Увидев Нину, выходящую на крыльцо, она притормозила, окинув её оценивающим пренебрежительным взглядом.
— Ой, Ниночка, какой строгий костюм!
Тамара прижала руку к груди, притворно вздыхая.
— Прямо как на похороны или на экзамен.
— Впрочем, тебе идёт. Старит, конечно, но солидно.
Она подошла ближе, обдав Нину своим удушливым парфюмом и прошептала на самое ухо.
— Ну что, завтра в пансионат? Чемоданчик собрала, старая мышь? Не переживай, мы с Борей будем навещать тебя. Раз в полгода, если время найдём.
Нина даже не моргнула. Она смотрела сквозь Тамару, как сквозь не слишком чистое стекло.
— Время найдётся у всех, Тома. У каждого будет ровно столько времени, сколько он заслужил.
Банкетный зал ресторана напоминал декорацию к плохому спектаклю.
Золотая лепнина, тяжелые портьеры и обилие искусственных цветов создавали атмосферу душной роскоши.
Нина сидела за главным столом, но чувствовала себя не участницей праздника, а наблюдателем за насекомыми в банке.
Здесь был целый зоопарк.
Вот медведи, грузные, потные дядьки со стороны Бориса, которые уже начали глушить водку, громко хохоча и хлопая друг друга по спинам.
Вот сороки, коллеги Тамары, которые сбились в кучу, обсуждая стоимость меню и косо поглядывая на невесту.
А в центре, в самом сердце этого зоопарка, кружили два стервятника.
Борис вёл себя так, будто это была его свадьба с Тамарой. Он постоянно оказывался рядом с ней, придерживал её за локоть, отодвигал стул. Его глаза маслялись, когда он смотрел на её белое платье.
На Катю, свою родную дочь, он почти не глядел, лишь изредка бросая дежурные фразы о том, как она «мило выглядит».
Катя была бледна. Её простое и элегантное платье, которое они выбирали вместе с матерью, казалось сиротским на фоне пышного безумия Тамары.
Девочка пыталась улыбаться, но губы её дрожали.
В какой-то момент Катя подошла к отцу, когда тот стоял с бокалом шампанского у фотозоны.
— Пап, давай сфотографируемся. Только мы с тобой, как раньше.
Борис мельком глянул на дочь и тут же обернулся к Тамаре, которая махала ему веером.
— Подожди, Кать, мы с Тамарой Аркадьевной ещё не закончили с официальным фотографом. Видишь, какой свет удачный.
— Иди к Игорю, не мешай, мы сейчас освободимся.
Он отвернулся, оставив дочь стоять, с протянутой рукой.
Катя медленно опустила ладонь, её глаза наполнились влагой. Она отошла в сторону, в тень колонны, стараясь скрыть своё унижение.
Нина оказалась рядом мгновенно.
Она не стала обнимать дочь, сейчас нужна была не жалость, а сила. Она просто крепко сжала руку Кате, впиваясь пальцами в её ладонь.
— Смотри внимательно, доченька. Голос Нины был тихим и острым, как скальпель.
— Запоминай этот момент. Запоминай это лицо. Это последний раз, когда он тебя обижает. Больше этого не будет никогда.
— Мам, он меня совсем не видит, схлипнула Катя.
— Скоро он увидит всё, — отрезала Нина.
— Иди к мужу. Игорь хороший парень. Он не виноват, что его мать хищница. Будь с ним.
В этот момент двери зала распахнулись.
Ведущий, нанятый Тамарой, замялся, не зная, как объявить вошедшего.
В зал вошёл мужчина. Статный, в идеально сидящем тёмно-сером костюме из дорогой шерсти. Его седина была аккуратно подстрижена, плечи развернуты, а взгляд был тяжёлым и спокойным.
Аркадий выглядел так, будто сошёл со страниц журнала для солидных господ.
Аркадий потратил на этот образ всё, что он заработалза последнии полгода, и не пожалел ни копейки.
Тамара, только что смеявшаяся над чьей-то шуткой, вдруг осеклась. Её лицо медленно пошло пятнами багрового цвета.
Борис дёрнул воротничок смокинга, который вдруг стал ему тесен. Аркадий прошёл через весь зал под прицелом сотен глаз.
Он не смотрел на бывшую жену, он шёл прямо к Нине.
пятнами Извините за опоздание, Нина Ивановна.
Он слегка склонил голову и поцеловал ей руку. Его голос, усиленный акустикой зала, прозвучал густо и уверенно.
Нина поднялась, обводя притихших гостей взглядом.
— Дорогие гости! Позвольте представить вам моего почётного гостя.
Аркадий Семёнович — человек слова, чести и выдающегося ума.
— Он — тот, кто знает истинную цену белым платьям и тем, кто их носит не по праву.
Она сделала паузу, наслаждаясь тишиной, в которой было слышно, как звякнула вилка об тарелку у кого-то из гостей.
— Аркадий Семёнович, присаживайтесь за наш стол, — продолжала Нина, указывая на место рядом с собой. Нам есть, что обсудить. И я думаю, наш разговор будет очень познавательным для всех присутствующих.
Борис попытался что-то сказать, его рот открылся, как у рыбы, выброшенной на берег, но ни единого звука не вылетело.
Тамара судорожно сжала на шее колье золотая лилия, будто боялась, что оно сейчас превратится в удавку. Капкан закрылся, звери были в клетке.
Оставалось только начать представление.
Золотой зал ресторана «Ампир» задыхался от собственной роскоши. Тяжелые люстры из фальшивого хрусталя дрожали от раскатов смеха и звона приборов. В воздухе висел густой аромат запеченного мяса, дорогого коньяка и того особого липкого ожидания, которое всегда предшествует главным тостам.
Официанты, похожие на вышкаленных пингвинов, бесшумно скользили между столами, обновляя лёд в ведерках с шампанским.
Ведущий в узком блестящем костюме призывно взмахнул микрофоном, перекрывая гул голосов.
— Дамы и господа!
Его голос, усиленный колонками, ударил в потолок.
Мы слышали много прекрасных слов, но сейчас наступает самый трогательный момент. Слово предоставляется той, кто качал колыбель нашей невесты, кто учил её первым словам и отдавал всю душу без остатка.
— Мама невесты, Нина Ивановна.
В зале воцарилась относительная тишина. Борис, сидевший рядом с Тамарой, едва заметно придвинулся к ней. Он вальяжно откинулся на спинку стула, поигрывая массивным перстнем на пальцы.
Его лицо светилось с нисходительной уверенностью.
— Сейчас наша блаженная начнёт про любовь и слёзы заикаться, — прошептал он на ухо Тамаре, обдав её запахом дорогого спиртного.
— Подготовила, небось, стихи из школьной программы. Гляди, как вцепилась в край стола. Того и гляди, в обморок рухнет от избытка чувств.
Тамара хихикнула, прикрыв рот рукой с алым маникюром.
Её золотая лилия на шее вызывающе блеснула, когда она победно взглянула на Нину. Она уже видела себя хозяйкой ситуации, победительницей, которая завтра отправит эту завядшую "петрушку" в тихую палату с мягкими стенами.
Нина медленно поднялась. Она не взяла в руки ни бокал, ни бумажку с речью. Она вышла на середину зала, туда, где свет прожекторов был наиболее ярким.
Ее тёмно-синий костюм казался в этом золотом безумии пятном ночного неба, глубоким, холодным и бесконечным. Она не суетилась. Она просто стояла и ждала, пока последний гость не отложит вилку.
Голос Нины прозвучал неожиданно четко. Это не был голос растроганной матери. Это был голос учителя высшей категории, который вошёл в класс, где царит хаос, и одним звуком заставил всех замереть.
— Я не буду говорить о любви, — начала она, и её взгляд, острый как бритва, прошёлся по лицу Бориса. О любви здесь сказано достаточно теми, кто не знает её смысла.
— Вместо этого я хочу рассказать вам сказку.
Гости переглянулись. По залу пронёсся лёгкий смешок, но он быстро завял под ледяным взором Нины Ивановны.
— Жили-были в одном городе Волк и Лисичка, продолжала Нина.
И в её интонациях появилась та самая педагогическая назидательность, от которой у двоечников холодеет внутри.
— Волк был немолод, но очень хотел казаться породистым псом.
Он так заигрался в свою вторую молодость, что решил украсть будущее у собственного ребёнка.
Он воровал крохи у старухи-матери, он выгребал жестяные банки, в которые годами откладывали деньги на счастье дочери.
— А рядом крутилась Лисичка. Она так привыкла жить в долг, так запуталась в своих лживых хвостах, что решила продать чужую честь за золотую безделушку.
— За колье, которое она назвала "золотой лилией", не понимая, что лилии часто кладут на гробы.
Борис дёрнулся, его улыбка начала сползать, обнажая некрасиво оскаленные зубы.
Тамара замерла, её рука непроизвольно потянулась к шее.
— Эта сказка могла бы закончиться печально, — Нина сделала короткую паузу, глядя на Аркадия, который сидел в тени, скрестив руки на груди.
— Но у сказки есть продолжение, техническое.
Нина едва заметно кивнула.
Аркадий достал из кармана не большой пульт. В ту же секунду огромные экраны по бокам зала, которые до этого показывали сменяющиеся фотографии Кати и Игоря под романтическую музыку, погасли на мгновение.
А потом на них появилось изображение. Это была не лав-стори. Это была запись со скрытой камерой, установленной в спальне Бориса и Нины.
Качество было безупречным. Весь зал увидел Бориса, который вальяжно развалившись на кровати говорил по телефону.
Звук, выведенный на мощные колонки ресторана заставил гостей вздрогнуть.
Тома, детка, всё! Подписала, как миленькая! В понедельник сдаю её в дурку и дело в шляпе. Квартиру Катьки выстроим на продажу сразу. Рванём в Геленджик.
В зале повисла мёртвая вакуумная тишина. Было слышно, как на кухне ресторана упала и со звоном покатилась крышка.
Катя, сидевшая во главе стола, медленно закрыла рот рукой. Её глаза расширились от ужаса, по щекам потекли чёрные дорожки туши.
Экран сменил картинку. Теперь это была аудиозапись, сопровождаемая бегущей строкой текста.
Голоса Бориса и Тамары в машине, обсуждающих старый шкаф и то, как они технично обчистили карточку Марии Степановны.
— Это монтаж, — Борис вскочил со своего места, опрокинув стул. Его лицо стало землисто-сером.
— Она сумасшедшая, она всё выдумала.
— Гости, не слушайте эту психопатку, она бредит, у нее справка есть.
— Справки нет, Борис Петрович. Нина Ивановна достала из папки, которую ей протянула Аркадий, пачку бумаг. Зато есть оригиналы документов.
— Ты так спешил отправить меня в пансионат, что подписал всё, что я тебе подложила.
— Это договор дарения твоей доли в этой квартире на имя Катерины. А это дарственная на загородный участок. Ты вчера собственноручно передал всё имущество дочери.
— Теперь ты в этом доме никто. У тебя нет ни метра площади, ни рубля на счетах.
— Ты банкрот, Борис. В самом буквальном юридическом смысле.
Она перевела взгляд на Тамару, которая пыталась вжаться в спинку стула, будто надеялась раствориться в золотой обивке.
— А что касается тебя, Тома… Нина горько усмехнулась.
— Твои долги в полтора миллиона рублей. Аркадий Семенович выкупил их у банка через свои связи. Теперь ты должна не безликой организации, а человеку, которого ты когда-то выставила из дома в одной рубашке.
— И он не будет так добр, как была я. Приставы уже стоят у входа в ресторан. Опись имущества начнется прямо сейчас. За дверями зала действительно показались люди в форме.
Борис попытался броситься к выходу, но путь ему преградил Аркадий.
Спокойный, статный, он просто положил руку Борису на плечо. И тот обмяк, чувствуя непреодолимую силу бывшего авиатора.