Лиля Чехова I Собиратель историй

Ольга сидела на полу спальни и тыкала пальцами в паутину трещин. Экран телефона резал глаза, буквы расплывались. «Никита! Роман всё понял! Приезжай! Быстрее!» Отправлено. Она прижала телефон к груди и замерла. Из гостиной шарахнуло глухо — как будто об стену полетел стул. Потом — звон стекла, «хрусть», протяжный скрежет. — Ненавижу вас обоих! — рванулся голос Романа. — Будьте вы прокляты! У Ольги побежали холодные мурашки. Привычный дом стал чужим. Она не знала, чего ждать. Дыхание сбилось, слёзы сами потекли, хотя плакать времени не было...

Сидим у свекрови за столом: борщ, треска в духовке, салат «на скорую руку». Говорим о пробках, о ценах на яйца. И тут Светлана, кокетливо тронув серёжку, бросает в воздух: — Мы думаем о малыше... Я выронила вилку. Машинально посмотрела на мужа — Денис сидел как каменный, у него аж щёки свело. Светлане сорок пять. За плечами два брака, двое детей: Денис — двадцать пять и Катя — десять. Казалось бы — живи спокойно. Но нет. Рядом — молодой муж, Елисей, тридцать четыре, красавчик в накрахмаленной рубашке...

Около нашего дома, прямо под окнами, есть бесхозные куски земли, на которых соседи повадились уже в наглую своих питомцев выгуливать. Смотришь утром, а там уже собаки в ряд сидят, как в общественном туалете. Решено было всем домом бороться за красоту нашего двора и мы развернули "бумажные войска". Но наша управляйка отмахнулась: - «В бюджете не заложено. Хотите цветочки — платите отдельно». Прислали как‑то смету — будто не бархатцы высаживать будут, а стеклянный купол ставить с тропическими растениями...

Свекровь со свёкром — люди настроения. То улыбаются до сладости, то ворчат на ровном месте. А бывает — золотая середина: ни обнимашек, ни обид. Словом, «жить можно», пока не споткнулись мы о… "зелёную стену". * * * * * Мы с Ильёй дачу получили, можно сказать, «по наследству в обход». Большой участок когда‑то держал дед мужа. Потом разделил пополам: одну половину оформил на сына (то есть на свёкра), на другой сам отдыхал. Перед уходом дед переписал свою часть на моего Илью. Продавать мы землю не стали...

— Прости, Паш, я к твоим в субботу не успею, — у меня дрожал голос и липли ладони. — Подкинули большой заказ. Большой банкет и всё на мне. Подвести людей не могу. — Нет, нет, нет! — вспыхнул он. — Откажись! Пусть закажут в другом месте! — Не могу, — выдохнула я. — Мне нужны клиенты, положительные отзывы. Это — через знакомых. Если сорву мероприятие меня больше никто не порекомендует! — То есть твоя клиентская база важнее моей семьи?! — Я думала, ты поддержишь меня.., — сказала тихо. — Ладно, я тебе помогу...

Галя сидела в своей мастерской и грызла колпачок от маркера. На экране — документ. Сухие строки, а внутри — буря. Брачный договор. Вечером — примерки, завтра — подбор тканей, через месяц — их с Максимом свадьба: платье, клятвы, «горько». А в голове у Гали — ой как "не горько": «А если… вдруг не сложится?» Гале тридцать два. Свой цех по пошиву штор и скатертей «Галкин Дом» она вытащила на воздух из нуля: первая машинка на рассрочке, первые клиенты — мамы одноклассников, потом — сарафан. Доход растёт, но тянет на себе всё сама: налоги, аренда, ткани по предоплате...

Мы с Артёмом когда‑то начинали в Красноярске. Я приехала туда к деду на лето, затянуло: любовь, работа, наши первые кружки на кухне, свадьба, беременность. Потом мама сказала свою железную фразу: «В Москве вам удобней. Я рядом, помогу с малышами». Мы собрали чемоданы, переехали. Квартира в Красноярске осталась «как запасной аэродром». Прошли годы. Артём уехал «временно» в командировку — как водится, задержался. Ему предложили повышение, но с условием: возвращайся в наш южный филиал. Я осталась в Москве — сад, потом школа, моя работа, мамина поддержка...

— Алло, это Полина? — тоненький, чужой голос выдернул меня из сна. — Да… Кто говорит? — Алина. Невеста Кирилла. — Какого Кирилла?.. — спросонья у меня всё смешалось. — Кирилла Орлова. Приглашение у Степана видели? В общем так: рассадка не сходится. "Плюс один" мы отменяем. Ждём только Степана. Одного. Извините... Писк — и гудки. Экран погас. Я перевернулась на бок и уставилась на открытку с золотыми буквами «Алина + Кирилл», лежащую на полке. Мы с Степой уже платье, рубашку, такси, подарок… всё приготовили...

Мы живём в этой девятиэтажке ещё с тех пор, как во дворе сажали первые тополя. Все друг друга знаем, новых лиц — кот наплакал. Этажом выше жила Лида. В две тысячи пятом году, она окончательно слегла. Сыновья уехали «за океан», адреса и телефоны растворились где-то между визами и новыми жизнями. Ни писем, ни звонков. Осталась у Лиды только подруга — моя соседка по площадке, тётя Нина. * * * * * Они были как две варежки: рынок — вместе, дача — вместе, лавочка у подъезда — вместе. Зима, лето, праздники — всё пополам...

— Мариш, ну как? — Алла вихрем вылетела из примерочной в изумрудном платье, от шеи до пят в пайетках. Блестит, на радость всем сорокам. — Идёт, — выдавила Марина и улыбнулась, как на паспорт. А в голове: «Праздничная гирлянда на ножках. Да разве не видно, что фигня полная?» — Точно? Я то я сомневалась… — Цвет свежит, — кивнула Марина и почувствовала, как в груди становится пусто. В тот же день она соврала начальнику, что «отчёт почти готов», маме — что «всё прекрасно», мужу — что «задержали на работе», когда просто сидела в кафе у окна и смотрела, как трамвай звенит на перекрёстке...

— Алён, надо продать твою машину, — Стас топтался в дверях, комкая кепку. — У Пашки… ну, беда... Я оторвалась от экрана. Опять Пашка. У него беда — как погода: меняется часто, всегда неожиданно. — Кредиторы дышат в спину… Срочно нужны деньги, — он сглотнул. — Может… твою «Шкоду» продадим? Ты же на ней только на работу и в магазин катаешься. Я закрыла ноутбук. Под окнами, как в витрине, блестела белая Октавия — подарок мамы на моё тридцатипятилетие. Мама копила три года. Знала, как я устала таскаться по маршруткам...

— Давай по‑взрослому: раздельный бюджет, — Олег разложил по столу чеки, таблицы и какой‑то «план оптимизации». — У тебя расходы… ну реально, странные. У плиты у Иринки в руках завис половник. В кастрюле побулькивал её фирменный плов — тот самый, который по воскресеньям просил «ещё ложечку». — Что именно «странное»? — тихо спросила она, не глядя. — Ну… эти баночки для лица, новые портьеры, какие‑то специи с непонятными названиями… — Специи — для твоего любимого плова, — она приподняла бровь. — Давай без демагогии, — отмахнулся он...