Стояло жаркое уральское лето со своими ароматами, комарами и мошками. Мария, молодая стройная женщина полола на огороде грядки с капустой, она не успевала отмахиваться от назойливого гнуса, толпами вылетающего из густой травы. Красивое лицо покраснело, голубые глаза превратились в щелочки.
Всё лето Маша жила со своим сожителем у него на даче, работала она удалённо на заводе технологом.
Спина стала ныть не по детски, как говорится, женщина разогнулась, подумав, что надо воспользоваться средством от комаров, с этими мыслями она пошла к крыльцу.
Неожиданно из-за угла показалась мать сожителя, Роза Ефимовна и, как обычно, стала ворчать скрипучим голосом:
-Ты, Мария, опять тут, почему разорила семью моего сына? У него двое детей, ну и что, что они уже взрослые, тебе мало свободных мужиков, что ты на него навесилась, как хомут на шею?-
Пенсионерка со свирепым выражением лица стала быстро двигаться к «невестке», размахивая лопатой. Маша отступила на безопасное расстояние, закричав:
- Роза Ефимовна, никто на вашего сына не навешивался, он сам за мой счёт живёт, ведь свою зарплату он полностью отдаёт банку, погашая кредит своей жены, который она брала на открытие магазина, да прогорела!-
- Не может такого быть!-
- А вы не знали?-
Химическая завивка на седых волосах Розы растрепалась, рот с накрашенными яркой помадой губами перекосился, из него продолжали сыпаться ругательства в сторону Маши. Пришлось Маше уехать к себе домой в городскую квартиру и на даче появляться, когда Розы Ефимовны там не будет, хотя она вложила 30 тысяч на установку здесь теплиц.
Молодая женщина ехала на своей малолитражке и вспоминала, как всё хорошо начиналось. Они с Семёном познакомились полтора года назад, тогда он скрыл, что женат. Он ей понравился сразу: хорошо сложенный высокий мужчина с правильными чертами лица. Он сыпал шутками, с ним было интересно поговорить на любые темы.
Когда выяснилось, что он женат уже 19 лет и имеет двоих детей, довольно взрослых, Семён, сделал широкий жест и ушёл от жены, поставив Машу перед фактом, позвонив со словами:
-Срочно приезжай за мной и забери с вещами!-
Она привезла его к себе в квартиру, её семнадцатилетний сын встретил его доброжелательно. Семён, перебравшись к Марии, продолжал обеспечивать свою семью: платил взносы за ипотечную квартиру, покупал продукты, ведь у его жены была маленькая зарплата и старший сын, двадцати лет от роду, нигде не учился и не работал. Маша сразу взяла все расходы на себя по содержанию своего кавалера: кормила, покупала одежду, передавала сладости его детям.
Прошлым летом она свозила Сеню на юг на своей машине, практически за свой счёт. Он только два раза заправил машину и однажды заплатил за ужин в придорожном кафе. Семён, расслабившись на море, загорелой рукой обнимая стройную фигурку Маши, ворковал ей на ушко:
-Милая, я тебя очень люблю, но разводиться я не собираюсь, клянусь, что с женой у меня нет никаких отношений, мы с ней даже не общаемся! Только без меня они пропадут, когда я смотрю в их холодильник, то вижу, что там, как говорят, мышь повесилась, а ведь младший школу заканчивает, ему надо хорошо питаться.-
Маша, приехав с чужой дачи, зашла в свою квартиру. Компьютер Семёна стоял открытым, хозяйка непроизвольно нажала кнопку, на экране появилась картинка сайта знакомств. Маша уже несколько раз ловила его за этим занятием, но сожитель обвиняет в этом её потому, что он (якобы), лезет на сайт знакомств, только когда они ругаются между собой.
***
Продолжение.
Комната погрузилась в гулкую тишину, нарушаемую лишь мерным жужжанием компьютера. Мария стояла перед открытым экраном, и мир вокруг потерял резкость, расплылся в горькой дымке. Фотографии незнакомых женщин, фривольные сообщения в чате — всё это плясало перед глазами, выжигая последние островки иллюзий.
Она не слышала, как щёлкнула входная дверь. Не сразу заметила фигуру на пороге.
— Маш? Что стоишь? — голос Семёна, привычно бархатный, прозвучал как скрежет по стеклу.
Она медленно повернулась. Лицо её, ещё недавно покрасневшее от дачного солнца и воркотни Розы Ефимовны, было странно спокойно и бело.
— Объясни это, — тихо сказала Мария, кивнув на монитор. В её тишине таилась такая сила, что Семён невольно замер.
— О, это… — он махнул рукой, натягивая привычную маску невинной шутки. — Опять накручиваешь? Я же говорил, заглядываю туда, только когда мы ссоримся. От скуки, для развлечения…
— Для развлечения, — повторила она, и в её голосе впервые зазвучала сталь. — А поездка на юг, которую я оплатила? Это тоже для развлечения? И теплицы, в которые я вбухала свои кровные, пока ты отдавал все деньги банку на долги твоей жены? И одежда, которую я тебе покупала, и еда, которую готовила, пока ты кормил свою семью? Это всё — моё развлечение?
Он отступил на шаг, лицо его начало меняться, добродушная маска сползала, обнажая раздражение.
— Не начинай, Мария. Ты сама всё предлагала. Я тебя не просил.
— Да. Ты не просил. Ты просто брал. Брал мои деньги, мою заботу, мою жизнь. А взамен давал сказки о любви и ворковал на ушко, что никогда не оставишь жену, потому что они «пропадут». — Она сделала шаг вперёд. Голубые глаза, ещё недавно превращавшиеся в щёлочки от солнца, теперь были широко раскрыты и холодны, как озёра в перволедье. — А я, выходит, не пропаду? У меня спина не болит от непосильной работы? Мне не нужно, чтобы мой семнадцатилетний сын видел, как его мать содержит чужого мужа, передавая сладости его взрослым детям?
— Маша, успокойся, — попытался он перехватить инициативу, голос стал маслянисто-убеждающим. — Мы же всё обсудили. Я люблю тебя. Просто у меня есть ответственность…
— Ответственность? — Она рассмеялась, и смех этот был коротким и сухим, как хлопок ладонями. — Ответственность — это когда ты честен. С самого начала. Ты не был честен. Ты вполз в мою жизнь на лжи. И всё, что было потом, — это эксплуатация моей доверчивости. Ты не любовник, Семён. Ты — нахлебник. Умный, обаятельный нахлебник с широкими жестами.
Он покраснел. Его красивое лицо исказила злоба.
— А ты кто? Сама лепила из меня идеал, а теперь разочаровалась? Могла ведь и не пускать к себе жить!
— Верно. Не пускать. Это моя ошибка. Но сегодня я её исправляю.
Она прошла мимо него, резко распахнула дверь шкафа и начала вытаскивать его вещи. Аккуратные рубашки, которые она гладила, джинсы, кроссовки — всё летело в коридор, на груду у входной двери.
— Что ты делаешь?! — закричал он.
— Возвращаю тебя туда, где твоя ответственность. К твоей жене, детям и ипотеке. Иди и спасай их от голодной смерти. Мой холодильник отныне будет полон только для меня и моего сына.
— Ты с ума сошла! Я никуда не пойду! Это моя квартира тоже!
— Твоя? — Она остановилась и посмотрела на него с ледяным презрением. — Ты не внёс сюда ни копейки. Не купил ни одной лампочки. Твоё место там, где тебя готовы содержать. Выбирай: или ты уходишь сейчас с тем, что успел надеть на мои деньги, или я звоню в полицию и объясню ситуацию с незаконным вселением.
Он видел, что это не блеф. В её осанке, в сжатых челюстях, в огне, что горел в её взгляде, была решительность. Та самая, что приходит, когда чаша терпения переполнена до краёв и выливается, смывая всю ложь, все надежды и всю жалость.
Он попытался в последний раз: — Маша, дорогая, давай поговорим…
— Всё сказано. Выходи.
Она стояла у открытой двери на лестничную площадку. За её спиной была пустота коридора, а впереди — его сложенная в нелепую кучу жизнь. Он униженно начал собирать вещи, бормоча что-то под нос, пытаясь сохранить остатки достоинства. Но достоинства уже не было. Был лишь жалкий комок разоблачённого эгоизма.
Когда дверь захлопнулась за ним, лязгнув замком, Мария прислонилась к косяку. В тишине квартиры зазвучал набатом стук её собственного сердца. Не было слёз. Была лишь огромная, всепоглощающая усталость и странная, пугающая лёгкость в плечах. Как будто с них действительно сняли тот самый хомут, о котором кричала Роза Ефимовна.
Она подошла к окну. Внизу, на парковке, он метался у её малолитражки, видимо, по привычке хотел воспользоваться машиной. Потом плюнул, взвалил узел на плечо и зашагал прочь, к автобусной остановке. Высокий, хорошо сложенный мужчина с поникшими плечами.
Мария отправила сыну короткое сообщение: «Всё в порядке. По пути домой купи торт». Потом подошла к компьютеру, закрыла позорную вкладку, выдернула шнур из розетки. Вздохнула полной грудью. В воздухе, пропахшем чужим одеколоном и ложью, уже чувствовался свежий ветер перемен. Уральское лето продолжалось, но теперь оно принадлежало только ей. А завтра предстояло вынести мусор, вымыть полы и начать новую главу — где не будет места играм в одни ворота.
***