Слава в пятый раз бросила взгляд на часы. Совещание затягивалось, а стрелки будто насмехались, утекая вперёд с издёвкой. До конца последнего урока у Лены оставалось сорок минут. За это время ей нужно было вырваться из офиса, доехать до школы, забрать дочь, а потом ещё заехать в ателье на примерку платья. Последнюю, решающую. И только потом — обратно в офис к половине третьего, чтобы успеть к встрече с инвестором.
Но Василий Николаевич сегодня явно вошёл в раж. Он по очереди проходился по сотрудникам: кого журил, кого хвалил, кому поручал важные задачи. Было заметно — на него давят сроки и обязательства, и от этого он становился только более энергичным. А Слава сидела, как на иголках, мысленно повторяя себе расписание и прикидывая, где потеряет лишние минуты.
— Совещание окончено, возвращаемся к делам, — наконец объявил начальник. — Михаил Иннокентьевич, не забудьте — в три встреча. Анна Александровна, вы с нами.
— Разумеется, сводка у меня на столе, — отозвалась главбух.
— Уже выхожу, — добавил производственник.
Слава потянулась за папкой с отчетом, но неловко задела стопку бумаг, и те с шелестом посыпались на пол.
— Шанская, вы что там, прослушку роняете? — с прищуром поинтересовался Василий Николаевич.
— Доклад, — она подняла руку с бумагами. — А прослушку я уже вам в кабинет поставила, там интереснее.
Он рассмеялся.
— Вот за это я вас и держу столько лет — за язык. А точнее, за умение сочетать юмор с работой. Хотя больше — за ответственность. Я помню: ты просила уйти пораньше.
Он глянул на часы.
— Двенадцать без пяти. Мы засиделись. Прости, не специально. Ещё актуально?
— Очень, — быстро кивнула она. — Мне нужно забрать Лену из школы и заехать в ателье. Там платье на примерку отложили.
Она осеклась. Слишком личное. Начальнику ни к чему это знать.
— Платье? Ах да, у тебя же свадьба скоро. Я обещал тебя отпустить и сам же подвёл. Ну, так исправляю ситуацию. Возьми мою машину. Глеб тебя отвезёт. Полтора часа достаточно?
— Более чем. Спасибо!
— Сейчас ему позвоню. Пусть подгонит машину ко входу. Только смотри, как идёшь. Там гололёд. А на этих ваших ходулях — сам себе враг. Я не хочу потом месяц без помощника сидеть. В половину третьего будь как штык.
Слава, прижав к груди папку с документами, выбежала из кабинета, стараясь скрыть улыбку. Всё шло как по маслу.
У входа её уже ждал водитель.
— Здравствуйте, Ярослава Дмитриевна. Куда держим курс?
— Сначала в школу. Потом в ателье, после — к Светлане на Баумана. Ну и обратно в офис. До трёх.
— Ясно. Пристегнитесь, и вперёд.
Во дворе школы Слава появилась аккурат в тот момент, когда на крыльцо вышла стайка учеников. Лена заметила мать и помчалась к ней, как маленький метеорит.
— Мам, а где тётя Света?
— У неё форс-мажор. Ничего не забыла? Шапку поправь.
— Форсмажор? Это имя? Он иностранец?
Слава не удержалась от улыбки.
— Нет, глупышка. Это значит — у неё внезапные проблемы.
— А платье ты сегодня мерить поедешь? Возьми меня с собой, ну пожа-а-луйста!
Слава заколебалась. Времени в обрез. Но в конце концов, с ребёнком быстрее — меньше капризов потом. И платье она всё равно забирает, не примеряет.
— Ладно, только веди себя тихо.
Лена сияла.
...
В ателье всё прошло быстро. Платье село идеально. Лена восхищённо хлопала в ладоши:
— Мамочка, ты как из сказки!
Швея помогла снять платье и аккуратно уложить его в чехол.
— Заберёте сейчас или попозже?
Слава на секунду задумалась. Сегодня она на машине. Завезти платье домой — дело десяти минут. Влад, как обычно, вернётся поздно. Ничего не узнает. Значит, можно.
— Заберу сейчас.
Они попрощались, сели в машину и направились сначала к Свете — оставить Лену, потом домой — оставить платье. Всё по плану.
Примерка и случайный визит домой
Во дворе дома Светы повезло: подруга как раз выходила в магазин. Слава на ходу передала ей Лену, коротко объяснила, что та уже поела в школе, и попросила — если будет время, позаниматься с дочкой математикой. Света кивнула, Лена, хоть и ворчала, что не увидит «мамино волшебное платье дома на вешалке», всё же пошла спокойно.
— Не забудь рассказать, как выглядело, ладно? — напоследок крикнула она из-за плеча.
Слава улыбнулась и села в машину. Чехол с платьем аккуратно лежал рядом на сиденье, словно живая вещь, дышащая предвкушением. Это был не вычурный наряд из фатина и пайеток, нет. Простое, элегантное, чуть струящееся, подчеркивающее достоинства, скрывающее уставшие за годы будни. Она с первого взгляда в него влюбилась. В нём было всё: сдержанность, вкус, и ощущение, что в нём она — не просто невеста, а взрослая женщина, знающая, чего хочет.
На подъезде к дому Слава достала ключи. Времени в запасе оставалось около часа — с лихвой хватало, чтобы закинуть платье в квартиру и вернуться в офис. Она мысленно проверила маршрут: через перекрёсток, потом светофор, направо — и вот дом. Всё знакомо до автоматизма. У подъезда свободное место — редкая удача. Она бережно взяла чехол, вышла из машины, поднялась на третий этаж. Ключ вошёл в замок с первого раза. Ни звука за дверью. Тихо, спокойно. Влад, как и говорил, был на стройке, Ада, вероятно, в институте. Или, как обычно, опаздывала.
Не разуваясь и не раздеваясь — всё равно ведь только на минуту, — она вошла внутрь и направилась вглубь квартиры. Мысленно прикидывала, куда лучше повесить платье. На лоджии прохладно, но там свободно, и Влад точно не догадается заглянуть. Суеверия — вещь глупая, но привычная. Жених не должен видеть платье до свадьбы — зачем рисковать?
Проходя мимо кухни, Слава заметила странное: шкафчик с посудой был распахнут, на столе — кружка, надкусанная булка, огрызок яблока. Всё это выглядело так, будто кто-то только что сидел здесь. И ушёл внезапно.
«Опять не убрала за собой», — раздражённо подумала она, вспомнив сестру.
Ада в последнее время и правда вела себя странно. Могла выйти в белье за чаем, разбросать одежду, забыть выключить свет. И на вопросы только пожимала плечами. Сначала Слава списывала всё на юношескую ветреность — ну кому в девятнадцать хочется думать о быте? Но сегодня было как-то иначе. Что-то не так. В комнате витал запах — не просто духи, а чужая кожа, табак, постель. Это насторожило.
И тут в тишине квартиры раздался глухой, приглушённый стон. Сначала короткий, потом ещё один — длиннее, насыщеннее.
Слава застыла.
«Показалось», — автоматически сказала она себе, но стояла, не дыша. Третий стон развеял сомнения: он доносился из комнаты Ады. Не из соседской квартиры, не из телевизора — отсюда, изнутри. Комната младшей сестры граничила с кухней, и дверь была приоткрыта.
— А-а… да… ещё… — донёсся возбуждённый женский голос. — Вла-а-ад!!!
Слава замерла. Она не могла пошевелиться, не могла даже вдохнуть. Влад? Имя обычное. Может быть, это кто-то другой? Глупая шутка? Или — кино?
Но тут дверь резко распахнулась, и из комнаты, в небрежно натянутом полотенце, вышел он. Владимир. Её жених. Секунда — и он заметил её. Глаза расширились. Он остолбенел, а потом, удивительно быстро придя в себя, кивнул в сторону кухни:
— Подожди. Я сейчас.
Он повернулся и закрыл за собой дверь.
Слава, всё ещё не веря, прошла на кухню. Всё происходящее казалось неправильным, чужим. Как будто она смотрела на собственную жизнь изнутри чужого тела. Её пальцы легли на край стола, она на автомате начала поправлять скатерть, двинула чашку, убрала салфетку. Потом осеклась.
«Что я делаю? Почему не ушла? Почему не швырнула этим платьем в него?»
И всё же осталась.
Шорох шагов вывел её из ступора. На пороге появился Влад — уже в брюках, рубашка в руке, лицо напряжённое. Но не испуганное. Не кающееся. Напротив — собранное, как у человека, принявшего решение и готового его озвучить.
Слава почувствовала, как сжимаются кулаки.
Внутри копилось. Не слёзы — нет. Лёд. Лёд и пепел.
Он не подошёл. Остановился на расстоянии, будто чувствовал — границу переходить нельзя.
— Слава… Я не хотел, чтобы ты узнала именно так, — начал он, натягивая рубашку на плечи. — Я собирался поговорить с тобой… всё объяснить. Уже несколько дней подбирал слова. Просто… это вырвалось из-под контроля. Всё слишком быстро закрутилось.
Слава молчала. Даже не моргала. Руки лежали на столешнице. Платье, аккуратно сложенное в чехле, по-прежнему стояло у двери, как напоминание, как насмешка.
— Понимаешь… Я сначала думал, что справлюсь. Что смогу забыть. Ведь ты идеальная, правда. Ответственная, сильная, надёжная. Ты всегда была рядом. Мы дружили, ты заботилась, даже после того, как осталась одна с ребёнком. Я знал, что на тебе всё держится. И искренне хотел построить с тобой семью. Думал: раз я тебе не безразличен — этого хватит. Что твоя любовь и моя благодарность — это уже основа. Но потом…
Он замолчал, перевёл взгляд в сторону, будто ждал, что она его перебьёт. Не дождался.
— Потом я увидел Аду. Знаю, как это звучит. Знаю, насколько это подло. Но ничего не смог с собой поделать. Она… другая. В ней — спонтанность, лёгкость. Живое всё. Мы пытались остановиться. Честно. Я даже просил её переехать обратно в общагу. А она собирала чемодан. Плакала. Просила прощения. Мы оба не хотели тебя предавать. Но… потянуло. Как девятый вал — с головой.
Он вздохнул и сделал шаг вперёд.
— Поверь, я не хотел всё рушить. Но и жить во лжи дальше тоже не могу. Я понимаю, что это ужасно… Я виноват. Прости.
Именно в этот момент в кухню вошла Ада. На ней был короткий халатик, волосы растрёпаны, глаза блестели, губы припухли. Она выглядела так, как выглядит женщина, которая только что получила всё, чего хотела, и чуть-чуть больше.
— Славочка… прости нас, — выдохнула она и скрестила руки на животе. — Мы не хотели, правда. Просто так получилось. Влад… он любит меня. И я его. Мы не могли… мы… ну… не устояли.
Слава продолжала молчать. Только прищурилась. Одна бровь медленно поползла вверх.
— Мы думали, ты поймёшь, — жалобно добавила сестра. — Ты же взрослая, у тебя уже была любовь, ты мама… А я… я всего лишь студентка. Но он выбрал меня. Мы подходим друг другу. Посмотри на нас! Ну, разве не очевидно?
Голос Ады стал звонким, даже радостным:
— Я даже… — она положила руку на живот, — я, кажется, жду ребёнка. Настоящего. Совместного. Нашего.
Слава дернулась, будто её ударили.
— Тебе восемнадцать, — тихо сказала она. — Какой ребёнок? Ты два месяца назад только сюда переехала. Когда вы успели?
— Успели, — отрезала Ада. — В тот день, когда ты уезжала на первую примерку. Помнишь? А Влад тогда пошёл в душ… и… — она смутилась. — Ну, в общем… Не виню его. Я сама… не заперлась. Не подумала.
— И ты решила, что раз дверь открыта — можно забирать всё? Мужчину, квартиру, чужую жизнь?
— Это не чужое. Влад теперь мой. А насчёт квартиры… здесь же много места. Ты могла бы не выгонять нас. Просто переселишься в другую комнату. Мы будем жить, как раньше, только без обмана. Всё честно.
Слава вскинула голову. На лице — ни злости, ни слёз. Только усталость.
— Вы оба сейчас собираетесь и уходите. Оба. До вечера вас здесь быть не должно. Ни вещей, ни следов.
— Но… — Ада сделала шаг вперёд. — Куда же нам идти? У нас нет денег, я студентка, Влад всё тратил на подготовку к свадьбе. Мы… ты ведь понимаешь, что у тебя нет морального права нас гнать? Мы любим друг друга!
— У меня есть юридическое. Квартира моя. Завещание — от бабушки. Той, что со стороны моего отца. Ни ты, ни мама, ни он — к этой квартире отношения не имеете. Я просто позволила тебе здесь пожить. По доброте. Глупо, конечно. Но теперь — всё. Больше ты здесь не живёшь.
— Мама этого не одобрит, — прошипела Ада.
— Расскажи ей. Пиши письма, собирай консилиум, создай чат. Мне всё равно.
Влад шагнул ближе. Его голос был чуть тише:
— Слава, пойми… Мы не хотели обманывать. Всё вышло само собой. Но раз уж ты узнала, можно как-то договориться. Свадьбу отменять не хочется — всё уже оплачено. Ты могла бы… ну… просто не приходить. А мы с Адель всё проведём, как планировали. Гости те же, зал, ресторан. Только невеста другая. Это ведь разумно, правда?
Она не ответила. Повернулась к чехлу, взяла платье. Подумала секунду. Потом аккуратно, не глядя на них, сказала:
— Через два часа я вернусь. Квартира должна быть пустой. Если не хотите скандала и полиции — советую не тянуть.
И ушла.
Лестничная клетка встретила её гулкой тишиной. Слава шла, почти не ощущая веса тела. В руках — платье, теперь ненужное. Символ не состоявшегося будущего. В голове — гул. Мысли не оформлялись в слова, а вращались тугим клубком, как карусель на предельной скорости.
В машине Гена заметил перемену сразу. Она молча села, аккуратно уложила чехол рядом и пристегнулась. Без улыбки, без привычной фразы о том, что «летим». Даже глаза не поднимала.
— Всё в порядке, Ярослава Дмитриевна?
— Да, — ответила она глухо. — Поехали в офис. Я в норме.
Он кивнул и не стал задавать вопросов. Опыт подсказывал: если женщина говорит, что в норме, а выглядит так, будто прошла через поле боя, лучше помолчать.
На работу она вернулась вовремя, даже раньше. Вошла в кабинет, сняла пальто, переобулась. Открыла ноутбук. Папка с отчетом лежала на столе, как ни в чём не бывало. Всё будто бы было как всегда.
Но не было.
В три началась встреча с инвесторами. Слава говорила спокойно, отчётливо. Даже пошутила пару раз. Василий Николаевич бросал на неё взгляды — внимательные. Он замечал, что что-то не так, но не лез. Ценил людей, умеющих держать лицо.
Когда встреча закончилась и все разошлись, он подошёл и тихо спросил:
— Всё хорошо?
Она только кивнула. Громко врать не стала. Но и делиться не собиралась.
До вечера она не выходила из кабинета. Писала письма, проверяла сводки, отвечала на звонки. Работала с такой сосредоточенностью, будто именно от неё зависел исход всего проекта. Это помогало — когда занята, не думаешь. Не чувствуешь.
В половине седьмого она закрыла ноутбук. Подумала, идти ли домой. Захотелось — впервые за день — остаться где-нибудь. В кафе. В машине. Просто сесть и не думать. Но дома была Лена. Дочь. Ради неё — всё.
Она заранее понимала: не сможет скрыть от ребёнка произошедшее. Но и вываливать на восьмилетку всю грязь — тоже не могла.
Квартира встретила её тишиной. Они ушли. Всё как она велела. Комната Ады была пуста, шкаф — аккуратно освобождён. На кухне лежала связка ключей. Записку не оставили. И слава богу.
Слава прошлась по комнатам, заглянула на лоджию — платье висело там, как висело. И только теперь позволила себе сесть. Просто сесть. Без позы, без цели.
Её не трясло. Не разрывало от слёз. В ней будто что-то отключилось. Защитный механизм. И включился другой — сборка по кусочкам. В девятом часу приехала Света с Леной. Подруга посмотрела на неё внимательно, но ничего не спросила. Только обняла крепко и ушла.
Дочка, как всегда, начала с болтовни:
— Мам, мы рисовали, и тётя Света испекла кексы, и ещё я выучила стих про снежинку. А платье? Ты его забрала? А покажешь?
Слава обняла её, вдохнула запах волос. Подумала: «Вот она — моя жизнь. Вот ради кого я всё сделаю заново».
— Покажу позже. Платье дома. Только теперь… мы будем просто жить. Без свадьбы. Мы же вдвоём справимся?
Лена нахмурилась.
— А где Влад? Он не придёт?
Слава покачала головой.
— Не придёт. Он… он ошибся дверью. А потом решил остаться в другой.
Ребёнок не понял, но кивнул. У детей иногда удивительная интуиция.
— Ну и ладно. Нам и вдвоём хорошо. Правда, мам?
— Правда, — прошептала она.
Они поужинали. Слава уложила дочь, почитала ей сказку. Только когда Лена уснула, она встала, пошла на кухню и наложила в раковину кипятка. Просто чтобы слышать шум. Чтобы что-то происходило, пока внутри стояла звенящая пустота.
Потом она достала мусорный мешок и, без особых церемоний, начала убирать с полок всё, что напоминало о Владе. Его зубная щётка, чашка, книга с закладкой, дезодорант в ванной, носки под диваном. Всё — в пакет. Туда же — халат Ады, её кроссовки, заброшенную кофту. Пакет поставила у двери. Внизу, на помойке, он окажется утром.
А платье? Платье она не выбросила. Оно останется как память. Не о предательстве — а о себе той, которая верила в лучшее.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
«Запасной аэродром», Натаэль Зика
