— Чушь!
Голос свекрови дрогнул.
— Правда! Вы всю жизнь манипулировали им, после смерти мужа, Сергей стал вашей собственностью. А тут появилась я, и он посмел жениться без вашего благословения. Этого вы не могли простить!
Тамара Петровна побагровела.
— Да как ты смеешь!
— Смею. Впервые за двадцать лет смею. И знаете что? Это прекрасное чувство.
Инна обвела взглядом гостиную новые обои, сдвинутая мебель, чужие вещи на полках.
— Забирайте этот дом. Живите в нём. Только помните, счастья здесь не будет. Потому что вы построили его на чужих слезах.
Она сняла обручальное кольцо и положила на стол.
— Это можете продать. На память обо мне.
— Подожди. Марина вдруг шагнула к ней.
— Ты не можешь просто уйти. Ты должна.
— Я никому ничего не должна. Впервые в жизни. Инна взяла вазу матери, прижала к груди и направилась к двери.
— Стой.
Тамара Петровна схватила её за рукав.
— Эта ваза остается здесь. Всё в этом доме принадлежит мне.
Инна остановилась. Медленно опустила взгляд на руку свекрови, вцепившуюся в её пальто.
— Уберите руку.
— Не указывай мне.
— Уберите. Руку. Сейчас.
В голосе Инны было что-то новая сталь, которой раньше не существовало.
Тамара Петровна отшатнулась. Я позвоню в полицию. Ты воруешь.
— Звоните. Объясните им, что пытаетесь отобрать у женщины память о покойной матери. Посмотрим, на чьей они будут стороне.
Инна вышла, не оглядываясь. За спиной раздавались крики, угрозы, проклятия, но они уже не имели значения. Впервые за долгие годы она чувствовала себя свободной. В машине она долго сидела, прижимая вазу.
Слезы катились по щекам не от горя, а от облегчения. Словно нарыв наконец прорвался и гной вытек наружу.
Телефон зазвонил. Номер Сергея.
— Что ты устроила?
Голос бывшего мужа срывался на крик.
— Мать в истерике. Марина плачет.
— А я двадцать лет плакала молча, ответила Инна.
— Теперь их очередь.
— Ты за это ответишь. Я подам в суд.
— Подавай. У тебя уже есть дом, деньги, молодая любовница. Чего еще хочешь? Крови?
Сергей замолчал. Потом заговорил тише, с непривычной растерянностью.
— Я не думал, что ты способна на такое. Ты всегда была тихой.
— Люди меняются, Сергей. Особенно, когда их загоняют в угол.
Она отключилась и завела машину. Ехать было некуда.
Квартиру родителей они продали 10 лет назад, когда понадобились деньги на строительство дома того самого дома, который теперь ей не принадлежал.
Друзья? Инна давно растеряла подруг, Тамара, Петровна постаралась, настроив сына против любых её связей вне семьи.
Оставался один человек.
Тётя Зоя — младшая сестра матери. Она жила в небольшом поселке, в старом деревянном доме с яблоневым садом.
Инна не виделась с ней три года, свекровь не одобряла деревенскую родню. Она набрала номер.
— Алло!
Голос тёти звучал так же, как в детстве теплый, немного хриплый.
— Тётя Зоя — это Инна.
— Инночка! Господи, сколько лет!
Что случилось, родная?
И Инна рассказала всё. Про развод, про дом, про свекровь и любовницу. Про 20 лет молчания и сегодняшний взрыв.
— Приезжай, сказала тётя Зоя, когда она закончила.
— Прямо сейчас приезжай. Комната твоей матери до сих пор ждёт.
Инна выехала за город, когда начало темнеть. Дорога петляла между полями, фары выхватывали из темноты столбы и деревья.
Впереди была неизвестность, но впервые за долгие годы это не пугало.
Позади остался дом, который она строила. Муж, которого любила. Жизнь, которой больше не существовало.
Впереди пустота. Но в этой пустоте была свобода. Телефон снова зазвонил. На экране высветилась Даша.
Дочь. Инна не подумала, как эта новость ударит по детям.
— Мама?
Голос Даши дрожал.
— Мне позвонила бабушка. Она говорит, ты избила Марину и украла из дома ценные вещи. Это правда?
Инна невесело усмехнулась. Тамара Петровна не теряла времени.
— Нет, родная, это неправда. Я расскажу тебе, как было на самом деле.
Но не по телефону.
— Ты можешь приехать на выходные?
— Куда? Папа сказал, тебе некуда идти.
— Я еду к тёте Зое. Помнишь ее?
— Смутно. Мы были у неё, когда мне было лет семь.
— Приезжай. Нам нужно поговорить. И позвони Никите, он не отвечает на мои звонки.
— Хорошо, мама. Я приеду.
Инна отключилась и продолжила путь.
Тёмная дорога уводила её всё дальше от прошлого в новую жизнь, контуры которой ещё только начинали проступать сквозь пелену неизвестности.
Дом тёти Зои показался из-за поворота, когда на небе зажглись первые звезды. Старый, покосившийся, с резными наличниками и дымящей трубой, он выглядел точно так же, как 20 лет назад, когда маленькая Инна приезжала сюда на летние каникулы.
Тётя Зоя ждала на крыльце, кутаясь в пуховый платок. Невысокая, сухонькая, с седыми волосами, собранными в узел на затылке. Ей было 68, но глаза оставались молодыми, живыми, внимательными.
— Инночка, она обняла племянницу, и Инна вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которую защитят от всех бед.
— Иди в дом, застынешь. Я борщ сварила, твой любимый.
За столом Инна молчала, механически поднося ложку ко рту. Тётя Зоя не торопила, не расспрашивала, просто сидела рядом, иногда касаясь руки племянницы.
— Я все потеряла, наконец произнесла Инна.
— Дом, мужа, деньги. Мне 40 лет, и я начинаю с нуля.
— Ты потеряла то, что тебе не принадлежало, мягко ответила тетя.
— Муж, который изменял.
— Дом, записанный на чужого.
— Деньги — дело наживное.
— А вот себя ты, наконец, нашла.
— Откуда ты знаешь? По глазам вижу. Три года назад, когда ты приезжала на похороны соседки, у тебя был взгляд затравленного зверька. А сейчас другой. Больно тебе, страшно, но живой огонь появился.
Инна опустила голову.
— Я накричала на свекровь.
— И на эту женщину, любовницу. Никогда в жизни так себя не вела.
— И правильно сделала. Нельзя всю жизнь глотать обиды задохнешься.
Тётя Зоя встала, достала из буфета старый фотоальбом.
— Посмотри, твоя мать в молодости.
На пожелтевших снимках улыбалась женщина с такими же как у Инны серыми глазами и русыми волосами. Молодая, счастливая, полная надежд.
Она тоже терпела, тихо сказала тётя.
— Твой отец был человеком сложным. Не бил, нет, но словом умел ранить похлеще ножа. Таня всё сносила молча, улыбалась, делала вид, что всё хорошо. А потом сердце не выдержало.
— Мама умерла от инфаркта.
— От разбитого сердца, Инночка.
Инфаркт — это последствия. А причина годы молчаливого страдания.
Инна смотрела на фотографию матери и внутри поднималась волна запоздалого понимания. Она повторяла судьбу мамы. Шла по той же дороге терпения, молчания, самоуничтожения.
— Я не хочу так, прошептала она.
— Вот и не надо. Ты вырвалась. Теперь живи по-другому.
Ночью Инна лежала в маленькой комнате под лоскутным одеялом, которое помнила с детства.
За окнам шумел ветер в яблонях, где-то вдалеке лаяла собака. Простые звуки, такие далёкие от городской суеты, от судов и скандалов.
Телефон светился в темноте. Три пропущенных звонка от Сергея. Два от неизвестного номера, сообщение от Даши мама, я приеду в субботу. Держись. И ничего от Никиты.
Сын всегда был ближе к отцу. Мальчишка рос, и Сергей постепенно перетягивал его на свою сторону, походы на рыбалку, разговоры о машинах, мужские секреты.
Инна радовалась их близости, не замечая, как сын отдаляется от неё. Теперь Никите уже не два года. Взрослый мужчина, который сам решает, на чьей он стороне.
Утром Инна проснулась от запаха блинов.
Тётя Зоя уже хлопотала на кухне, напевая старую песню.
— Выспалась? Садись завтракать. Потом покажу тебе кое-что.
После завтрака они вышли во двор.
Тётя Зоя повела Инну за дом, к старому сараю.
— Помнишь, твоя мать мечтала открыть пекарню?
— Смутно. Она редко об этом говорила.
— Потому что твой отец высмеивал эту идею. Называл глупостью.
— Но Таня копила деньги, откладывала понемногу. Перед смертью передала мне. Тётя Зоя отперла сарай. Внутри было чисто, сухо. На полках стояли формы для выпечки, старая, но добротная печь занимала угол.
— Она хотела, чтобы это досталось тебе. Я берегла, ждала подходящего момента.
Инна провела рукой по гладкой поверхности печи.
— Я не умею печь.
— Научишься. У тебя руки матери золотые. Помнишь, как в детстве лепила пирожки. Лучше моих получались.
Инна вспомнила.
Летние каникулы, мучные руки, запах свежего хлеба. Простое счастье, которое где-то потерялось по дороге во взрослую жизнь.
— Я подумаю, сказала она.
Суббота наступила быстро. Даша приехала утренним автобусом, высокая, стройная, с отцовскими карими глазами.
20 лет, третий курс экономического факультета. Умница, красавица и сейчас очень растерянная.
— Мама, она обняла Инну на пороге. Я не знала. Честно, не знала про папу и эту женщину.
— Я сама узнала только три года назад.
— Три года? И молчала?
Они сели в саду под старой яблоней.
Инна рассказывала медленно, подбирая слова. О том, как увидела Сергея с Мариной. Как решила терпеть ради детей. Как надеялась, что это пройдет. Даша слушала, и лицо её темнело.
— Почему ты не ушла тогда?
— Боялась. Вы были подростками, я не хотела ломать вам жизнь.
— Мама, Даша взяла ее руки в свои.
— Ты сломала свою ради нас.
— И не жалею, вы выросли хорошими людьми.
— Никита не отвечает тебе тихо сказала дочь, я знаю он он на папиной стороне, бабушка постаралась.
Инна кивнула, она догадывалась.
— Тамара Петровна позвонила ему сразу после суда наговорила гадостей, что ты нас бросила, что тебе на нас плевать, что ты забрала из дома ценности.
— Ваза моей матери — единственное, что я взяла.
— Я знаю. Но Никита верит бабушке. Он всегда её любил.
— Больно. Невыносимо больно осознавать, что собственный сын стал оружием в чужих руках.
— Он повзрослеет, сказала Инна, хотя сама не была в этом уверена. Разберётся.
— Я поговорю с ним.
— Не надо.
— Не хочу, чтобы вы ссорились из-за меня.
Даша осталась до воскресенья. Они гуляли по поселку, пили чай с вареньем, разговаривали впервые за долгие годы так откровенно.
Инна узнавала свою дочь заново сильную, рассудительную, с твердым характером.
— Мама, что будешь делать дальше?
— Не знаю пока. Денег хватит на пару месяцев. Нужно искать работу, жилье.
— Переезжай ко мне. В общежитии тесно, но как-нибудь разместимся.
— Спасибо, родная. Но я справлюсь.
— Ты учись, не отвлекайся на мои проблемы.
Вечером, когда Даша уехала, тётя Зоя нашла Инну в сарае. Она сидела на табурете, разглядывая формы для выпечки.
— Решилась?
— Думаю. Это безумие в моем возрасте начинать новое дело.
— Безумие прожить жизнь, так и не попробовав. Твоя мать мечтала, но не успела. Ты можешь осуществить её мечту.
Инна взяла в руки старую тетрадь, лежавшую на полке. Рецепты, написанные маминым почерком. Пирожки с капустой, булочки с корицей, яблочный пирог.
— Я попробую, сказала она. Завтра начну.