое окно занавеской. Жить стало легче. Что там за стеной - ее перестало волновать. С того дня она постановила, что за окном серый осенний день.
* * *
Первый глоток утреннего кофе горчил. Вчерашний кофе был лучше. Слаще, что ли? Или вчерашний был вкуснее от того того, что она забыла положить корицу? Может, вообще не стоит добавлять корицу в кофе? Она бы и не добавляла, но дурацкая привычка все делать на автомате правит балом. На кухню утром, как правило, Офа выходит с закрытыми глазами, зажигает газ, засыпает в турку две ложки кофе, смолотого вчера, немного корицы и самую малость сахарного песка. Доливает воду и ждет появления пены. Затем переливает кофе в большую чашку и садится к столу. Большие чашки Офелия не любит, но из этой когда-то пил Эдик…
* * *
На кухню спокойно, по домашнему, без лишнего шума, просочился Друг. Пожелав доброго утра, Друг отхлебнул из большой чашки кофе.
- Не вкусно? - уточнила Офелия. Она, почему-то, никогда не спрашивала - вкусно ли? Всегда предполагала худший из вариантов ответа.
- Вчерашний был лучше. Однозначно лучше. Как и все вчерашнее
Офочка согласно кивнула.
- Ну, не выливать же? - полуспросила, полуутвердила она.
- Нет, конечно. Кто выливает невкусный кофе?
- Действительно…
- Невкусный кофе хорош тем, что есть на что списать неудачи дня. Или плохое настроение. - Друг любил философствовать, сидя кухне. В отличие от хозяйки он, как правило, никуда не торопился.
* * *
Офелия, благодаря Другу, который появился в ее жизни в тот самый день, когда она заложила кирпичами оконный проем, никогда не пила кофе в одиночестве. Пили по очереди из одной чашки. Глоток - она, глоток - он. Звали друга Вчера. Или Вчерашний день, если полностью.
Девушке было приятно его присутствие. Было с кем поговорить, что вспомнить, на что пожаловаться. Была возможность перебрать все, что произошло в прошлом. Прошлое хорошо тем, что его приятно вспоминать, проговаривать, мусолить, развозить по столу. Прошлое похоже на долгоиграющий леденец. Его вкус понятен и жить вчерашним днем намного легче, чем сегодняшним. От вчерашнего дня не ждешь неприятных сюрпризов. Все неприятные сюрпризы, случившиеся вчера, сегодня кажутся приятными.
* * *
- Какие планы? - Спросил Друг.
- Схожу на работу. Как обычно. У меня со вчерашнего дня остался недописанный отчет. Надо доделать.
- Не забудь надеть боты и взять зонт.
- Конечно, - Офелия улыбнулась. Ей приятна была забота.
- И дождевик.
Девушка согласно кивнула.
* * *
На работу Офелия ходить не любила, но не ходить нельзя. Надо на что-то жить. Она устроилась в ближайшую к дому контору бухгалтером. Название конторы не помнила, а, скорее всего, и не знала. Разве это важно - как называется фирма, в которой не интересно работать?
Лифтом Офа никогда не пользовалась. С десятого этажа - пешком. На лестничном пролете меньше шансов встретить кого бы то ни было. Несколько раз, правда, натыкалась на крыс. Ну, покричала. Ну, никто не вышел поинтересоваться, что произошло. И все. А в лифте жизнь гораздо сложнее. Лифт предназначен для того, чтобы тебя разглядывали, как бабочку, насаженную на иголку и лезли с ненужными разговорами.
- Ерунда, - говорил Вчера. - Лифты созданы для удобства.
Офелия махала рукой и не возражала. Если не собираешься менять своего мнения, то какой смысл возражать?
Выйдя из подъезда, низко опускала голову, и, прикрываясь зонтом, шла в свою контору, которая за углом буквально. Со стороны казалось, что Офелия идет на таран. Что хочет головой пробить несовершенство мира. А что еще может пробивать хрупкая женщина, как не целый мир?
В конторе, конечно, только ее прихода и ждали. Пять пар глаз, преимущественно женского пола, не скрывая интереса рассматривали Офелию. А чего рассматривать, спрашивается?
- Здрасти, - выдавливала она из себя, стряхивала с зонта несуществующие капли и, не мешкая, не дожидаясь ответного приветствия, которое волновало ее, как вчерашний снег, юркала в свой закуток.
С закутком ей, конечно, повезло. Пять пар глаз тесно сидели на едином пространстве, а Офелия - за небольшим выступом в стене. Правда, закуток больше походил на нишу без окон, без дверей. И что?
- Офочка, - старший бухгалтер, один из тех пяти пар глаз и единственный мужского пола, протиснулся в нишу вслед за подчиненной и аккуратно положил на стол папку с отчетом. - Проверил. Как всегда - идеально! Ни одной ошибки. Вы замечательно работаете, только медленно. Этот отчет желательно было закончить вчера.
- Какая разница? - поинтересовалась Офелия. - Все равно отчет осядет в вашем сейфе.
- Порядок должен быть, - проговорил старший бухгалтер. - Не будет порядка - все развалится.
Офелия сняла дождевик, небрежно повесила его на гвоздь, вбитый в стену и села за рабочий стол. Потянулась рукой к папке с отчетом.
Начальник наблюдал за действиями девушки. Ее апатичность он принимал за загадочность. Отсутствие интереса - за скромность. Заторможенность - за плавность и, какую-то неповторимую, женскую мягкость.
- Может, кофе? - интересовался начальник. Предвидя отрицательный ответ он, тем не менее, продолжал каждое утро задавать один и тот же вопрос.
- Спасибо, я уже пила кофе. Достаточно невкусный, надо признать.
Офелия углубилась в отчет, начисто забыв о старшем бухгалтере, который, еще минуты три, замерев у стола, рассматривал сотрудницу, и, вздохнув с сожалением, уходил на цыпочках к своему столу.
Четыре пары ушей внимательно прислушивались к каждому слову, доносящемуся из-за выступа в стене. Ни одного нового слова за последние три года. Четыре правые руки тянулись к сумкам, доставали губную помаду и легким движением обновляли макияж. Единственный мужчина в коллективе изменений в цветовой гамме на лицах сотрудниц не замечал. Ему было интереснее то, что творилось в закутке. Тайна.
А в закутке, по-большому счету, ничего не происходило. Полное углубление в скучный отчет.
Обеденный перерыв - одно из недоразумений каждого рабочего дня. Офелия съедала бутерброд, принесенный из дома, в очередной раз отказывала старшему бухгалтеру в его нелепой попытке принести кофе. Если бы хоть раз старшему бухгалтеру пришла в голову мысль принести напиток не спрашивая, возможно, что-то изменилось бы в их отношения. Возможно… Но он продолжал интересоваться и вздыхать.
- Кофе?
- Нет, спасибо. Сегодня я уже пила кофе.
* * *
Вечером, с точность до наоборот, с коротким рывком в продуктовый магазин, который по дороге и сворачивать никуда не надо, повторялось утро. Склоненная голова, раскрытый зон, таран повседневности, подъезд, десять лестничных пролетов, безопасность родной квартиры с наглухо заложенным кухонным окном.
- Что там на улице? - Интересуется Вчерашний день, помогая Офелии снять пальто. - Дождь?
- Дождь.
- Как затянулась осень.
- На ужин, как обычно, сосиски, - сообщала Офочка.
- Сосиски - это вкусно.
- Скорее - привычно. - Офелия радовалась неприхотливости Друга, но вслух радости не высказывала. Не поймет.
* * *
Офелия сидела на кухне, пила утренний кофе, улыбалась Вчерашнему дню, с которым привычно говорили о том, что вчерашний кофе был гораздо вкуснее того, что получился сегодня.
Кирпичная кладка и плотные шторы защищали от мира и давали уверенность, что в жизни мало что меняется. Полная стабильность.
Раздался стук в дверь. Офелия не то, чтобы испугалась, но напряглась.
- Этого еще не хватало, - сказал Вчера. - Мы никого не ждем.
Отхлебнув кофе из чашки Офелии, он вопросительно посмотрел на девушку.
- Никого, - подтвердила она.
- Телеграмма! - крикнули из-за двери и еще раз громко постучались.
- Пф, - фыркнул вчерашний день. - Кто сейчас телеграммы шлет?
- Думаешь, разыгрывает кто-то?
- Больше чем уверен. Не открывай.
- Дверь такая хлипкая, - посетовала Офелия. - Надо и дверной проем кирпичом заложить.
- А работа? - всполошился вчерашний день.
Офелия махнула рукой. В этом движении было больше отчаяния, чем безразличия.
Неожиданно послышался стук в кирпичную кладку окна.
- Птица, наверное, - предположил Вчерашний день. - Интересно, что это за птица долетела до десятого этажа?
- Телеграмма! - донеслось с улицы.
- Почтовый голубь! - догадалась Офелия.
- Ты сильно отстала от жизни, - возразил Вчера и, как для умственно отсталой, четко произнес, - Сейчас никто не отправляет телеграммы, а почтовые голуби давно вымерли.
- Вымерли? - ахнула Офелия и выплеснула невкусный кофе в раковину.
Вчерашний день с удивлением посмотрел на девушку. “Это что-то новое, - подумал он. - Кто же выливает невкусный кофе?”
Офелия пришла в сильное возбуждение и не знала, как с этим справиться. В кирпичную кладку кто-то забил кулаком.
- Это точно не голубь, - прошептала девушка. - Голуби так не бьются.
- Пф, - вновь фыркнул Вчерашний день. Он был в растерянности. Нарушалась стабильность, которую он выстраивал десять последних лет.
Кладка дала трещину. На пол посыпалась шелуха будней, которая налипла на кирпичи за эти годы. Затем начала отваливаться штукатурка, вслед за штукатуркой - скрепляющий кирпичи цемент.
Офелия и Вчера, не зная что предпринять, стояли как два соляных столба. В их уютный мир впервые с таким напором ломилось Сегодня.
Наконец, предварительно треснув, из кладки выпал кирпич. Вслед за ворвавшимся в дыру утренним солнцем на кухню влетела телеграмма. Сделав небольшой круг над Офелий, сложенный вдвое листок спланировал на пол.
- Хорошо, что пол чистый, - прошептала девушка и, осмотрев кухню, добавила, - Был.
- У нас всегда было чисто до этой телеграммы, - сказал Вчера. - Кому сорить?
Офелия трясущимися руками подняла с пола сложенный листок.
- Не читай! - Вчерашний день выхватил телеграмму и, не дав Офелии прийти в себя, выбросил её в дыру от выпавшего кирпича.
Буквально через минуту раздался звук удара. Стало понятно, что новость дня, зашифрованная в телеграмме, достигла земли и, скорее всего, разбилась вдребезги.
- Надо заделать дыру в кладке, - сказал Вчерашний день. - А то…
Он не договорил и прислушался к звуку, доносящемуся с улицы.
- Как будто кто-то летит, - прошептала Офелия.
В дыру, как ни в чем не бывало, шелестя загнутыми краями, как крыльями, влетела телеграмма.
- Настырная новость какая, - возмутился Вчера.
Офелия же, не дав телеграмме приземлиться, поймала ее и, повернувшись спиной к тому, с кем делила последние скучные десять лет, начала читать.
- Ах, - воскликнула Офелия, положила листок на стол и схватилась за голову.
- ПРИЕЗЖАЮ СЕГОДНЯ ЭДИК. - Склонившись на столом, Вчерашний день вслух зачитал текст и ахнул, - Эдик!? Сегодня? Я не люблю слово “сегодня”!
- Я вспомнила! - Офелия хлопнула себя ладонью по лбу. - Я вспомнила, почему у Эдика всегда получался вкусный кофе! Он варил кофе на минеральной воде! А еще, а еще… Он добавлял в кофе не корицу, господи, не корицу, а капельку лимонного сока и щепотку соли. И никакого сахара! Как я могла забыть!
Офелия ринулась к холодильнику, распахнула дверцу и схватила бутылку с минеральной водой.
- Вот! Вот! - Девушка буквально задыхалась от возбуждения! - Мне есть из чего сварить кофе к приезду Эдика.
- Бутылка лежит в холодильнике десять лет… - Вчера заикался. Ему было обидно и он не собирался скрывать своих чувств. Он не Офелия, чтобы тактично молчать. Он - Вчерашний день и вправе заявлять о своих чувствах. - Десять лет ты эту бутылку не замечала!
- Но и не выбрасывала! Я ждала! Понимаешь, я ждала, что он одумается. А бутылка… Подумаешь, бутылка! Но мне было важно знать, что она есть в моем холодильнике! Именно та, которую купил Эдик.
- Сама себе противоречишь, - фыркнул Вчерашний день. - То - подумаешь бутылка. То - было важно. Я, честно говоря, и забыл, когда видел тебя в таком возбуждении. Хочешь совет?
- Не хочу.
- Выбрось телеграмму, замуруй окно и входную дверь. Эдик - это не вчерашний день. Это - хорошо забытое прошлое.
- Не смей! - выкрикнула Офелия. - Не смей распоряжаться моей жизнью!
- Подумай, с кем ты потом останешься? Со мной!
- Потом - это когда?
- Когда Эдик в очередной раз испарится из нашей жизни!
- Если он еще раз испарится, то из моей жизни, слышишь? Из моей, не из нашей!
Офелия вышла из кухни, громко хлопнув дверью. На работу сегодня решила не ходить. Много дел. Надо подготовиться. Да и Эдик, в своей обычной манере, не счел нужным сообщить время приезда. Время очередного появления в её жизни...
Офелия почувствовала, как в ней всколыхнулось раздражение. То самое раздражение, которое надо подавить в самом зародыше, чтобы не спугнуть счастье.
- Ерунда, ерунда, - прошептала она. - Подумаешь, не указал время. Главное, что возвращается. Сегодня!
Эдик… Внутри что-то сладко заныло. Дыхание перехватило и на лице появилась давно не употребляемя улыбка. Это было так неожиданно - улыбаться в будний день. Да и вообще улыбаться.
Вчерашний день затаился на кухне. Возможно, в одном из шкафов. Возможно, за мусорным ведром. Уходить окончательно он не собирался. Уж кто-то, а он Эдика хорошо знал. Он с Офочкой десять лет мусолил все обиды на этого щегла. Обиды, которые девушка подавляла два года совместной с Эдиком жизни. Странно, конечно - два года молчать, а потом десять лет безостановочно обсуждать? Да и какая у них была совместная жизнь? Смешно, право слово. Щегол (про себя Вчерашний день именно так называл несостоявшегося жениха, но вслух - никогда. Не хотел добавлять обид и расстройств девушке) залетал “на огонек” раза три в неделю. Иной раз и четыре, если негде было переночевать. А Офочка… Да что взять с восемнадцатилетней девчонки? И Вчерашнего дня тогда в ее жизни не было, смотрела только вперед. Даже не в “завтра”, а на сто тысяч “завтра” вперед. Уже не только свадьбу планировала, а и имена внукам подбирала. Непременно хотела назвать старшую внучку Офелия. В свою честь. Так же, как в свое время и ее саму назвали в честь бабушки, которая собственно говоря, Офочку и воспитывала. Красивое имя. Царственное.
***
***
Родители Офелии с самого ее рождения, передали дочь в бабушкины руки и рванули в экспедиции. Геологи, одним словом. Планировали поездить по стране лет пять а затем осесть в городе в каком-нибудь научно-исследовательском институте. Ну, если не пять лет, то к моменту, как дочь пойдет в школу - вернуться непременно. Не вернулись.
Нет, конечно, отпуск проводили в Москве. Мимолетно расстраивались холодностью Офочки и бегали по театрам. Помимо театров - выставки, друзья и прочие развлечения.
Бабушка Офа пекла пироги, варила борщи, доставала с антресолей заранее купленные игрушки, книжки и прочую ерунду и дарила внучке от имени родителей.
- Гляди, - говорила она девочке, - какую куклу тебе родители купили.
- Почему сами не дали? - интересовалась Офочка-младшая.
- Так поздно пришли. Спала ты уже. Поди, поблагодари их.
Офочка шла на кухню, где папа и мама пили кофе и вели бесконечные разговоры о том, как все таки здорово жить в столице, с ее устроенностью и театрами, и благодарила.
- Так не за что, деточка, - отвечала мама, недоумевая за что дочь говорит спасибо, но при этом ласково улыбалась. Мама вообще была очень мягкой и ласковой. В отличие от папы. Папа был высоким, угловатым, с колючей бородой. Папа владел тремя языками, легко перескакивая с одного на другой. Но, если ему казалось, что он остается непонятым, переходил на мат. Мама делала испуганное лицо, а бабушка моментально выводила Офочку из комнаты или кухни. Короче, из того помещения, в котором папа упражнялся в словесности.
Когда родительский отпуск заканчивался и они, легко поцеловав дочь, уезжали, Офочка облегченно выдыхала.Сожалела она только об одном - до следующего приезда родителей не появится ни одной новой игрушки. Бабушка была скуповата на покупки. Особенно на игрушки. Считала это ненужным баловством.
Эдик в жизни девушки возник в день похорон бабушки. Родители были так далеко, в такой тмутаракани, из которой вырваться в предельно короткие сроки не получилось никак. В ту тмутаракань не то что самолеты, поезда ездили раз в неделю. Чудо, что Офелии удалось до них дозвониться.
Эдика никто из родителей лично не знал. Знали его начальника, директора того самого научно-исследовательского института, в котором планировали со временем осесть. Позвонив директору, попросили его помочь Офочке справиться со свалившимся на них горем.
Ну, директор, как мог, так и помог. Он давно уже отвык что-то делать сам. В его подчинении целый штат младших научных сотрудников и аспирантов. Эдик оказался первым, кто попался на глаза директору, пока тот, выйдя в коридор, размышлял, кому бы поручить столь ответственное дело. Тут ведь нужна особая деликатность. Похороны, как никак.
Эдику то ли повезло, то ли не повезло оказаться в момент директорских размышлений в коридоре.
- Эдуард э-э-э-э-э… - Директор пытался вспомнить отчество сотрудника.
- Германович, - подсказал Эдик.
- Спасибо, голубчик. - Директор вытащил из кармана белый носовой платок и утер лоб. Непонятно, для чего он пытался вспомнить отчество Эдуарда. К сотрудникам по имени-отчеству он никогда не обращался: или только по имени, или “голубчик”, если не получалось имя вспомнить. Молодых же сотрудниц и женщин в возрасте предпочитал называть “лапочка”. Он был сторонником домашней обстановки в институте.
- Чем могу служить? - по старомодному учтиво поинтересовался Эдик. Эта учтивость оказалась той лакмусовой бумажкой, которая склонила директора решить, что “голубчик” именно тот человек, на деликатность которого можно положиться.
- Видите ли... - начал директор, приобняв молодого сотрудника за плечи и повел по коридору в направлении к выходу из института. Он был уверен, что успеет все доходчиво объяснить за те десять минут, пока не дойдут до выхода.
- Конечно, помогу. - Легко согласился Эдик. - Как можно девушку, как ее? Да, Офелия. Как можно Офелию одну оставить в такой ситуации? Даже не сомневайтесь, голубчик.
Директор дернулся было от проявленной фамильярности молодого подчиненного, но, спохватившись, решил, оставить разговор о нарушении субординации на потом. А сейчас гораздо важнее похоронить маму давнего друга.
- Можете не появляться в институте столько, сколько сочтете нужным. - Директор убрал руку с плеча сотрудника и незаметно оттер ладонь о край пиджака. Очень уж ему не понравилось обращение ”голубчик” в свой адрес. И финансово не жмитесь. Все должно быть достойно.
Он полез во внутренний карман пиджака, достал портмоне и, вынув все деньги, передал их Эдику.
- Я вечером приеду домой к Офелии и привезу еще денег.
Приехать вечером не получилось никак. Но директор отправил деньги с секретаршей, которая, как и Эдик, не смогла отказать в помощи милому руководителю родного института.
Эдуард Германович, а Офелии, учитывая приличную разницу в возрасте, он представился именно так, решил устроить похороны бабушки по первому разряду. Старался, как для себя самого. Тьфу, тьфу, тьфу, старался, как для собственной бабушки, которую, впрочем, давно уже похоронили без его участия. Но его неучастие мало того, что объяснимо, но и простительно - бабушки не стало, когда Эдик пошел в первый класс.
Эдиком для Офочки он стал примерно через месяц учтиво-траурного присутствия в ее квартире. Он понимал, что надо или окончательно уходить из ее жизни, или временно остаться. Второй вариант, самым неожиданным образом, вышел на первый план.
Нельзя сказать, что Офелия была в его вкусе. Но… Но восемнадцать лет, как правило, всегда играют в пользу девушек. Восемнадцать лет способны скрыть любые недостатки: и маленькую грудь, и меланхоличный характер, и отсутствие опыта. Юный возраст, растерянность, одиночество, готовность быть послушной и уступчивой, к чему очень неосмотрительно приучила внучку любимая бабушка, сделали свое дело. Да и отдельная жилплощадь сыграла не последнюю роль в пользу Офелии. Эдик решил принять посильное участие в дальнейшей судьбе девушки. Посильность заключалась в регулярных, три-четыре раза в неделю, посещениях, незначительной финансовой помощи, которую Офочка принимала с неизменной благодарностью и выход в свет. Не часто, конечно. У Эдика, в конце-концов, помимо Офелии, была и своя собственная жизнь. Более взрослая и весёлая.
* * *
Через два года общения Офочка, по мнению Эдуарда, так и не повзрослела. Та же субтильная фигура, послушность и уступчивость (оказывается, это может быть минусом) и то же отношение к жизни: ждать чего-то от кого-то, как погоды у моря. Эдик устал.
Офелия же считала, что их отношения устоялись, в тайне от всех мечтала о замужестве, вслух об этом говорить не решалась. И вообще не решалась что-то менять в уже ставших привычными отношениях. Она была уверена, что любая инициатива должна исходить от мужчины. Так ее учила бабушка.
Эдуард же искал пути отступления. И, совсем неожиданно, путь предложил Сан Саныч, директор института. Тот самый, который два года назад, не ведая того, что творит, отправил молодого сотрудника на похороны чужой ему бабушки.
Нет, директор, конечно же, ничего не знал об отношениях Эдика и Офелии. Он просто предложил “голубчику” отправиться в экспедицию. Недели на две, не больше. Надо было что-то там перепроверить для книги, которую дописывал директор.
- Не откажите, голубчик. - Сан Саныч молитвенно сложил руки. - Мне с моим давлением экспедиции давно уже противопоказаны. Но служить науке…
- Да я с удовольствием! - прервал его Эдуард. Он сразу понял, что экспедиция - прекрасный повод порвать отношения безболезненно. Почему-то ему казалось, что если причина исчезновения - работа, а не другая женщина, то это не больно. - Со всей душой, можно сказать! Могу и на месяц.
- Нет, на месяц не получится. Институт, знаете ли, стеснен финансово…
* * *
- Как вернусь - непременно позвоню.
- А когда вернешься? Хотя бы примерно? - робко интересовалась Офелия.
- Не знаю. Точно не знаю. - Эдик невольно приложил руку ко внутреннему карману пиджака, где лежали билеты, один из которых был обратным. - Сама понимаешь - экспедиция. Пока доберешься, пока то, да се…
- Знаю, - подтвердила Офелия. - Родители тоже никогда точно не знают, когда приедут.
Эдик незаметно выдохнул, поцеловал девушку, взял с нее честное слово, что будет ждать, взял приготовленные ею бутерброды, термос с кофе и уехал с чистой совестью.
Экспедиция, действительно, оказалась непростой. Вернуться вовремя не получилось из-за Маринки, которую встретил на раскопках. Яркая, веселая, шумная, в вылинявшей ковбойке выглядела как королева. Легко любила и легко жила. Маринка задержала Эдика при себе на долгих три года, а потом заменила на прибывшего с новой партией аспиранта.
Так и закрутилось - другие экспедиции, другие женщины. Эдик был человеком, который, придя похоронить бабушку, или проверить научные изыскания, оставался надолго. Офочке все годы странствий, ничего о себе знать не давал. А потом вдруг, в один из дождливых и промозглых дней, сидя в палатке, вспомнил ее. Захотелось уюта и покоя, чистоты и постоянства. “Офочке, наверное, лет тридцать уже, - подсчитал про себя Эдик. - Не юная дева. И мне под пятьдесят. Самое время обоим остепениться и зажить городской, не экспедиционной, жизнью. А то уже порядком поистаскался. Да и домашний борщ куда как лучше походного супа из пакета”.
* * *
А Офелия год ждала, потом пошла на стройку за кирпичами и раствором. Замуровалась, сменила работу и завела дружеские отношения со Вчерашним днем.
Родители перестали проводить отпуск в родном городе, считая, что их присутствие смущает взрослую дочь. Да и открылись другие возможности для отдыха.
* * *
Позвонив старшему бухгалтеру и отпросившись на целый день, Офелия начала подготовку к приезду любимого.
- Любимого? - удивился Вчерашний день, который, не таясь, подслушивал разговор.
- Да, - подтвердила девушка. - Я, знаешь ли, однолюб.
Первым делом Офа выломала кирпичную кладку, распахнула и вымыла окно. Затем - еще много чего по мелочам.
Почувствовав нетерпение Офелии и абсолютный неинтерес к себе, Вчера даже обиделся. Это было что-то новое в их отношениях. Обычно обижалась девушка, а он с ней обиды, мало того, что делил, так еще каждую обиду холил и лелеял. Обсуждали прошлое не то что часами - днями.
- И вот так легко простишь его и вновь пустишь в свою жизнь? - поинтересовался Вчерашний день. Он ходил за Офелией по пятам, все подмечал, но не помогал. Если не просят, то, значит, и не надо. Если таскает сама ведра с битым кирпичем, то и пусть.
- Так он же, по сути, и не уходил из моей жизни, - удивилась Офочка. - Мы же с тобой каждый день смотрели в замурованное окно и вспоминали Эдика.
- Вспоминать - это одно, а жизнь…
- Прекрати! - Офелия даже ногой притопнула от возмущения! - Прекрати вмешиваться! Что ты понимаешь в моем сегодняшнем состоянии?
- Сегодняшнем? Ты заговорила о сегодняшнем дне?
Офелия в ответ только улыбнулась и полезла на антресоль за праздничной посудой, которую, за ненадобностью в последние годы, отправила в “дальнюю экспедицию”. В самом дальнем углу антресолей нашлась новая кукла. Офочка, подумав, что это Эдик спрятал да так и не успел подарить, расплакалась от счастья. Эдик знал, что она любит кукол.
К вечеру квартира сияла чистотой. Офелия, приняв душ, сушила волосы у открытого окна, с изумлением отмечая, что на улице вовсе не осень, а жаркое лето. Как же это она ходила в ботах и дождевике?
* * *
Телеграмму о возвращении Эдик дал с пристанционного почтового отделения. Буквально за несколько часов до прибытия поезда в родной город вдруг решил не сваливаться на голову Офелии, а предупредить. Мало ли что. До этой минуты мысль о том, что девушка может не ждать, а быть благополучно замужем, не посещала его. Эдик относился к категории мужчин, уверенных в своей незаменимости. Нет, вполне возможно, что у Офочки и завелся кто-то, но, при виде старого друга, который, как известно, лучше двух новых, она “кого-то” отставит и бросится в объятия Эдика. Только так.
Отправив телеграмму, Эдик вернулся в купе, развалился на нижней полке и начал мечтать об их с Офочкой будущей жизни.
- Кофе? - соседка по купе потрясла термосом. - На станции купила. Сладкий и с молоком.
Именно такой кофе Эдик не любил, но не отказался. Отказываться - не в его привычках.
- Эх, знали бы вы, какой кофе варю я! - сообщил он после второй чашки невкусного, но горячего кофе.
- Так за чем же дело стало? - улыбнулась соседка.
- Ну не в купе же варить? - подмигнул Эдик.
Так само собой и получилось, что с вокзала Эдик поехал в гости к попутчице по купе, чтобы удивить фирменным кофе. А к вечеру, следуя привычкам, решил задержаться на неопределенное время. Любительница сладкого кофе не возражала.
* * *
Офочка так и сидела на кухне у открытого окна. Квартира убрана, волосы высушены, а Эдика все нет.
- Не приедет он, - сказал Вчерашний день.
Офочка только кивнула.
- Сходить на стройку за кирпичом? - Вчера решил предложить помощь, что шло вразрез с его привычками.
Офа в ответ только помотала головой.
Спать легла позже обычного и неожиданно крепко заснула. Проснулась, как ни странно, без чувства потери, а с ощущением чего-то нового. Странно. По квартире гулял свежий утренний ветерок и надувал выстиранные вчера занавески. Посмотрев на часы девушка поняла, что опаздывает на работу.
Под удивленным взглядом Вчера Офелия выбросила в мусорное ведро большую чашку, заварила себе зеленый чай и, не предложив чай Другу сообщила: “С сегодняшнего дня только чай. Я никогда не любила кофе”.
- Ты опять произнесла слово “сегодня”, - укорил Вчера.
Офочка в ответ только улыбнулась. Она вдруг поняла, что благодаря очередному неприезду Эдика - повзрослела и готова жить настоящим.
Перед выходом из квартира Офочка достала с антресолей новую куклу. Решила подарить куклу одной из сотрудниц. Любой.
Сегодня спустилась на лифте.
На выходе из подъезда вспомнила, что не взяла зонт и, улыбнувшись солнечному утру, поспешила в офис.
Прежде чем пройти к своему столу, радостно со всеми поздоровалась.
- Не желаете кофе? - неуверенно спросил заглянувший в закуток главный бухгалтер.
- С удовольствием, - ответила Офочка. - Только без корицы и с молоком. И, желательно, в маленькой чашке.
Начальник, не веря своей удаче, побежал в буфет за кофе. Офочка же, свободно откинувшись на спинку стула, улыбалась Сегодняшнему дню.
Автор: Бабуля
Источник: https://litclubbs.ru/articles/70946-vcherashnii-kofe.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: