Бабка на Лавке

— Так, стоп. Вот этого красавца мы вычёркиваем, — спокойно сказала Валентина Петровна и пролистала фотографию с экрана телефона. — С этим ты под венец не пойдёшь. Лена аж подавилась чаем. — Мама, ты в своём уме? — она выхватила телефон. На фото — Саша, её Саша: рубашка в клетку, ямочка на подбородке. — Это вообще‑то мой жених. Через месяц свадьба! — Я вижу, что жених, — буркнула Валентина Петровна. — Только у нас в отделе эта фотография на доске висит. В розыске твой Сашенька. За мошенничество в особо крупном размере, между прочим...

У меня была такая история, что до сих пор не знаю — то ли плакать, то ли, хорошо, что всё так произошло... Я росла с мамой. Папа ушёл, когда мне было пять, и на этом наше общение закончилось. Мама работала менеджером в банке, тянула меня одна, никаких алиментов мы особо не видели. Лет в двенадцать у нас на горизонте появился Игорь. Мама познакомилась с ним на родительском собрании — он тоже пришёл туда послушать, что говорят про его дочь. Так и закрутилось. Игорь оказался нормальным мужиком: без пафоса, без «я тут главный», работал в крупной организации начальником по персоналу...

— Разменяй квартиру, ибо я так больше жить не могу! — рявкнула Аня, хлопнув кружкой об стол. — Мне нужен свой угол! Понимаешь, мама? Не мо-гу уже так жить! Люба смотрела на дочь и медленно помешивала чай. — Да слышу я, слышу... — спокойно сказала она. — Ты хочешь разменять квартиру. — Да, раз-ме-нять! — Аня даже слоги подчеркнула. — Я хочу жить одна! Я хочу приводить гостей, не оглядываясь на то, что ты тут сидишь со своими… вязаниями, сериалами и кроссвордами. — Со своими… чем? — приподняла бровь Люба...

— На пару месяцев к вам переедет Витя, — спокойно объявила Нина Петровна, свекровь, ставя на стол банку варенья. — Любе надо личную жизнь устраивать, а ты всё равно дома сидишь. Ира даже опёрлась на спинку стула. — В смысле «переедет»? — уточнила она. — Это как вообще? С вещами? — Ну конечно, — вздохнула свекровь. — У меня однушка, ты знаешь. А у вас двушка, всё попросторнее. Вите двенадцать лет, не младенец, проблем не будет. Сергей, муж Иры, сидел напротив и делал вид, что погрузился в свой борщ с головой...

Когда мне позвонил мужчина и спокойно сообщил: «Ваш муж вам изменяет», я сначала даже не разозлилась. — Простите, вы кто? — спросила я, присев прямо на табурет на кухне. Картошка в кастрюле булькает, дочка уроки делает… идиллия, если бы не этот голос. — Меня зовут Олег. Я… муж той, с кем ваш Сергей живёт уже полгода, — сказал он без эмоций. — Я подал на развод. Решил и вас заодно предупредить. Голос был такой уставший, что спорить с ним было бессмысленно. Я сказала «спасибо за информацию», положила трубку и минут пять просто смотрела в стену...

— Лена, хватит! Не звони больше! Мы с Костей решили, что нам так будет лучше, — голос младшей сестры звучал ровно, казался почти чужим. — В смысле «не звони»? — Марина даже села на табурет, прижав телефон к уху. — Лён, ты что, с ума сошла?! Мы с тобой всю жизнь вместе… — Ну вот теперь — не вместе, — перебила её Лена. — Ты слишком вредишь нашей семье. Так что… прощай. В трубке короткие гудки. На кухне — тишина и запах остывшего супа. Марина ещё минуту держала телефон у уха, как будто связь могла появиться заново...

— Ты за мой счёт живёшь, ясно? Так что помалкивай! — выдал Игорь, не глядя на жену. Он как раз распаковывал огромный телевизор в гостиной. Марина сначала даже не поняла. — Что… что ты сейчас сказал? — голос у неё сорвался. — Да что слышала, — буркнул он, щёлкнув ножом по скотчу. — Я деньги в дом несу. А ты… Он осёкся, но поздно. Слова уже повисли в воздухе. * * * * * Пятнадцать лет назад всё было по‑другому. Игорь тогда работал мастером на стройке — объект на объекте, командировки, премии. Марина — товаровед в «Горизонте», местном универмаге...

У меня до сих пор нервный тик от слов «гости» и «надо принять людей по‑человечески». Я взрослая женщина, у меня свой дом, муж, дети. Но стоит услышать: «к нам приедут на пару дней» — и ладони потеют, сердце стучит, хочется спрятаться в шкаф. Это не потому, что я жадная или нелюдимая. Просто всё моё детство прошло под лозунгом: «лишь бы гости были довольны», а я была чем‑то вроде бесплатного обслуживающего персонала. Мы жили в двушке в панельке. Обычная семья: мама — медсестра, отец — слесарь на заводе...

— Скажешь ещё раз, что он тебе отец — можешь дверь больше в эту квартиру не открывать! — жёстко сказала Татьяна Ивановна, вытирая тарелки. Наташа замерла посреди кухни с кружкой чая. — Мам, ну ты серьёзно? — тихо спросила она. — Ему шестьдесят пять, он мне звонил, хотел увидеться. Ты же сама говорила — «отцов не выбирают». — Я говорила про людей, а не про этого... — Татьяна махнула рукой. — Он нас бросил. Забыла? Я в девяностые по магазинам без денег ходила, а он с этой своей Галкой по Турциям разъезжал...

— Мы к вам на часок, по-быстрому, — голос за дверью был уже пьяный. — Лена, красота моя неописуемая! Открывай, это свои! Лена посмотрела на часы. Без двадцати восемь. На плите тихо булькал соус к пасте, в духовке доходила утка. Они с Игорем впервые за десять лет собирались встречать Новый год вдвоём. Без его мамы, без её сестры, без соседей, которые «чисто поздравить». — Лен, ну чего ты там, уснула? — крикнул из коридора муж. — Это Саня с Пашкой. На часок заглянут. «На часок, — мрачно подумала она...

— Отдашь нам всё, что за двадцать лет задолжала, — спокойно сказала мать, помешивая чай. — Он богатый, с его помощью нас обеспечишь. Ты обязана выйти за Виктора. Юля застыла с кружкой в руках. — Я… не люблю его, — выдавила она. — Он хороший, конечно, но я его не люблю. Отец даже не поднял глаз от телефона: — Ты не любить его должна, а доить. Он парень щедрый, будет деньги давать тебе, а ты — нам. Юля нервно усмехнулась: — А если я не выйду замуж? Мать откинулась на стуле, посмотрела холодно: — Если ты такая честная — собирай манатки и иди на волю...

Я прекрасно помню, как это было в моём детстве: вечер, кухня помыта, уроки кое‑как сделаны, и мы всей семьёй ждём, когда заиграет заставка «Ну, погоди!». Папа притаскивал из комнаты стул, садился поближе к телевизору, мама укладывала меня на диван, накрывала пледом, и в комнате сразу становилось как‑то особенно тихо. Пахло горячим чаем, мамиными пирожками и немного — палёной проводкой старого «Рубина». На полу — ковёр с протёртыми дорожками, на столике — тарелка с нарезанными яблоками. И волк с зайцем, которые жили своей жизнью по ту сторону стекла...