Лена сидела на кухне, обхватив ладонями любимую большую кружку с давно остывшим чаем, и смотрела в темное окно. За стеклом, в свете уличных фонарей, кружили редкие снежинки — предвестники долгой зимы. Пятница. Конец тяжелой недели, выжавшей из нее все силы до последней капли. Квартальный отчет был сдан, цифры наконец-то сошлись, и теперь единственным желанием было принять горячую ванну, смыть с себя напряжение офисных будней и лечь спать пораньше.
В зеркальном отражении окна она видела свое лицо: усталое, с тенями под глазами, которые уже не скрывал никакой консилер. Сорок два года. Вроде бы не старость, но сегодня она чувствовала себя на все сто. В соседней комнате работал телевизор, создавая иллюзию присутствия жизни. Мужа дома не было. Игорь снова задерживался, ссылаясь на важные переговоры и пробки. В последнее время эти «пробки» случались с подозрительной регулярностью именно по пятницам, но у Лены просто не было сил выяснять отношения или устраивать допросы.
Она мечтала о тишине. О том, чтобы просто побыть одной, без необходимости кому-то угождать, готовить, слушать бесконечные новости по телевизору, которые так любил комментировать Игорь. Дети уже выросли: сын служил, дочь училась в институте в другом городе. Казалось бы, живи для себя. Но быт, как тяжелое одеяло, накрывал с головой, не давая дышать полной грудью.
Звук поворачивающегося в замке ключа разрезал тишину, словно ножом. Лена невольно втянула голову в плечи. Иллюзия покоя рассыпалась. В прихожей послышался шум, грохот падающей ложки для обуви и громкий, слишком бодрый голос мужа.
— Лена! Ты дома? Почему в коридоре свет не горит?
— На кухне я, — тихо отозвалась она, даже не поворачивая головы.
Игорь вошел в кухню, принося с собой запах морозной свежести, смешанный с ароматом дорогого табака и едва уловимым шлейфом коньяка. Он был возбужден, глаза блестели, галстук был небрежно ослаблен. Он не подошел поцеловать жену, а сразу направился к холодильнику, достал бутылку минеральной воды и жадно сделал несколько глотков.
— Ну и денек, — выдохнул он, утирая губы. — Слушай, сюрприз у меня. Помнишь тетку Валю из Саратова? Ну, мамину двоюродную сестру?
Лена напряглась. Упоминание многочисленных родственников Игоря никогда не сулило ничего хорошего. Обычно это означало либо просьбы одолжить денег «на неопределенный срок», либо необходимость решать чьи-то проблемы.
— Помню, — настороженно произнесла она. — И что?
— Они в Москве проездом! И не одни, а целой делегацией. Тетка Валя, ее муж дядя Витя, их сын Павлик с женой и детьми. И еще там кто-то из родни, я по телефону не расслышал, связь плохая была. В общем, мама их встретила на вокзале, они сейчас все вместе к нам едут.
Лена почувствовала, как внутри всё похолодело. Руки, держащие кружку, предательски дрогнули.
— К нам? Игорь, время девятый час вечера. Какая делегация? У нас не гостиница. Куда мы их всех положим?
— Ой, да брось ты, — отмахнулся муж, плюхаясь на стул напротив. — Придумаем что-нибудь. На полу постелим, у соседей матрас надувной спросим. Дело не в ночевке. Они с дороги, голодные как волки. Мать сказала, они в поезде только печеньем перебивались. Надо встретить по-человечески, стол накрыть. Родня все-таки, сто лет не виделись.
Он посмотрел на пустой кухонный стол, потом на жену, и в его взгляде появилось то самое требовательное, хозяйское выражение, которое в последнее время раздражало Лену всё больше. Он достал телефон, глянул на время и буднично, словно речь шла о покупке хлеба, произнес:
– Готовь ужин на двенадцать человек, мои родственники уже едут! – муж даже не спросил моего согласия, он просто отдал распоряжение.
Лена замерла. Усталость, накопившаяся за неделю, вдруг сменилась глухим раздражением.
— Игорь, ты сейчас серьезно? — голос её был тихим, но в нем звенела сталь. — Двенадцать человек? Сейчас? Я только пришла с работы, я ног не чувствую. В холодильнике кастрюля борща на двоих и три котлеты. Из чего я буду готовить пир на такую толпу? И когда? Они будут здесь через час.
Игорь нахмурился, его благодушие начало испаряться. Он терпеть не мог, когда ему перечили, особенно в таких «мелочах».
— Ну что ты начинаешь? «Устала», «не из чего». Ты же хозяйка, прояви смекалку! В морозилке курица была, пельменей свари, картошки начисть побольше, салатиков по-быстрому настрогай. Соленья достань, которые мама передавала, огурцы там, помидоры. Лена, это же родня! Не позорь меня перед людьми. Они едут радоваться, общаться, а не на твою кислую мину смотреть.
— По-быстрому? — Лена медленно встала. Стул с неприятным скрежетом отодвинулся по кафельной плитке. — Чтобы накормить двенадцать человек, нужно полдня у плиты стоять. Одной курицей такую ораву не накормишь. Мне нужно бежать в магазин, тащить сумки, а потом метаться по кухне. Ты хоть понимаешь, о чем просишь?
— Я не прошу, я говорю, что надо сделать! — повысил голос Игорь, и в его интонациях прорезались нотки его матери, властной Галины Петровны. — Вечно ты проблемы на ровном месте ищешь. Другая жена уже бы фартук надела и тесто на пироги поставила, а ты стоишь, торгуешься. Деньги я тебе сейчас на карту скину, сходи в круглосуточный в нашем доме. И давай побыстрее.
Он встал и направился в сторону ванной, на ходу расстегивая рубашку.
— Я в душ, освежиться надо. А ты давай, ускоряйся. Встречать гостей будем при параде.
Лена осталась стоять посреди кухни. Внутри поднималась горячая, душная волна обиды. Не злости даже, а именно горького осознания собственной ненужности. Двадцать лет брака. Двадцать лет она старалась быть идеальной: работала наравне с ним, вела дом, воспитывала детей, терпела бесцеремонность свекрови. И вот итог. «Настрогай салатиков». Как будто она не живой человек, а кухонный комбайн с функцией безропотного подчинения.
Она хотела пойти за ним, высказать всё, что накипело, устроить скандал. Но привычка сглаживать углы, выработанная годами, сработала быстрее. «Ладно, — подумала она с тоской. — Сейчас не время. Приедут люди, будет неудобно. Перетерплю, накормлю, а завтра поговорим. Серьезно поговорим».
Лена накинула пуховик прямо на домашнюю одежду, сунула ноги в ботинки и вышла из квартиры. В магазине она двигалась как робот. В голове крутился список: хлеб, колбаса, сыр, готовые салаты в пластиковых контейнерах (готовить самой времени просто не было), три курицы гриль (надеюсь, они еще остались теплые), сок, минералка... И водка. Конечно, водка. Без неё застолья с родней Игоря не обходились никогда.
Вернувшись с тяжелыми пакетами, которые врезались ручками в пальцы, она едва успела разложить покупки. Кухня мгновенно наполнилась запахом магазинной еды. Лена торопливо резала колбасу, раскладывала по салатницам купленный «Оливье» и «Сельдь под шубой», молилась, чтобы хватило хлеба. Картошку варить было некогда, поэтому она просто выложила на блюдо кур гриль и порезала овощи.
Игорь вышел из душа, благоухая одеколоном, в свежей рубашке. Заглянул на кухню.
— О, процесс идет. Молодец. Только что-то курица магазинная? Сама не могла пожарить? Домашнее-то вкуснее.
— Игорь, — Лена посмотрела на него тяжелым взглядом, не отрываясь от нарезки лимона. — У меня было сорок минут. Скажи спасибо, что вообще есть горячее.
— Ладно, ладно, не заводись. Рюмки достала?
Звонок в дверь прозвенел ровно в тот момент, когда Лена расставляла тарелки. Двенадцати одинаковых приборов у них не было, пришлось доставать старые, разномастные, оставшиеся еще от бабушки. Стол пришлось раздвигать, тащить стулья из кухни, из спальни, даже табуретку из прихожей. Гостиная сразу стала тесной и какой-то неуютной.
Квартира наполнилась шумом, топотом и громкими голосами. В прихожую ввалилась пестрая толпа. Тетка Валя — грузная женщина в объемной шубе, ее муж, их сын с женой и двое детей, которые тут же начали с визгом носиться по коридору, не разуваясь. И, конечно, Галина Петровна, возглавляющая эту процессию с видом полководца.
— Ой, ну наконец-то добрались! — громогласно объявила тетка Валя. — Леночка, здравствуй! А что это у вас так тесно в прихожей? Повернуться негде. Мы тут чемоданы поставим, не споткнитесь!
— Здравствуйте, — выдавила Лена, пытаясь изобразить радушие. — Проходите, пожалуйста.
Галина Петровна окинула невестку своим фирменным сканирующим взглядом, подмечая и усталый вид, и отсутствие макияжа, и наскоро собранные в хвост волосы.
— Здравствуй, Лена, — сухо кивнула свекровь. — Надеюсь, стол готов? А то у Валюши сахар скачет, ей поесть надо срочно. Игореша, сынок! Иди встречай гостей!
Игорь выплыл из комнаты, сияющий и гостеприимный. Объятия, похлопывания по плечу, радостные возгласы. Лену привычно оттеснили на второй план, как обслуживающий персонал.
Все переместились в гостиную. Рассаживались шумно, с грохотом двигали стулья. Детям места не хватало, они капризничали, пытаясь залезть на диван с ногами.
— Так, ну что, хозяюшка, неси горячее! — скомандовал дядя Витя, мужчина с красным лицом и громким голосом. — И запотевшую доставай, с мороза надо согреться!
Лена бегала между кухней и гостиной. Принести хлеб, подать салфетки, найти еще одну вилку, налить детям сок. Никто, абсолютно никто не предложил ей помощь. Даже молодая невестка тети Вали, девица с длинными нарощенными ногтями, сидела, уткнувшись в телефон, и только требовательно протягивала пустой бокал.
Когда Лена наконец присела на краешек табуретки — единственное место, которое ей осталось, — стол уже был наполовину пуст.
— А что это, салаты магазинные? — скривилась Галина Петровна, брезгливо ковыряя вилкой «Оливье». — Майонез какой-то кислый. Лена, ты сама не могла порезать? Это же пять минут делов. Я всегда говорила: домашнее есть домашнее. А этой химией только желудок портить.
— Мама, я пришла с работы в восемь вечера, — спокойно ответила Лена, чувствуя, как внутри натягивается звенящая струна. — У меня физически не было времени варить овощи.
— Ой, да ладно тебе прибедняться! — вмешалась тетка Валя, отправляя в рот кусок курицы. — Работа у нее... Бухгалтер — это же в кабинете сидеть, чай пить да бумажки перекладывать. Не у станка стоишь. Вот мы в свое время и работали, и стирали руками, и столы накрывали на тридцать человек. И ничего, не развалились. А нынешние женщины — одно название. Чуть что — устала, депрессия.
Игорь хохотнул, поддерживая «шутку», и подлил дяде Вите водки.
— Это точно, теть Валь. Моя вон тоже, придет и ноет. А по факту — весь день за компьютером. Я ей говорю: бери пример с мамы, она у нас электровеник, всё успевает!
Струна внутри Лены зазвенела громче, угрожая лопнуть. Он предал её. Снова. Прилюдно, гадко, ради дешевого одобрения родни обесценил её труд, её усталость.
Разговор за столом тек своим чередом: обсуждали политику, цены, болезни. Дети тетки Вали бегали вокруг стола, хватая куски хлеба и вытирая жирные руки о скатерть. Лена молчала, глядя в свою пустую тарелку.
— Кстати, Игорек, — вдруг сменила тон Галина Петровна, и глаза её хищно блеснули. — Мы тут с Валей посоветовались, пока ехали. У Павлуши нашего ситуация тяжелая. Ипотеку платить нечем, с работы сократили. А у вас дача стоит без дела. Вы туда раз в год ездите шашлыки жарить.
Лена подняла голову. Дача. Дом ее родителей. Старенький, но крепкий сруб в Подмосковье, где прошло её детство, где каждый куст сирени сажал её отец.
— Ну, стоит, — осторожно сказал Игорь, косясь на жену. Он уже был изрядно выпивши, и море ему было по колено.
— Вот! — торжествующе подняла палец Галина Петровна. — Продать ее надо. Земля там дорогая сейчас. Деньги — Павлику на погашение долга. А он потом, когда на ноги встанет, отдаст. Может быть. Родня должна помогать друг другу! Кто, если не мы?
— Правильно! — поддакнул дядя Витя. — У вас и так всё есть, квартира — хоромы, машина иномарка. Зажрались совсем в своей Москве, о простых людях не думаете.
Лена медленно положила вилку на стол. Звон металла о фарфор прозвучал неожиданно громко в общем гомоне.
— Дача не продается, — сказала она отчетливо, глядя прямо в глаза свекрови.
За столом повисла тишина. Все уставились на Лену, словно заговорила мебель.
— Что ты сказала? — прищурилась Галина Петровна.
— Я сказала, что дача — моя. Это наследство от моих родителей. И продавать я ее не буду. Тем более, чтобы гасить долги взрослого здорового мужчины, который полгода не может найти работу, потому что перебирает вариантами.
Павлик, сидевший на дальнем конце стола, покраснел пятнами, а его жена фыркнула.
— Ишь ты, какая деловая! — взвилась тетка Валя, ее лицо пошло красными пятнами. — Жалко для родни? В гроб с собой эту дачу заберешь? Своим — всё, а брату двоюродному — шиш? Бессовестная!
— Лена, не начинай, — процедил Игорь сквозь зубы, сжимая рюмку так, что костяшки пальцев побелели. — Мама дело говорит. Дом старый, только налоги жрет. Продадим, поможем людям. Мы же семья. Решим этот вопрос.
— Семья? — Лена встала. Ноги уже не гудели, они налились свинцовой тяжестью, но спина выпрямилась, словно в позвоночник вставили стальной стержень. Страх исчез. Осталась только ледяная ясность. — Семья — это когда уважают друг друга. Когда не приказывают готовить на двенадцать персон после работы. Когда не называют мою работу бездельем. Когда не пытаются распоряжаться моим имуществом за моей спиной.
— Ты как с матерью разговариваешь? — Игорь ударил кулаком по столу. Салатница подпрыгнула. — Сядь и закрой рот! Ты здесь не одна решаешь!
— Нет, Игорь. Я здесь решаю. Потому что это моя квартира, — голос Лены звучал спокойно, пугающе спокойно. — Мы купили ее в браке, да. Но ипотеку закрывала я со своих премий, пока ты три года «искал себя» и менял работы. И дача — моя личная собственность.
— Да кому ты нужна, истеричка! — взвизгнула Галина Петровна, вскакивая. — Игорь, ты посмотри на неё! Гнать такую жену надо! Мы к ним со всей душой, а она нам куском хлеба попрекает!
— Прекрасная идея, — кивнула Лена.
Она подошла к окну и распахнула форточку, впуская морозный воздух в прокуренную комнату.
— Ужин окончен. Гостиница «Турист» находится в трех кварталах отсюда. Номера там есть, я проверяла для командировочных. Собирайтесь.
В комнате повисла гробовая тишина. Слышно было только, как тикают часы на стене и как сопит дядя Витя.
— Ты... ты нас выгоняешь? — пролепетала тетка Валя, хватаясь за сердце. — Родню? На ночь глядя? Игорь, скажи ей!
Игорь вскочил, лицо его перекосило от ярости.
— Ты что творишь?! Ты совсем умом тронулась? Извинись перед мамой! Немедленно! Никто никуда не пойдет!
Лена посмотрела на мужа. В этот момент она увидела его таким, какой он есть на самом деле: слабый, зависящий от мнения мамочки, не уважающий ее, готовый продать её наследство ради комфорта наглых родственников. Любовь, если она и оставалась где-то на дне души, испарилась окончательно.
— Если они не уйдут через десять минут, я вызываю полицию, — сказала она ровным тоном. — И скажу, что в моей квартире находятся посторонние люди, которые ведут себя агрессивно и угрожают мне. Документов на право собственности у вас нет. Регистрации у вас здесь нет.
— Я твой муж! — заорал Игорь.
— Это поправимо. Заявление на развод я подам в понедельник. А сейчас — вон. Все.
Она подошла к столу и начала демонстративно убирать тарелки, сгребая недоеденные куски курицы в одну кучу.
— Собирайтесь, — рявкнула она так, что дети тетки Вали притихли и испуганно прижались к матери. — Цирк уехал.
Галина Петровна, побагровев, схватила сумочку.
— Ноги моей здесь больше не будет! Игорь, ты слышишь? Собирайся! Нечего тебе делать рядом с этой... мегерой! Мы сейчас же уезжаем!
— Мам, подожди... — Игорь растерянно переводил взгляд с матери на жену. Он не верил, что Лена, его покладистая, удобная Лена, способна на такое.
— Или ты с нами, или оставайся с ней и будь подкаблучником! — отрезала мать.
Игорь посмотрел на Лену. Она стояла у стола, прямая, непреклонная, с чужой, холодной усмешкой на губах.
— Уходи, Игорь, — сказала она. — Иди к маме. К тете Вале. К Павлику. Помогай им, продавай свои почки, если хочешь. А меня оставь в покое. Я устала. Я хочу спать.
Игорь выругался, схватил пиджак и выбежал в коридор вслед за гомонящей родней.
Сборы были быстрыми и яростными. Слышались проклятия, обещания «все припомнить», хлопанье дверцами шкафа. Лена стояла в дверях кухни и наблюдала. Ей не было больно. Ей было противно, словно она смотрела на тараканьи бега.
Наконец, входная дверь с грохотом захлопнулась. Квартира погрузилась в тишину. В прихожей валялись грязные следы от ботинок, на вешалке сиротливо болтался забытый кем-то шарф. В гостиной пахло перегаром и дешевыми духами.
Лена медленно подошла к двери, щелкнула замком на два оборота, потом накинула цепочку. Спокойно, без истерики. Затем вернулась на кухню. На столе царил хаос: грязные тарелки, пятна от вина на скатерти, обглоданные кости.
Она взяла большой мусорный пакет и одним движением смахнула в него всё: остатки еды, салфетки, даже недопитую бутылку водки. Скатерть сдернула и швырнула в стиральную машину. Открыла окна настежь, выветривая этот тяжелый дух.
Потом она зашла в ванную, включила воду. Добавила пену с ароматом лаванды. Сняла одежду, пропитанную кухонным чадом, и погрузилась в горячую воду. Закрыла глаза.
Впервые за много лет она чувствовала себя абсолютно, пугающе, восхитительно свободной. Она знала, что завтра будет непросто: разговоры, раздел имущества, звонки свекрови. Но это будет завтра. А сегодня она хозяйка в своем доме. И в своей жизни.
Прошло пять месяцев. Весна в этом году выдалась ранняя и солнечная. Снег сошел быстро, обнажив мокрый асфальт, и воздух пах талой водой и переменами.
Лена вышла из офисного центра, жмурясь от яркого солнца. Она шла легкой походкой, стуча каблучками по тротуару. Новое пальто песочного цвета идеально сидело на фигуре, стрижка сменилась на дерзкое каре. Она улыбалась своим мыслям — вечером у нее было первое занятие по гончарному делу, о котором она мечтала еще со студенчества.
— Лена?
Голос показался знакомым, но каким-то потускневшим, лишенным прежней уверенности. Она обернулась. У входа в метро стоял Игорь. Он выглядел постаревшим, осунувшимся. Пальто, которое она всегда старательно чистила, висело мешком, обувь была нечищеной.
— Здравствуй, Игорь, — спокойно сказала она, не замедляя шаг, но все же остановилась из вежливости.
Он смотрел на неё с жадной тоской, словно голодный на витрину кондитерской. На её свежий цвет лица, на спокойную улыбку, на искру в глазах, которой он не видел последние десять лет.
— Ты... отлично выглядишь, — выдавил он. — Расцвела.
— Спасибо. У меня всё хорошо. Как твои дела? Как мама?
Игорь махнул рукой, и в этом жесте было столько безнадежности.
— Да как... Живу сейчас у матери, в однушке. Тесно. Родня тогда еще неделю гостила, чуть с ума меня не свели. Павлику все-таки дали денег, мать кредит взяла, теперь платить нечем, меня пилит. На работе сокращения...
Он замолчал, переминаясь с ноги на ногу.
— Лен, может... может, поговорим? Ну, погорячились тогда. С кем не бывает. Я осознал. Правда. Без тебя плохо. Дома бардак, есть нечего. Возвращайся, а? Я даже маму попрошу извиниться. Ну, или хотя бы не лезть к нам. Начнем сначала.
Лена смотрела на него и удивлялась самой себе. Как она могла жить с этим человеком столько лет? Как могла принимать эту мелочность, эту зависимость, эту душевную лень за «каменную стену»? Перед ней стоял чужой, слабый мужчина, которому нужна была не жена, а удобная функция. Кухарка, уборщица и банкомат в одном лице.
— Знаешь, Игорь, — она поправила сумочку на плече. — Я ведь тогда не просто выгнала вас. Я проснулась. И засыпать обратно в этот кошмар не собираюсь.
— Да кому ты нужна в сорок два года? — привычно огрызнулся он, чувствуя, что теряет контроль, и пытаясь уколоть побольнее. — Думаешь, очередь из женихов выстроится? Одной-то куковать тоскливо.
— Может, и тоскливо иногда. Но уж лучше быть одной, чем обслуживать того, кто тебя не ценит, и кормить ораву хамов. Учись готовить, Игорь. И стирать. И жить своим умом, а не маминым.
Она развернулась и пошла к своей машине, не оглядываясь. Весенний ветер трепал волосы, и Лена чувствовала, как с каждым шагом становится всё легче. Она ехала навстречу новой жизни, где ужины готовят только для любимых людей, а дача — это место для отдыха, а не разменная монета. И это было настоящее счастье.