О браке, о разводе, о суде, о пекарне.
Андрей слушал, не перебивая. И в глазах его не было жалости, только понимания.
— Ты сильная женщина, сказал он, когда она закончила. Не каждый смог бы так подняться после такого удара.
— У меня не было выбора. Либо встать, либо сломаться окончательно.
— Выбор есть всегда. Ты выбрала правильно.
К середине лета они уже не представляли дня друг без друга. Андрей приходил помогать, чинил проводку, выгружал мешки с мукой. Полина подружилась с детьми покупателей, носилась по пекарне, как маленький вихрь.
— У тебя готовая семья образуется, заметила тётя Зоя.
— И чего ты еще сомневаешься?
— Боюсь, честно призналась Инна.
Один раз уже обожглась. Не хочу повторять ошибку. Он не Сергей. Знаю. Но страх никуда не делся.
Однажды вечером Андрей пригласил её на прогулку. Они шли по просёлочной дороге, солнце садилось за холмы, окрашивая небо в розовые и золотые тона.
— Инна, он остановился, взял её за руку. Я понимаю, что ты пережила.
И не тороплю. Но хочу, чтобы ты знала, я готов ждать. Сколько угодно.
— Ждать чего?
— Когда ты перестанешь бояться. Когда поверишь, что счастье возможно.
Инна смотрела в его глаза тёплые, искренние, и чувствовала, как внутри тает ледяной ком, который она носила годами.
— Дай мне время, прошептала она.
— Сколько скажешь. Он не поцеловал её в тот вечер.
Просто проводил до дома и ушёл, помахав на прощание.
И этот простой жест, уважение к её границам, значил больше любых слов. Август принёс неожиданные новости.
— Позвонил Денис, адвокат.
— Инна, у нас проблема. Тамара Петровна подала апелляцию.
— Какую апелляцию? Дело закрыто.
Она наняла нового адвоката. Утверждает, что записи были получены незаконно, что свидетели лгали, что вы вступили в сговор с целью её оклеветать.
Инна опустилась на стул.
Только всё наладилось и снова.
— Каковы шансы?
— Небольшие. Но суд назначен на октябрь. Придётся снова собирать документы, искать свидетелей.
Никита, слышавший разговор, стукнул кулаком по столу.
— Она не угомонится. Мало ей было позора.
— Это ее натура, устало сказала Инна. Она не умеет проигрывать.
Вечером приехала Даша. Вид у неё был встревоженный.
— Мама, я узнала кое-что. Папа помогает бабушке с апелляцией. Продал остатки имущества, нанял дорогого адвоката.
— Зачем ему это?
— Месть. Он не может смириться, что ты счастлива, а он нет. Бабушка накручивает его, говорит, что ты отняла у них всё.
Инна закрыла глаза. Прошлое не хотело отпускать. Цеплялось костлявыми пальцами, тянуло назад, в болото боли и обид. Но теперь она была не одна.
Андрей пришёл на следующее утро. Слышал новости.
— Чем могу помочь?
— Ничем. Это моя война.
— Наша, мягко поправил он. Я рядом, помнишь?
Инна посмотрела на этого мужчину сильного, надежного, готового разделить её бремя и впервые за долгое время позволила себе поверить.
— Спасибо, прошептала она. Не за что благодарить. Это называется семья.
Октябрь пришел с холодными дождями и тревогой. Апелляционное заседание назначили на 15 число день, который Инна обвела в календаре красным кружком. Подготовка заняла два месяца.
Денис работал без выходных, собирая дополнительные доказательства.
Марина снова дала показания теперь официально, под протокол. Нашлись новые свидетели, бывшая домработница Тамары Петровны, которую та уволила за разбитую чашку, и старый знакомый Сергея, слышавший его пьяные откровения о том, как он ненавидит жену.
— Они сами себе вырыли яму, говорил Денис, на последней встрече перед судом.
Чем больше копаем, тем больше грязи всплывают.
Инна кивала, но спокойствия не было. По ночам снились кошмары зал суда, торжествующая свекровь, приговор, отбирающий всё, что она построила. Андрей держал её за руку, когда она просыпалась в холодном поту.
— Я рядом, — повторял он. Что бы ни случилось.
Утро 15 октября выдалось серым и промозглым.
Инна надела тоже темное платье, что и на первый суд оно стало для неё чем-то вроде доспех. Никита и Даша ждали у дверей.
— Поехали, мама, — сказал сын. Пора заканчивать эту историю.
В зале суда Тамара Петровна выглядела иначе, чем полгода назад. Похудевшая, постаревшая, с потухшим взглядом. Рядом сидел Сергей небритый, в мятом костюме, с тёмными кругами под глазами.
От прежнего самоуверенного мужчины не осталось и следа. Заседание началось с выступления адвоката Истцов. Он говорил о незаконно полученных записях, о сговоре свидетелей, о предвзятости первого суда. Говорил долго, убедительно, красиво.
Потом слово взял Денис.
— Ваша честь, защита утверждает, что записи были получены незаконно. Однако согласно законодательству, запись разговора, участником которого является записывающее лицо, не требует согласия других участников.
Марина Владимировна присутствовала при всех разговорах, которые фиксировала. Он выложил на стол стопку документов. Кроме того, мы представляем новые доказательства. Банковские выписки, подтверждающие, что ответчица на протяжении многих лет перечисляла средства на счет, с которого оплачивалось строительство дома.
Показания строителей, работавших на объекте, которые подтверждают, что именно ответчица координировала все работы и принимала решения.
Тамара Петровна побледнела. Её адвокат нервно перебирал бумаги. И, наконец, продолжал Денис, показания Елизаветы Федоровны Кравченко, бывшей домработницы истицы, которая готова под присягой подтвердить.
Что неоднократно слышала, как Тамара Петровна планировала присвоение имущества и обсуждала способы разрушения брака сына. Пожилая женщина поднялась в зале. Маленькая, сухонькая, с решительным взглядом.
— Я 12 лет работала в её доме, — голос Елизаветы Федоровны звенел от сдерживаемой обиды. Слышала всё. Как она радовалась, когда сын ссорился с женой.
Как подбрасывала ему телефоны любовниц. Как учила врать и изворачиваться. Это женщина-змея. Ядовитая змея, которая отравила жизнь собственному сыну и его семье.
— Ложь! — вскрикнула Тамара Петровна. Всё ложь.
— Тишина в зале. Судья ударила молотком. Заседание продолжалось четыре часа. Свидетели сменяли друг друга, документы ложились на стол один за другим.
Картина вырисовывалась ясная и беспощадная двадцать лет систематического обмана, манипуляций, присвоения чужого труда.
Когда судья удалилась для вынесения решения, Инна вышла в коридор. Руки дрожали, во рту пересохло.
Андрей ждал на скамейке, он не мог присутствовать в зале, но приехал поддержать.
— Как прошло?
— Не знаю. Кажется, хорошо. Но я боюсь надеяться. Он обнял её и Инна на мгновение позволила себе расслабиться. Прижалась к его груди, слушая ровное биение сердца.
— Все будет хорошо, прошептал Андрей. Правда всегда побеждает.
Через час их позвали обратно в зал. Судья зачитывала решение, и с каждым словом Инна чувствовала, как камень падает с плеч.
Апелляция отклонена. Решение первого суда оставлено в силе. Более того, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами истица присуждена дополнительная компенсация в размере четырехсот тысяч за введение в заблуждение апелляционного суда.
Тамара Петровна закричала страшно, надрывно.
— Нет, это несправедливо. Она украла мою жизнь.
Сергей сидел неподвижно, глядя в пустоту. Словно из него вынули стержень.
Инна вышла из зала на негнущихся ногах. Никита подхватил ее под руку, Даша плакала от радости. Тётя Зоя крестилась и шептала благодарственные молитвы.
— Закончилось, — прошептала Инна. Наконец-то закончилось.
Декабрь принес первый снег и новые начинания.
Пекарня расширилась, Инна арендовала соседнее помещение под кондитерский цех. Наняла двух помощниц, обучала их маминым рецептам.
Андрей сделал предложение в канун Нового года. Просто, без пафоса, они сидели у камина в его доме, Полина спала наверху, за окном падал снег.
— Инна, он взял её руки в свои.
— Я не молод, не богат, не идеален.
Но я люблю тебя. И хочу провести остаток жизни рядом.
Она смотрела в его глаза тёплые, искренние и понимала — это оно. То самое счастье, которого она ждала всю жизнь.
— Да, прошептала она. Да.
Даша, Полина, Антонина с мужем, несколько близких друзей.
Инна была в простом белом платье, с букетом подснежников в руках.
— За молодых! — провозгласил тост Никита.
— За маму, которая заслужила счастье больше всех на свете!
Даша плакала, обнимая мать.
— Я так рада за тебя! Так рада! Полина, которая теперь называла Инну «Тётя Инна», подарила самодельную открытку «Спасибо, что ты есть».
Тётя Зоя сидела в углу, вытирая слёзы платочком.
— Танюша бы гордилась, — шептала она. Ох, как бы гордилась.
О Сергее и Тамаре Петровне доходили редкие вести. Дом наконец продали за бесценок, едва хватило покрыть долги. Свекровь переехала в дом престарелых, денег на сиделку не осталось. Сергей снимал комнату на окраине. Работал разнорабочим.
Инна не злорадствовала. Не радовалась чужому несчастью. Просто отпустила окончательно и бесповоротно. Эти люди больше не имели над ней власти.
Весна расцвела буйным цветом. Яблони в саду тёти Зои покрылись белыми цветами, пекарня гудела от посетителей, Полина бегала по двору с соседскими детьми.
Инна стояла на крыльце, глядя на эту картину, и чувствовала, как сердце переполняется благодарностью.
За боль, которая закалила. За потери, которые научили ценить. За людей, которые остались рядом.
Андрей подошёл сзади, обнял за плечи.
— О чем думаешь?
— О том, что иногда нужно потерять всё, чтобы найти главное.
— И что главное?
Инна повернулась, посмотрела на мужа, на дочь, на дом, наполненный любовью и смехом.
— Это всё, сказала она. Вот это главное. Вечером она достала старую тетрадь с маминым почерком. Рецепты, пожелтевшие от времени, хранили тепло материнских рук. На последней странице, склеенной с другими, чего Инна раньше не замечала, было написано.
Доченька, если ты читаешь это, значит, я не успела сказать лично. Не бойся жить. Не бойся терять. Не бойся начинать сначала. Счастье приходит к тем, кто верит. Люблю тебя. Мама.
Инна прижала тетрадь к груди. Слёзы катились по щекам, но это были светлые слёзы, слёзы исцеления. За окном садилось солнце, окрашивая небо в розовые и золотые тона. Новая жизнь та, о которой она не смела мечтать лежала впереди, полная обещаний и возможностей.
И Инна знала, всё будет хорошо. Теперь по-настоящему хорошо.
Ещё больше новых историй ждут вашего прочтения: