У меня до сих пор нервный тик от слов «гости» и «надо принять людей по‑человечески». Я взрослая женщина, у меня свой дом, муж, дети. Но стоит услышать: «к нам приедут на пару дней» — и ладони потеют, сердце стучит, хочется спрятаться в шкаф.
Это не потому, что я жадная или нелюдимая. Просто всё моё детство прошло под лозунгом: «лишь бы гости были довольны», а я была чем‑то вроде бесплатного обслуживающего персонала.
Мы жили в двушке в панельке. Обычная семья: мама — медсестра, отец — слесарь на заводе. Личные праздники и выходные у нас выглядели одинаково: мама с работы еле живая, но всё равно бежит в «Магнит», набирает колбасу, селёдку, майонез по акции. Потом кухня превращается в мини‑цех: она полвечера режет, жарит, запекает...
— Мам, а можно я с тобой в выходные в парк схожу? — спрашиваю.
— В следующий раз, доча, — машет она ножом. — Сейчас гости придут, некогда.
«Гости» — это коллеги отца, мамины подружки, «знакомые знакомых». Они приходили голодные, уходили пьяные. Я в детской старалась не дышать лишний раз: то дядька войдёт «поздороваться с племяшкой» (я вообще-то чужому мужику никто), то тётка придёт перед зеркалом покрутиться, пока я в трусах переодеться пытаюсь.
Лучшее воспоминание из детства — как я в третьем классе пыталась уснуть, а у меня на кровати до полночи сидели трое папиных коллег, выпивали и пели под магнитофон.
В гости к другим мы «ездили» раз в три года. На пару часов, с тортиком и пакетиком конфет. Нас кормили обычным ужином, максимум «селёдка под шубой» из того, что есть. Никаких марафонов по магазинам, никаких горы еды.
Вот в такой атмосфере я выросла. И твёрдо решила: в моём доме такого не будет.
* * * * *
Когда мы с мужем Сашей купили свой дом в пригороде, я думала: всё, сбылась мечта. Свой участок, своя дверь, забор, с помощью которого можно закрыться от всего мира. Дом — да ещё и с террасой, настоящий рай!
Про свекровь я тогда не думала.
Саша — мамин сыночек, но в хорошем смысле. Она для него всегда была авторитетом: «мама знает лучше, мама так делала». Мама — пенсионерка, живёт в городе в однушке, до нас 40 минут на электричке. Первый звоночек прозвенел на наш первый Новый год в доме.
— Лена, маме так нравится наш дом, — начал Саша. — Она хочет позвать к нам своих подруг встретить праздник. Они тихие, интеллигентные, врачи, учителя… Ну посидим скромно, по‑семейному.
Я сглотнула.
— А мы… втроём не можем? Мы только в этом году за ремонт рассчитались, я думала: ёлка, салатики, фильм…
— Ну ты чего, — обнял он. — Мама так радуется за нас. Один раз, и всё.
Слово «один раз» потом аукалось ещё несколько лет.
В итоге на Новый год к нам приехали: свекровь, две её «тихие» подруги,
один «давний друг семьи с женой», и племянница, которую «некуда было деть, давай уж с нами».
«Скромно и по‑семейному» вылилось в: мой забег по магазинам с двумя тележками, три дня у плиты, шесть человек на кухне, двое на диване, один на раскладушке в детской.
Понятно, что никто не предложил всем скинуться «на продукты». Свекровь рассказывала:
— Дом‑то ребята купили, конечно, за мои деньги. Я же продала дачу, помогла им, иначе бы сидели до пенсии в ипотеке.
Её «дача» — шесть соток под Солнечногорском, которые она продала за тридцать тысяч, и еще потом заняла у меня на ремонт ванной. Но в её рассказах она чуть ли не полностью дом нам оплатила. И раз уж «вложилась», то почему бы тут не покомандовать?
Через год ситуация повторилась. Уже не на Новый год, а на майские:
— Лен, мама сказала, к нам приедет её двоюродная сестра с мужем. На пару дней всего.
— Саша, — я устала даже до начала разговора, — у нас двое маленьких детей, ты работаешь, я тоже. Я не хочу гостей на праздники.
— Ну что тебе стоит, — вздохнул он. — Они хорошие, культурные. Мама обещала, что помогут и за собой помоют.
Помыли, ага. Одну тарелку...
В тот год я поняла, что забыла, как это — просто провести выходные в пижаме. Не думать, что кому подать, кто где будет спать, кому ещё купить полотенце. Свекровь тем временем всё активнее осваивала наш дом как базу отдыха.
— У меня подружка с Урала едет, я ей пообещала: «у сына в домике у реки остановишься». Что я теперь скажу, что её не пускают? — обижалась она.
— Ты же сама говоришь, что вложилась в их дом, — понимающе кивали ей подружки. — Конечно, твоё мнение должно учитываться!
А то, что я после работы в маршрутке еду час, потом бегу в «Магнит» за продуктами для её гостей — это никого не волновало.
* * * * *
В третий год меня просто прорвало! Свекровь позвонила Саше:
— Санечка, Настюхина однокурсница с семьёй в наш город на фестиваль приезжает. Я пообещала, что они у вас остановятся. На выходные всего. У вас же вон дом большой, не тесно.
Саша потом пришёл ко мне в кухню с виноватой физиономией:
— Лен, ну там ситуация… Мама уже пообещала. Они приличные люди, двое детей, им снимать гостиницу дорого…
— Так, — я положила нож. — Сколько их?
— Ну… четверо.
— И на сколько?
— На три дня.
— И спать они будут… где? — я уже знала ответ, но спросила.
— Ну, можно детей в одну комнату переселить, а им нашу спальню отдадим, — предложил он. — Мы на диване в зале перекантуемся, ничего страшного.
Вот в этот момент я поняла, в чем именно мы с ним разные. Я не готова отдавать свою кровать незнакомым людям только потому, что его мама кому‑то что‑то пообещала.
За день до приезда свекровь приехала сама. С сумкой, как всегда, «со своими продуктами» — там был батон, банка огурцов и упаковка конфет. Я выждала, пока Саша уедет в строительный, и позвала её на кухню.
— Людмила Викторовна, давайте договоримся. Это последний раз, когда вы кого‑то приглашаете ко мне в дом без моего согласия. Я не люблю гостей. Я устала. У меня тоже есть жизнь. Ещё одно такое «пообещала за вас» — и я просто не открою дверь.
Она моргнула, как будто я по‑китайски заговорила.
— Лена, ты что несёшь? Я всю жизнь принимала гостей. Это самые лучшие воспоминания! Люди к вам тянутся — это же счастье!
— Это к вам тянутся, — устало сказала я. — И тянутся не к себе домой, а в мой дом. И счастье — это не готовить неделю, чтобы чужие люди ели на моей кухне и спали в моей постели.
Она всплеснула руками:
— Да ты что, против гостей, что ли? У тебя что за детство такое было, если ты такая нелюдимая выросла?
И вот тут меня накрыло старыми картинками.
— У меня было детство, где я засыпала на табуретке, потому что на моей кровати сидели «гости» и пили водку! — начала я. — Где ко мне в комнату мог зайти любой дядя «обнять племяшку», пока я в трусах лежала! Где мама сутками не спала, чтобы напечь пирогов, а потом неделю ходила с круглым лицом, потому что давление прыгало!
Я уже не могла остановиться:
— Вы говорите, люди к нам тянутся. Куда именно тянутся? Поесть за чужой счет и бесплатно переночевать? Вы к ним столько же ездите? Они вас тоже кормят с таким же размахом?
— Ну… мы же у них тоже бывали, — промямлила она.
— Раз в три года на два часа?! И кормили нас там обычным ужином, никто ради нас по магазину с двумя тележками не бегал! Почему вы считаете, что я обязана устраивать из дома гостиницу?
Свекровь выпучила глаза:
— Значит так, — выпрямилась она. — Я вложилась в ваш дом, я имею право решать, кто сюда приходит. Если ты мне так говоришь, пусть Саша выбирает: я или ты.
Я посмотрела на неё и вдруг очень ясно поняла: в моём детстве выбирали гостей, а не меня. И сейчас история пытается повториться.
— Замечательно, — сказала я спокойно. — Тогда пусть он выбирает. Но если что, знайте: я не собираюсь жить в гостинице, где хозяйка — вы.
Саша приехал — на него с порога обрушился весь град обвинений:
— Твоя жена меня оскорбила! Сказала, что я не имею права людей позвать! Я же вам помогала, когда вы дом покупали!
Он зашёл ко мне на кухню, сел напротив.
— Лён, ну ты перегнула, конечно… там мама плачет.
— Перегнула? — я посмотрела на него. — Саш, мы три года ни один праздник не провели вдвоём. Мы постоянно кому‑то что‑то должны. Я детям в Новый год сказку в 11 вечера рассказывала шёпотом, потому что в зале под «Голубой огонёк» мамина компания орала тосты!
Он молчал. Я достала из ящика пачку чеков.
— Это только за последний Новый год, полюбуйся! — положила перед ним. — Продукты, алкоголь, торт, недостающая посуда. Почти двадцать две тысячи! Сколько твоя мама с гостей собрала?
— Нисколько, — тихо ответил он.
— Сколько она сама скинулась?
— Тоже нисколько…
— Так объясни мне, пожалуйста, — я смотрела прямо, — кто кому что должен? И почему я должна отдавать свою кровать незнакомым людям, потому что твоя мама кого‑то к нам позвала?
Он долго крутил чеки, потом вздохнул:
— Ладно. Я скажу маме, что гостей не будет. Я не хочу, чтобы наш дом был проходным двором. Но знай: она обидится насмерть.
В итоге свекровь ещё пару дней демонстративно рыдала по телефону, говорила Саше:
— Ты выбрал её, а не меня! Я теперь к вам ни ногой!
На деле, конечно, "ногой" она к нам ходит, как и ходила, но уже одна. С подружками не таскается. Первым делом, когда приходит, оглядывается и с кислой миной говорит:
— Что‑то у вас пусто… гостей нет, что ли?
Я улыбаюсь:
— Да, у нас тут прям ужас как спокойно и тихо. Дети в своей комнате, мы в своей кровати. Теперь тут даже жить можно.
Той однокурснице - Насте, она в итоге сняла однушку посуточно в городе. Позвонила мне потом:
— Это, между прочим, недёшево обошлось!
— Добро пожаловать в мой мир, — ответила я. — Так мы жили каждый праздник.
Сейчас у нас наконец появились свои семейные традиции. На Новый год мы втроём наряжаем ёлку, печём пиццу и делаем «оливье не для гостей». На майские — жарим шашлык во дворе, никому ничего не обещая. Если кто и приезжает, то только те, кого мы сами хотим видеть, и максимум на один день.
Свекровь по‑прежнему уверена, что я нелюдимая и «испорчена современными психологами». Но дома наконец нет ощущения, что живёшь в гостинице.
И вот я сижу сейчас на своей кухне, пью чай, смотрю на пустой чистый стол и думаю: «Может, я действительно перегнула? Или просто впервые выбрала себя, а не “кто что скажет” про наше гостеприимство?».
Если вам есть что сказать, пишите в комментариях. А чтобы не потерять канал, можно на него подписаться.
Читайте дальше...