Статья об Игоре Миклашевском поначалу не входила в мои планы, но начав писать о его совместной работе с Евгением Геркеном и Борисом Тимофеевым, я понял, что в жизни и творчестве этого композитора и дирижера есть много интересного и неразгаданного, и стоит по крайней мере сделать попытку проникнуть в его мир, приблизиться и понять, что скрывается за скупыми строчками архивных документов, театральных афиш и нотных рукописей. Попробуем вместе, дорогие читатели, разобраться, кем был Игорь Сергеевич, чем он жил и что нам после него осталось.
Начну, как обычно, с происхождения, с того, что мне удалось узнать. Дворянский род Миклашевских не очень древний, но довольно разветвленный и в русской истории хорошо известный. Начало ему положил полковник Стародубского полка Михаил Андреевич Миклашевский (1640-1706), а три его сына стали основателями ветвей рода. Дальним родственником Игорю Миклашевскому приходится декабрист Александр Миклашевский (1796-1831) - четвероюродный брат его прадеда, Ивана Петровича. Среди носителей этой фамилии было немало выдающихся деятелей в службе как военной, так и гражданской, да и музыканты в роду Миклашевских тоже встречаются нередко, но Игорь Сергеевич занимает в их ряду совершенно особое место.
Он родился 18(30) апреля 1894 года в семье представителя младшей ветви рода, Сергея Петровича Миклашевского, окончившего в1888 году естественный разряд физико-математического факультета Петербургского университета и государственных чинов не имевшего, а потому именовавшегося долгое время по ученой степени (кандидатом университета), которая хоть и была упразднена, но еще долго сохранялась в официальных документах. Карьера Сергея Петровича поначалу была связана с производством. Он занимал должности директора и председателя правления различных товариществ и предприятий: Водотрубных паровых машин, Изготовления механическим способом мешочного полотна и мешков, Невского металлического завода, Окуловской мешочной фабрики. Но с 1905 года он переключается на финансовую сферу и становится инспектором Русского торгово-промышленного коммерческого банка в СПб, а с 1913 года занимает должность старшего инспектора. При этом Сергей Петрович - участник различных сообществ: Императорского Технического общества, Русского физико-химического общества при университете (отд. химии; у председательствующего в нем Д. И. Менделеева хранился сборник статей с собственноручными пометками, одна из работ в котором - С. П. Миклашевского), он же - секретарь Петербургско-Новгородского отделения Императорского общества Правильной охоты и (вместе с женой) - члeн Общества велосипедистов-любителей.
Мать Игоря Сергеевича, Ольга Валериановна, (р. 1866) - дочь статского советника Валериана Степановича Татаринова (1836-1889) и его жены, Ольги Алексеевны Таскиной (1832-1890). Татариновы - столбовые дворяне, в близком родстве с самыми знатными фамилиями. Мне, правда, больше интересна не знатность фамилии, а известность некоторых ее представителей. Дед Ольги Валериановны, Степан Петрович Татаринов (1782-1840) был женат на двоюродной сестре Николая Гнедича, поэта и переводчика Илиады. Говоря о матери Игоря Сергеевича, важно отметить, что она получила музыкальное образование. Известно, что она брала уроки у знаменитого педагога - С. А. Малоземовой, ученицы А. Рубинштейна и близкого друга П. И. Чайковского.
Крещение состоялось через месяц после рождения, 19 мая, в церкви Св. Апостола Никанора, восприемниками были полковник Владимир Александрович Фрезе, двоюродный брат матери, и родная бабушка Игоря Татьяна Алексеевна - вдова тайного советника Петра Ивановича Миклашевского. Эта информация дает нам возможность понять, как познакомились родители Игоря Сергеевича. Его дед, выдающийся практик горного дела Петр Иванович Миклашевский (1825-1889), как и дядя Ольги Валериановны (муж ее родной тетки Екатерины) Александр Ермолаевич Фрезе (1803-1872) и его сыновья были горными инженерами и служили в одном ведомстве. К слову, один из сыновей, Александр Александрович, был создателем первого русского автомобиля.
По семейной традиции Игорь Сергеевич получает техническое образование, после гимназии он оканчивает Петроградский политехнический институт и получает специальность инженера-электрика. Но музыкальная одаренность, проявившаяся еще в детстве, также не остается без внимания. Он берет частные уроки у лучших профессоров Петербургской консерватории и других преподавателей, среди которых исследователи особенно отмечают Александра Скрябина. Не следует однако при этом полагать, что юный Миклашевский с папкой в руке регулярно посещал Скрябина, а тот читал ему лекции о музыкальной композиции.
Жительство в разных городах, а также напряженный концертный график Александра Николаевича, его постоянные разъезды совершенно исключают такую возможность. Речь здесь скорее может идти о наставничестве, совместной работе, когда Скрябин доверял молодому коллеге делать аранжировки своих произведений и вносить туда авторские поправки.
Первые известные нам музыкальные произведения Игоря Миклашевского относятся к 1912 году. Это Valse и Nocturne для фортепиано, в 1913-м к ним добавятся Poème и романс Тучи на стихи Лермонтова, в 1914-м - Poème Des-dur. В апреле 1915 года неожиданно умирает Скрябин, и потрясенный его смертью Миклашевский начинает работу над симфонической поэмой Сизиф, в которой он выступает как продолжатель скрябинской традиции и старается воплотить в жизнь идеи своего учителя.
А в августе в жизни Игоря Миклашевского происходит событие, кардинальным образом определившее его дальнейшую судьбу, - знакомство с будущей женой, Александрой Николаевной Родзевич. Ей он посвящает все написанные ранее произведения и законченную в декабре поэму Сизиф. Для нее он пишет в ноябре два романса на стихи Гавриила Елачича (поэт, литератор, двоюродный брат Игоря Стравинского, был женат на двоюродной сестре Миклашевского - дочери горного инженера Павла Павловича Рудникова и Анны Валериановны Татариновой, поэтессе Нине Рудниковой). По надписям на партитурах можно судить о глубине и серьезности его чувств:
Александре Николаевне Родзевич. Mersi большое, дружеское за тот теплый, уютный маленький "asile" [приют - f.], уделенный мне в Вашей душе. Душевно преданный Вам Автор. Петроград 2.VIII.1915
Если хронология лишила меня возможности посвятить Вам эту вещь, Александра Николаевна, то кто же помешает мне подарить Вам эту лучшую по-моему мою вещь во имя той дружбы, которая так завладела моим сердцем. Автор
Дорогой Александре Николаевне посвящается эта вещь во имя того бесконечно милого, искреннего и теплого, в чем моя душа нашла отклик. От Автора. Петроград 16.III.916
Дорогой Александре Николаевне Родзевич посвящается эта попытка сказать одной рукой то, что не в силах было выразить двумя. Ну не дерзко ли это? От всей души преданного Автора. Петроград. 26.IV.916
Дорогой Александре Николаевне этот крик души в тяжелую минуту жизни посвящает Ея всем сердцем Автор. Петроград. 16.Х.916
------------------
Дорогому другу и жене после долгого молчания посвящаю эту вещь. Бесконечно любящий Автор. Петроград. 8.VIII.918
21 февраля 1918 года в Крестовоздвиженской церкви Петроградской стороны состоялось венчание студента Политехнического института Игоря Миклашевского и вдовы дворянина [личного - f.] Александры Родзевич. Можно строить предположения, что тяжелая минута жизни была связана именно со смертью ее первого мужа (в вышедшем в 1917 году справочнике Александра Николаевна - уже вдова). Именно она, Александра Миклашевская, будет рядом с Игорем Сергеевичем до последней минуты его жизни и сохранит для потомков рукописи его произведений.
Надо сказать, что незадолго до этого, 16 июня 1917 года, произошло еще одно знаменательное событие в жизни Игоря Миклашевского - в концертном зале Павловского вокзала состоялось первое исполнение его симфонической поэмы Сизиф. Дирижировал Н. А. Малько. А 22 августа в том же зале дирижировал уже сам Миклашевский. Талант молодого композитора был сразу же отмечен ведущими критиками, но закрепить успех и продолжить работу ему помешала революция.
Жизнь диктовала свои условия и в сложные ее периоды Игоря Миклашевского выручала его другая специальность - инженера-электрика, ему пришлось к ней вернуться в1918 году, когда было продолжено строительство Волховской ГЭС, где под руководством Г. О. Графтио Игорь Сергеевич, несмотря на молодость и отсутствие практического опыта, участвовал в ряде работ. Нельзя сказать, что музыка при этом оказалась полностью заброшена. По воспоминаниям жены композитора, он в то же время «вел хоровой класс в школе Зилоти, сотрудничал в журнале “Мелос”, писал стихи о музыке...»
Школой Зилоти она называет 12-ю Народную музыкальную школу на Фонтанке (см. в галерее выше), а журнал Мелос - это вышедшие в двух книгах в конце 1917-го и начале 1918-го года сборники статей известных композиторов и музыкальных критиков о направлениях и путях развития современной музыки, редактировавшиеся И. Глебовым (Б. Асафьевым) и П. Сувчинским. Позднее, в советской печати журнал был охарактеризован как буржуазно-идеалистический, но критике особо не подвергался по причине своей недолгой жизни.
В одной из предыдущих моих статей упоминался Институт Живого слова, основанный в ноябре 1918 года с ведома Наркомпроса известным театроведом и актером В. Н. Всеволодским-Гернгроссом. Создатель его стремился научить своих воспитанников искусству речи через театральное зрелище и действо. В 1921 году для этих целей при институте создается Государственный экспериментальный театр, разделенный на драматическую и музыкальную студии. Руководство последней поручается Игорю Миклашевскому, который набирает для этого оркестр, музыканты которого собирались и ранее, но как любители, для исполнения отдельных произведений. В дирижировании проявляется еще одна грань его музыкального дарования.
Обладая невероятной музыкальной памятью, Миклашевский, как мало кто из дирижеров, все произведения исполняет наизусть, без нотных записей. В его программах в приоритете всегда Скрябин, а еще - Чайковский, Бетховен, Вагнер, Шуберт, Мусоргский, Рахманинов, Россини...
Но талант композитора и дирижера не помогает Игорю Сергеевичу в организации концертов создаваемых им коллективов. Все их выступления разрозненны, у них нет постоянного помещения, что, впрочем, не мешает любителям музыки восхищаться мастерством Миклашевского, отзывов о концертах не слишком много, но они всегда одобрительные, выражающие надежду на будущий успех.
Примерно в это время (1925 год) к Игорю Сергеевичу обращается Евгений Геркен с предложением написать первую советскую оперетту. Вместе они уже переработали одну вещь - Tamara [Fox-Trott] by Henry May - Живы воспоминания былой любви моей. Ах, мне не забыть свиданья прежних светлых дней (для голоса и фортепиано, Петербург, 23 [или 28] января 1925), но следов ее публикации или исполнения найти нигде не удалось. Геркен и сам был не чужд музыкальной композиции, какая-то часть работы (редактирование, аранжировка и т. п.) была выполнена им, поэтому он считается соавтором и музыки, и либретто, но понятно, что главную роль здесь играл именно Миклашевский. Чтобы не смешивать оперетту с другими своими произведениями, композитор выбирает псевдоним (В. Арецкий), который больше никогда не использует.
В архиве Миклашевского сохранилась рукопись оперетты с его пометками:
Биос. Остров Обезьян. Текст Е. Геркена
[на одном из листов партитуры надпись "Там, где пляшут шимми"]
Увертюра. Закончено 28.Х.25.
№1. I сцена. Бал в доме [Купона].
№2. Квартет.
№3. Дуэт Лоло, Брайт[он].
№4. Valse.
№5. Дуэт Лоло, Купон.
№6. Dense érotique.
№7. Заключительная сцена 1-го действия.
№8. Музыкальная картина «Полет и падение "Биоса"» (экран)
[нек-рые эпизоды были сняты на пленку и демонстрировались на экране - f.]
№9. Выход Джесси. 5.II.26.
№10. Вальс (II акт). 13.VII.25.
№11. Дуэт Лоло, Купон. 12.Х.25.
№12. Квартет. Фике, Вильяр, Ридони, Штольц. 1.IX.25.
В январе 1927 года оперетта была поставлена А. Н. Феоной в театре Музкомедии, подробнее я писал об этом в предыдущей статье:
После яростных атак критики с разных сторон оперетта, хоть и пользовалась успехом у публики, не смогла долго продержаться на сцене. Но одну песенку авторам удалось опубликовать:
К оперетте Миклашевский больше не возвращается, более того, несколько лет он не пишет ничего нового. Есть основания полагать, что параллельно с работой над Островом обезьян он участвует еще в одном проекте. Речь идет о подготовке концерта к открытию Волховской ГЭС и исполнению симфонической поэмы Скрябина Прометей с использованием гигантских светоцветовых аппаратов Григория Гидони, называемых их автором светооркестрами.
Григорий Гидони (1895-1937) - художник, искусствовед и изобретатель аппарата, использующего свет в применении к музыке
Единство света, цвета и музыки провозглашал еще Скрябин, его поэма Прометей - симфония для оркестра, голоса и партии света «Luce». Такого же взгляда придерживался и его ученик Миклашевский, в рукописи поэмы которого Сизиф партии для отдельных инструментов отмечены разными цветами. Кроме того он - инженер-электрик, работавший на Волховской ГЭС. Все это не могло пройти мимо Григория Гидони, создававшего систему кодировки цвета и аппараты передачи светового изображения на прозрачный экран. Документального подтверждения факта, что Миклашевский сотрудничал с Гидони над проектом светомузыкального представления к пуску Волховской ГЭС нет, но вероятность совместной работы довольно велика.
В мае 1926 года Гидони делает экслибрис для Игоря Миклашевского, в нем он шифрует некоторые черты характера и личности композитора. Здесь следует отметить, что чести получить книжный знак от Гидони удостаивались очень немногие (академики Успенский, Бехтерев, Курнаков, Покровский, Иоффе, профессор Фармаковский, художник Казимир Малевич... и Игорь Сергеевич в их числе), при этом художник пытается не создать красивую картинку, как это делали многие мастера жанра, а рассказать нам о человеке, показать его внутренний мир. Научный сотрудник Российского института истории искусств (РИИИ) Ольга Колганова попыталась частично расшифровать некоторые символы этого экслибриса. К латинской надписи "Из книг и музыки Игоря Миклашевского" она добавила:
Как для меня спокойный…,
…красивый облик…
Игоря Миклашевского
Можно с уверенностью говорить о близком знакомстве Миклашевского и Гидони, тем более что жили они в соседних домах на Фонтанке. К сожалению, проект светомузыкального концерта, не будучи одобрен властями, так и остался проектом, что вряд ли добавило оптимизма и творческой энергии его создателям.
Между тем произведения Миклашевского продолжают оставаться невостребовнными, дирижерская деятельность не находит поддержки у руководства музыкальных коллективов, а идеологические установки властей явно не по сердцу молодому композитору. Все это заставляет его задуматься об эмиграции. В письме своему другу юности Ивану Вышнеградскому (тоже ученику Скрябина, вместе с которым он не раз бывал у своего учителя) он говорит о своем желании уехать:
После моего отъезда из России я переписывался с ним в течение почти семи лет. Его последнее письмо было датировано 27 ноября 1927 года. Это было длинное письмо на 16 страницах, с приложением программ концертов Ленинградской филармонии, которыми он дирижировал. <...> В этом письме он говорил о своем большом желании уехать во Францию и спрашивал, не могу ли я что-то сделать, чтоб облегчить ему эту задачу. Это было последнее письмо, которое я от него получил. С тех пор — полное молчание (из сопроводительной записки Вышнеградского к двум прелюдиям Миклашевского, записанным им по памяти и сыгранным 21 января 1978 года на Radio France Мартин Жост)
Но уехать из России у Миклашевского не получается и он в очередной раз обращается к своей инженерной специальности, оставляя музыку в стороне. До самого конца 1930-х годов на его счету лишь два произведения: Trois Esquisses Fantasques - три прекрасных наброска, написанные за две недели осенью 1930 года (в конце статьи есть ссылка, где их можно послушать) и Татарская симфония в 4-х частях, на создание которой у композитора ушло менее полутора месяцев в ноябре-декабре 1932 года.
Волна репрессий, накрывшая страну в конце 1930-х годов, затронула многих из окружения Игоря Миклашевского, не обошла стороной она и его самого - в июле 1937 года он был арестован и обвинен в пропаганде или агитации, содержащих призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений.
Поводов для разного рода обвинений, конечно, можно было найти сколько угодно: происхождение, дружба и общение со многими уже осужденными по подобным статьям, наличие родственников и друзей за границей, переписка с ними и т. п. Слeдствие длилось достаточно долго, за это время сменилось руководство каратeльных оргaнов и многие из тех, кто вели дела, сами оказались на месте обвиняемых, поэтому какая-то часть их дел была пересмотрена. Миклашевскому повезло (если можно говорить о везении в его ситуации) попасть в эту откатную волну и в начале 1939 года он был освобожден, все обвинения с него были сняты.
Миклашевскому даже удалось восстановить свое членство в Союзе композиторов, но несмотря на это, к дирижерской работе он смог приступить лишь спустя почти два года. Письма в его поддержку и с рекомендацией предоставить ему дирижерскую должность в одном из музыкальных коллективов писали Д. Шостакович и А. Оссовский.
Находясь весной 1938 года в пересыльной тюрьме (наб. р. Монастырки), Игорь Миклашевский задумывает два романса на стихи Пушкина, а в феврале следующего года, выйдя на свободу, записывает их: Заклинание (11.II.39) и Для берегов отчизны дальной... (28.II.39)
Во время вынужденного простоя Миклашевский сочиняет несколько песен, большая часть из которых (7) - на слова Николая Васильевича Ардавдина (поэта, драматурга, актера и режиссера, наст. фамилия - Павлов, 1893-1942). Одна из них - Парнишка ("Мой герой") - была записана на пластинку в 1940 году в исполнении Эдит Утесовой и джаз-оркестра Леонида Утесова. Правда, музыка там - в обработке Аркадия Островского:
Послушать ее можно Здесь
Сочинял Игорь Миклашевский также на стихи М. Исаковского, С. Михалкова, Н. Кончаловской, а одна из песен - На байдарке ("На байдарке в полдень жаркий..."), написанная 16 мая 1939 года, - на слова Бориса Тимофеева.
За дирижерский пульт Миклашевский встает лишь в конце 1940 года. В нескольких его концертах принимает участие выдающийся пианист, зять Скрябина В. В. Софроницкий, с семьей которого Миклашевских связывают дружеские отношения. Вот как вспоминает Александра Николаевна Миклашевская об одном из концертов:
В 1941 году мой муж и Владимир Владимирович [Cофро-
ницкий] сговорились играть вместе концерт Скрябина. Владимир
Владимирович боялся, говорил, что он как-то пробовал выступать
с одним дирижёром и тот сделал из концерта такую “яичницу”, что
Владимир Владимирович закаялся играть этот концерт вообще. Но
Игорь Сергеевич всё же уговорил его, и они сыграли его в Ленин-
градской филармонии, и сыграли блестяще. Владимир Владимирович был очень доволен, Игорь Сергеевич тоже. Ансамбль получился замечательный
Стоит заметить, что больше ни с каким другим оркестром у Софроницкого таких выступлений не было.
Перед войной Миклашевскому удалось выступить в нескольких концертах в Ленинграде и Москве, при этом все его выступления были очень хорошо приняты публикой и получили прекрасные рецензии. В одной из них 6 июня 1941 года И. И. Соллертинский писал:
В это же время композитор пишет несколько небольших произведений для джаз-оркестра: Оборонную увертюру, Марш, Jazz-Marcia, Блюз, Джаз-этюд и Увертюру на русскую тему. Последнюю он заканчивает уже после начала войны, 6 сентября 1941 года.
В августе Миклашевские планируют провести отпуск в Комарове, в Доме творчества композиторов, на сентябрь намечены концерты в Сочи и Кисловодске с оркестром Ленинградской филармонии и Государственным оркестром СССР. Но начавшаяся война не позволила осуществиться этим планам. Первое время Миклашевский все еще продолжает составлять проекты концертных программ на сезон 1941/42 года, вот один из них 24.06.1941 с участием В. Софроницкого:
Вскоре становится совершенно ясно, что все действия будут определяться положением на фронте, а многим музыкальным коллективам предстоит эвакуация. Первые месяцы войны Миклашевский выступает с хором Государственной Академической Капеллы, до начала августа они дают 36 концертов на разных площадках - на вокзалах, в госпиталях, клубах, домах культуры, кинотеатрах. Затем в концертной деятельности наступает перерыв, связанный с эвакуацией многих членов коллектива. Выступления возобновляются 31 октября с теми, кто остался, а 1 ноября Миклашевский назначается художественным руководителем и главным дирижером Капеллы.
Кроме хора Капеллы Миклашевский дирижирует оркестром Радиокомитета, собранным из оставшихся в городе музыкантов.
О выступлении руководимых Миклашевским коллективов сохранились воспоминания очевидцев. Их использовал в своем романе Блокада А. Чаковский, описывая концерт в неотапливаемом здании Филармонии в морозную блокадную зиму:
— Товарищи! Объявленный сегодня в программе дирижер Элиасберг дирижировать оркестром не сможет. Он болен. — Сделал паузу и уже громко объявил: — Людвиг ван Бетховен. Девятая симфония. Дирижер Миклашевский. <...> Из-за кулис появился дирижер. Я не верила своим глазам: Миклашевский был во фраке!.. Это походило на видение из прошлого. . .
В этот день оркестром Радиокомитета управлял оставшийся в Ленинграде дирижер Игорь Сергеевич Миклашевский, не раз выступавший за пультом в Филармонии и до войны. И. Миклашевскому не понадобилось много репетировать с оркестром. Ведь все исполняемые сегодня произведения принадлежали к числу любимых и публикой, и музыкантами, и крепко вошли в репертуар оркестра. Утомлять измученный голодом коллектив было незачем <...> — Давайте начинать, — сказал Игорь Сергеевич. И вот опять перед оркестром в ватниках стоит невысокий человек во фраке. Над эстрадой зажжены люстры. Накал настолько слаб, что лампочки почти не дают света, и люстры кажутся красноватыми, переливчатыми пятнами в белом пространстве зала. Дирижер настороженно сосредоточен. Он уже не слышит далекой канонады. Он не чувствует холода. Он чувствует публику, сидящую у него за спиной. Он слышит сдерживаемый кем-то кашель. Он сейчас поднимет руку, и в промерзшем зале Филармонии, в засыпанном снегом Ленинграде зазвучит Шестая симфония Чайковского <...> Игорь Сергеевич, сойдя с эстрады, почувствовал себя больным, но стойко превозмогал физическое недомогание и усталость (Д. Шен, В осажденном Ленинграде)
Опять те же божественные звуки, которые берут за самое сокровенное, живое... Атмосфера в Филармонии не та - сидят в верхней одежде, многие музыканты в шапках, шубах, валенках. Но как всегда верен себе гренадер Филармонии Заветновский (скрипач - f.). Под гром аплодисментов вышел в униформе - черный пиджак, ослепительная манишка, и лишь перчатки отличают его костюм от нормального, мирно-временного... Игорь Миклашевский тоже в форме, и дирижерский облик его безупречен. Молодцы - старая гвардия умирает, но не сдается (из дневника архитектора С. Л. Пермута о концерте 14 декабря 1941 года)
На концерте в Филармонии присутствовал художник И. Серебряный, который позже (по эскизам, сделанным сразу после одного из концертов) напишет картину Концерт в Филармонии в 1942 году:
Пытаясь спастись от изнуряющего голода и холода Миклашевский с женой переезжают вместе с другими музыкантами и актерами в Пушкинский театр, затем - в Певческую капеллу, а в феврале 1942 года их, находившихся в крайне тяжелом состоянии от истощения, поместили в стационар, располагавшийся в гостинице Астория. Там же в то время лежали Карл Элиасберг с женой и Н. Дашковский с О. Грековой-Дашковской (о работе Музкомедии в блокаду я писал в одной из предыдущих статей). В марте вещание на город оркестра Радиокомитета было возобновлено, но Игорь Сергеевич уже не смог принять участие в его работе - в ночь с 8-го на 9-е марта он умер в стационаре. Так, не дожив до 48-ми лет, ушел из жизни замечательный композитор и дирижер, продолжавший в музыке традиции Александра Скрябина. Выжившая в блокаду его жена, Александра Николаевна, сохранила для потомков его рукописи и личный архив. В феврале 1945 года она писала дочери Скрябина Елене Софроницкой:
В декабре 1958 года Александра Николаевна передала архив своего мужа, в котором находились сотни страниц различных документов и нотных рукописей, в Кабинет рукописей РИИИ. Благодаря ей документы доступны для исследования, а произведения Игоря Миклашевского - для исполнения.
В наше время усилиями энтузиастов имя Игоря Миклашевского выходит из небытия и его произведения начинают исполняться. Об Ольге Викторовне Колгановой, много сделавшей для восстановления памяти о замечательном композиторе, я упоминал выше. О другом человеке, прилагающем массу усилий в этом благородном деле, стоит сказать особо. Это Даниэле Буччо — исследователь, пианист, лектор, профессор Римской консерватории. Благодаря стараниям этих людей год назад состоялся концерт памяти Игоря Миклашевского.
В заключение, я предлагаю послушать некоторые из произведений Игоря Миклашевского. Если нажать после перехода по ссылкам на выпадающую вкладку Показать целиком, то появляется список с названиями и временно́й разбивкой:
Ваш Физик и Лирик