— Эта дурочка и не подозревает. Думает, Сережа сам её разлюбил. А я столько лет работала над этим. Каждый день капля за каплей сомнения, критика, сравнения. Мужчины такие внушаемые. И дом записала на себя.
— Гениально. Это был голос подруги свекрови, Инна узнала его.
— Она ничего не получит после развода.
Ни копейки. 20 лет строила, вкладывала, а уйдет с пустыми руками. Так ей и надо. Деревенщина, возомнившая себя ровней моему сыну.
Смех. Торжествующий, злорадный смех.
Никита вскочил, опрокинув стул.
— Я убью её. Собственными руками.
— Сядь, тётя Зоя мягко усадила его обратно. Насилием ничего не решишь.
Денис выключил запись.
— Этого достаточно. Более чем достаточно. С такими доказательствами мы не только выиграем дело, но и можем подать встречный иск.
— На что? — спросила Инна.
— На мошенничество. Она намеренно оформила дом на себя, зная, что вы вкладываете средства в строительство. Это можно квалифицировать как обман с целью завладения чужим имуществом.
Инна покачала головой.
— Мне не нужен дом. Не хочу возвращаться туда, где была так несчастна.
— Тогда компенсация. За годы вложений, за труд, за моральный ущерб. Суммы могут быть значительными.
Тётя Зоя положила руку на плечо племянницы.
— Подумай, Инночка. Это справедливость. Они отняли у тебя двадцать лет, пусть заплатят.
Инна смотрела на диктофон. Голос свекрови всё еще звучал в ушах презрительный, уверенный, безжалостный.
— Хорошо, сказала она. Подаём встречный иск.
День суда настал холодный, ветренный, с низкими серыми облаками. Инна надела строгое тёмное платье, собрала волосы в узел.
Никита и Даша сидели в зале, поддерживая мать взглядами.
Тамара Петровна явилась в чёрном, с платком на голове, образ страдающей матери, которую обидела жестокая невестка.
Сергей сидел рядом, избегая смотреть на бывшую жену.
Началось.
Адвокат свекрови говорил о хрупком здоровье пожилой женщины, о жестоких словах, о намеренном причинении страданий. Тамара Петровна всхлипывала, промокала глаза платочком.
Потом слово взял Денис.
— Ваша честь, мы представляем доказательство того, что истец на протяжении многих лет систематически унижала ответчицу, намеренно разрушала её брак и мошенническим путем завладела совместно нажитым имуществом.
Он включил запись.
Голос Тамары Петровны заполнил зал. С каждым словом её лицо бледнело, платочек комкался в трясущихся руках.
— Выключите!— закричала она. — Это подделка! Фальсификация!
— Экспертиза подтвердила подлинность записи, спокойно ответил Денис. Вот заключение.
Судья взяла документы, изучила.
— Продолжайте.
Один за другим выступали свидетели. Мария Степановна рассказывала об оскорблениях, которые слышала через забор. Бывшая коллега о слезах Инны в рабочем туалете.
Двоюродный брат Сергея о том, как свекровь хвасталась своими планами на семейном обеде.
Тамара Петровна сидела, вжавшись в стул. Маска страдалицы сползла, обнажив то, что было под в ней, страх и ненависть.
Судья удалилась для вынесения решения. Два часа ожидания показались вечностью. Наконец приговор.
Иск Тамары Петровны отклонен.
Встречный иск удовлетворен частично.
Истице присуждена компенсация в размере 800 тысяч за моральный ущерб и введение в заблуждение при оформлении имущества.
Инна слушала и не верила своим ушам. Справедливость существовала. Пусть поздно, пусть после стольких лет страданий, но она пришла.
После суда Инна вышла на крыльцо здания и остановилась, вдыхая холодный весенний воздух.
Даша и Никита стояли рядом, не зная, что сказать. Слова были лишними.
— Мама, Даша первой нарушила молчание. Ты победила!
— Мы победили, поправила Инна. Без вас я бы не справилась.
Тамара Петровна вышла следом, опираясь на руку сына. Она прошла мимо, даже не взглянув в сторону бывшей невестки.
Но Сергей остановился.
— Доволен?
Бросил он Никите.
— Помог матери уничтожить собственную бабушку.
— Бабушка сама себя уничтожила, спокойно ответил сын. 20 лет ядом плевалась вот и отравилась.
Сергей шагнул к нему, сжимая кулаки, но Даша встала между ними.
— Хватит, папа. Уходи. Ты уже достаточно навредил.
— И ты туда же?
— Оба против меня.
— Мы не против тебя. Мы за маму.
Это разные вещи.
Сергей окинул взглядом троих бывшую жену, сына, дочь, и в глазах его мелькнуло понимание. Он проиграл. Не только суд, но и семью. Детей, которых считал своими союзниками.
— Вы еще пожалеете, — процедил он и ушёл вслед за матерью.
Инна смотрела ему вслед без злорадства.
Только усталость и странное чувство завершённости.
Глава закрыта. Пора начинать новую. 800 тысяч поступили на счет через две недели. Инна долго смотрела на цифры в банковском приложении, не веря глазам. Эти деньги не вернут потерянные годы, не залечат раны, не отменят унижения. Но они дадут возможность начать заново.
— Что будешь делать? — спросила тётя Зоя за ужином.
— Открою пекарню. Настоящую, с витриной и вывеской. Мама мечтала, я осуществлю.
Никита поднял стакан с компотом.
— За мамину пекарню.
— За мечту, которая сбывается, добавила тётя Зоя.
Помещение нашлось быстро бывший магазинчик на центральной улице посёлка, закрытый год назад. Владелец, пожилой мужчина, согласился на аренду с возможностью выкупа.
— Рад, что здание не будет пустовать, сказал он, передавая ключи.
— Удачи тебе, дочка.
Ремонт занял два месяца. Никита работал наравне со строителями, штукатурил, красил, таскал мебель.
Даша приезжала на выходные, помогала с документами и рекламой.
Тётя Зоя шила занавески и скатерти.
Инна стояла посреди пустого зала и представляла, здесь будет витрина с пирожками, там столики для посетителей, в углу детский уголок с книжками и игрушками.
Пекарня для всех место, куда приходят не только за хлебом, но и за теплом.
Открытие назначили на 1 июня, день защиты детей.
Символично новая жизнь начиналась с праздника.
Накануне позвонила Даша.
— Мама, новости. Папа продаёт дом.
Инна замерла с кистью в руке.
— Продает?
Он же в него столько вложил в ремонт.
— Денег не хватило. Фундамент так и не доделали, стены трескаются. Покупателей нет, все знают, что здание аварийное. Папа снизил цену вдвое, но желающих не находится.
— А Тамара Петровна переехала к подруге. Говорит, не может жить в разрушающемся доме.
— Они с папой почти не разговаривают, он винит её в провале.
— Она его.
Инна вспомнила этот дом. Стены, которые она красила своими руками. Сад, который высаживала каждую весну. Кухню, где столько раз плакала украдкой.
— Мне его не жаль, сказала она. Ни дома, ни их.
— Мне тоже. Но странно всё это. Год назад они были королями, а теперь?
Теперь карточный домик рухнул. Так всегда бывает, когда строишь на чужих слезах.
Первое июня выдалось солнечным и тёплым. У дверей пекарни собралась толпа соседей, знакомые, покупатели с рынка.
Антонина принесла огромный букет полевых цветов.
— Давай, подруга, перерезай ленточку.
Инна взяла ножницы. Руки немного дрожали.
Рядом стояли Никита и Даша.
Тётя Зоя вытирала слёзы фартуком. Даже Марья Степановна пришла с соседками и банкой собственного варенья.
— За новую жизнь! — крикнул Никита.
Инна перерезала ленту. Двери распахнулись, и запах свежей выпечки вырвался наружу теплый, сладкий, обещающий счастье. Первый день принес три тысячи выручки.
Второй — пять. К концу недели Инна не успевала печь, раскупали всё.
— Тебе нужны помощники, сказала тетя Зоя, глядя на племянницу, засыпающую над тестом. Одна не справишься.
— Найму.
— Когда встану на ноги?
— Ты уже на ногах, Инночка. Посмотри на себя год назад, была сломленной женщиной, а сейчас? Сейчас ты хозяйка собственного дела.
Инна посмотрела в зеркало. Оттуда смотрела незнакомая женщина с морщинками у глаз, с мукой на щеке, с усталой, но счастливой улыбкой.
— Мама бы гордилась! — прошептала она.
— Она и гордится. Оттуда сверху смотрит и гордится.
В дверь постучали. На пороге стоял незнакомый мужчина высокий, седоватый, с добрым лицом.
— Простите, уже закрыто?
— Да, но если хотите пирожков, остались с капустой и с… — Яблоками.
— С яблоками, пожалуйста. Три штуки.
Инна завернула пирожки, протянула сверток.
Мужчина улыбнулся.
— Спасибо. Мне рассказывали о вашей пекарне, говорят, здесь самая вкусная выпечка в округе. Теперь вижу, не врали.
Он ушёл, оставив щедрые чаевые и ощущение чего-то нового, неизведанного.
Тётя Зоя хитро прищурилась.
— Видный мужчина. И кольца обручального нет.
— Тётя, перестань.
— А что? Жизнь продолжается, Инночка. И любовь тоже.
Инна покачала головой, но улыбка не сходила с губ.
— Может быть. Когда-нибудь. А пока пекарня, дети, новая жизнь.
Мужчину звали Андрей.
Он появлялся в пекарне каждое утро ровно в 8, заказывал два пирожка с яблоками и кофе, садился за столик у окна и читал газету. Никогда не торопился, никогда не заговаривал первым.
Инна украдкой наблюдала за ним из-за прилавка. Что-то в этом человеке притягивало взгляд спокойствия, основательность, тихая уверенность.
— Хватит глазеть, подойди познакомься, подначивала Антонина, которая теперь помогала в пекарне по утрам.
— Мужик свободный, порядочный. Чего ждешь?
— Ничего не жду. И вообще, мне 41 год. Не до романов.
— В 41 жизнь только начинается. Поверь мне, старой дуре, я своё счастье в 53 встретила.
Инна отмахивалась, но сердце предательски ёкало каждый раз, когда звенел колокольчик над дверью и на пороге появлялся Андрей.
Однажды он пришёл не один. Рядом шла девочка, лет десяти худенькая, большеглазая, с двумя косичками.
— Это моя дочь, Полина, представил Андрей.
— Полина, это хозяйка той самой пекарни, о которой я тебе рассказывал.
Девочка робко улыбнулась.
— Здравствуйте. Папа говорит, у вас самые вкусные булочки в мире.
Инна присела, чтобы оказаться вровень с ребёнком.
— Хочешь проверить? Выбирай любую, угощаю.
Полина просияла и бросилась к витрине. Андрей смотрел на дочь с такой нежностью, что у Инны защемило сердце.
— Её мама умерла три года назад, — тихо сказал он, — когда девочка отошла. Рак. С тех пор мы вдвоем.
— Мне жаль.
— Спасибо. Мы справляемся.
— Но Полине не хватает. Женского тепла, наверное. Я стараюсь, но не всегда получается.
Инна кивнула. Она понимала слишком хорошо понимала. После того дня они стали разговаривать. Сначала о пустяках о погоде, о новостях поселка, о ценах на муку. Потом о более личном. Андрей оказался инженером, переехал сюда год назад из большого города, подальше от воспоминаний.
Купил дом на окраине, завёл огород. Хотел дать Полине нормальное детство, объяснял он. Свежий воздух, природа, простые радости. В городе она чахла после смерти матери.
— Помогло?
— Да. Она снова смеётся. Это главное.
Инна рассказала ему свою историю коротко, без лишних подробностей.