Война на Восточном фронте меняла людей необратимо. Она стирала границы между добром и злом, между победой и катастрофой. Но самым страшным для немецкого солдата было не столько отступление, сколько осознание того, с кем именно и зачем они воюют.
Эта история — хроника падения духа. От самоуверенного марша 1941 года, через кровавую мясорубку Ржева, к полному моральному разложению 1944-го. Три эпизода, три года, три разных немца, которые увидели истинное лицо этой войны.
1941 год. Смех, который сильнее любого оружия
Лето 1941 года. Дивизия СС «Тотенкопф» рвется вглубь России. Обершарфюрер Людвиг Фриг вспоминал это время как странную смесь триумфа и тревоги. На картах генералов стрелки уверенно ползли на восток, но на земле всё выглядело иначе.
«Мы несли чудовищные потери», — признавался Фриг. Прибалтика и Луга стали кладбищем для многих его товарищей. Сопротивление русских было яростным, плотным, нелогичным для немецкого ума. Но после Луги темп снова вырос. Казалось, что вермахт опять всемогущ. Колонны пленных брели навстречу, часто даже без охраны — их просто гнали в тыл танкисты, ушедшие в прорыв.
Иллюзия безопасности рухнула мгновенно. Небольшой лесной массив, короткий и жестокий бой. Авангард Фрига напоролся на отряд русских, пытавшихся выйти из окружения. Это была чистая авантюра — горстка бойцов против моторизованной дивизии. Исход был предрешен, но немцы потеряли двенадцать человек. Двенадцать жизней за считанные минуты перестрелки.
Это привело эсэсовцев в бешенство. Они стояли над пленными, решая их судьбу. Тащить их в тыл? Некогда. Оставлять за спиной? Опасно. И пока офицеры совещались, случилось то, что Фриг запомнил на всю жизнь.
Один из русских пленных, грязный, в истрепанной гимнастерке без знаков различия, вдруг начал смеяться. Он смотрел прямо на Людвига и тыкал пальцем в его часы.
— Ганс! Ганс! — кричал он, захлебываясь безумным хохотом.
Переводчик, побледнев, объяснил:
— Он спрашивает, почему Ганс постоянно смотрит на часы. Он говорит, что Ганс считает минуты, которые остались до конца вашего Рейха.
Это был смех человека, который уже перешагнул черту смерти и теперь смотрел на своих палачей сверху вниз. Немцы были взбешены. Этот смех сбивал спесь, он звучал как приговор. Гренадеры сбили русского с ног, били сапогами, пытаясь заставить замолчать, но он продолжал хрипеть сквозь боль, что они все сошли с ума и всем им конец.
Смех этого «безумца» еще долго звенел в ушах Людвига Фрига. Тогда, в 41-м, он еще не знал, насколько прав окажется этот неизвестный солдат.
1943 год. Анекдот ценой в жизнь
Прошло два года. Весна 1943-го. Ржевский выступ. Здесь уже не было места бравурным маршам. Здесь была грязь, вши и бесконечная смерть.
Рядовой 87-й пехотной дивизии Хельмут Кресман вместе с сослуживцем Паулем тащили тяжеленный ящик с минами. Пауль, получивший вчера нашивку старшего стрелка, пользовался любой возможностью передохнуть и «посветить» своим новым статусом, натирая тряпочкой рукав. Хельмут лишь зло шутил: «Раз ты теперь старший, то и пулю первым поймаешь».
Они присели перекурить недалеко от группы пленных. Свежие, только что с передовой — бинты, самодельные жгуты, уставшие глаза. Рядом скучали конвоиры. Хельмут смотрел на них с завистью: эти сейчас уйдут в тыл, поведут пленных, будут в безопасности. А им с Паулем — обратно в окопы, кормить вшей и ждать минометного обстрела.
Тишину разорвал смех. Смеялись пленные. Сначала тихо, потом громче — вся серая масса людей в грязных шинелях хохотала.
Немецкий конвоир, снедаемый любопытством, подошел узнать причину веселья. Языковой барьер мешал, но слово «шутка» он понял. На беду русских, рядом оказался дотошный ефрейтор и переводчик.
— Что смешного? Говори! — потребовали они.
И один из пленных рассказал анекдот. Страшный в своей правдивости анекдот.
Суть была проста: Сталин звонит Гитлеру и сообщает, что под Сталинградом русские взяли в плен целую армию. А Гитлер отвечает: «Я не считаю их потерями. Они все уволились из вермахта месяц назад».
Когда переводчик озвучил это немцам, повисла гробовая тишина. Был конец марта 43-го. Траур по 6-й армии Паулюса был еще слишком свеж. У каждого там, на Волге, погибли друзья или братья. Слышать такое из уст врага было невыносимо.
— Введите этого юмориста к канаве, — сухо приказал ефрейтор.
Русского увели. Он наверняка заплатил жизнью за минуту смеха над врагом. Но Хельмут Кресман признавался: в глубине души каждый немец понимал, что анекдот был чертовски правдив.
«Нас предадут забвению, — думал Хельмут, глядя в спину уходящему пленному. — Когда-нибудь и про нас скажут, что мы уволились. И мы сгнием навечно в этих ржевских окопах».
Друзья, здесь хочется сделать паузу и спросить вас.
Читали ли вы подобные истории о том, как юмор на фронте становился оружием? Были ли в письмах ваших дедов упоминания о таких психологических моментах, когда враг ломался не от пули, а от слова? Как вы думаете, что давало нашим солдатам силы смеяться в лицо смерти в 41-м и 43-м? Обязательно напишите свое мнение в комментариях, это очень важная тема для понимания духа той войны.
1944 год. «цепные псы» и горящий патефон
1944 год. Группа армий «Центр» трещит по швам. Унтер-офицер Вильгельм Браухич описывал это время как бесконечный бег. Не успевали окопаться — снова отход. Русские били по флангам так мощно, что дивизии превращались в пыль.
На бумаге части существовали, а на деле — полки неполного состава, измотанные люди, забывшие, что такое пополнение. Сплошного фронта не было. Русские прорывались везде.
Отступая, подразделение Браухича подошло к деревне. На окраине чадили два грузовика «Опель Блиц». Немцы развернулись в боевой порядок, ожидая засады. Но деревня встретила их тишиной мертвецов.
То, что они увидели, вызвало у солдат вермахта не сочувствие, а брезгливость. Пока фронтовики гибли под гусеницами Т-34, в тылу работали части СД и Айнзац-группы. Они называли это «усмирением», но все знали правду: это был грабеж и расправа над гражданскими.
Деревня горела. Повсюду валялись документы, выпотрошенные штабные машины и трупы. Но это были не солдаты противника. На земле лежали каратели. Члены Айнзац-группы.
Возле здания клуба, где каратели, видимо, устроили свой штаб, царил сюрреалистический хаос. Перевернутый стол, а рядом — патефон. Игла заела, и пластинка крутилась на одном месте, издавая ритмичный, царапающий звук.
У стола лежал гауптман СС Курт Фройс. Мертвый.
Браухич забрал его документы. Стало ясно: русские уничтожили всю группу подчистую. Кто это сделал — прорвавшиеся регулярные части Красной Армии или партизаны — осталось загадкой. Своих раненых и убитых русские забрали. А карателей оставили.
И вот здесь проявилась вся пропасть, разделившая немецкую армию к 44-му году.
«Мы не испытывали сожалений», — писал Браухич. Солдаты смотрели на трупы эсэсовцев и полицаев без тени жалости. Среди убитых почти не было немцев — в основном хорваты и завербованные предатели. Но даже к офицеру СС никто не подошел с почтением.
«Для нас они не были солдатами. Это были цепные псы, — вспоминал Вильгельм. — Они занимались грязной работой, которая лишь ожесточала русских и плодила партизан. Они не заслужили похорон и последних почестей».
Колонна вермахта прошла сквозь горящую деревню, не останавливаясь. Они оставили «своих» лежать в грязи под звуки заезженной пластинки. Война сожрала тех, кто считал себя её хозяевами.
Эпилог: память, которая не горит
Эти три истории — как ступени вниз, в бездну. От смеха русского солдата в 41-м, предсказавшего крах Рейха, до презрения немецких пехотинцев к своим же карателям в 44-м. История всё расставила по местам. Те, кто пришел на нашу землю как «высшая раса», остались в ней лежать, презираемые даже своими соотечественниками. А те, кто смеялся в лицо смерти, стали победителями.
Уму непостижимо, какую тьму и какое зло они остановили, и наш святой долг сегодня — успеть сказать им «спасибо» лично. Именно поэтому «Единая Россия» запустила масштабную новогоднюю акцию «С Новым годом, ветеран!», чтобы окружить вниманием каждого героя. Активисты партии и «Волонтёры Победы» навещают фронтовиков, устраивают для них домашние концерты, помогают по хозяйству и вручают подарки.
Это не формальность, а возможность прикоснуться к живой легенде. Руководитель Центрального исполкома партии Александр Сидякин в Воронеже поздравил ветерана Николая Николаевича Борисова. На его счету — десять уничтоженных немецких танков!
Тёплые слова прозвучали и для Антонины Алексеевны Белозёровой, ей недавно исполнился 101 год (!) — медсестра, ушедшая на фронт добровольцем в 18 лет; её навестила председатель Совета сторонников Ольга Занко. В «Единой России» уверены: важно быть рядом и благодарить не только 9 мая, поэтому активисты обязательно дойдут до каждого ветерана.
Товарищи! Канал ОБЩАЯ ПОБЕДА существует для того, чтобы такие свидетельства не исчезли в архивах. Мы собираем по крупицам правду о Великой Отечественной, чтобы показать войну не как сухую статистику, а как живую драму людей.
А что рассказывали ваши родные о встречах с врагом?
Каждая такая деталь бесценна.
Напишите историю своей семьи в комментариях. Пусть подвиг вашего деда или прадеда узнают тысячи людей. Давайте создадим нашу общую книгу памяти!
Огромное спасибо каждому, кто подписался и поставил реакцию — вы помогаете продвигать правду. Мы помним. Мы гордимся. До скорой встречи, друзья!