Предыдущий рассказ о Борисе Николаевиче Тимофееве-Еропкине заканчивался описанием событий начала 1920-х годов. Продолжим его.
В конце 1919 года Борис возвращается в Петроград и восстанавливается в университете. До службы в армии он посещал еще и занятия в Институте Живого слова, несколько слов о котором стоит сказать. Основанный в ноябре 1918 года с ведома Наркомпроса известным театроведом и актером В. Н. Всеволодским-Гренгроссом институт ставил задачу подготовки специалистов творческих профессий: актеров, писателей, декламаторов, педагогов и др. На трех отделениях этой уникальной школы преподавание вели выдающиеся ученые, режиссеры и литераторы: Щерба, Бонди, Энгельгарт, Мейерхольд, Гумилев, Кони, Луначарский, Эйхенбаум и др. Обучение было вечерним, поэтому его можно было совмещать с университетскими занятиями. О посещении Тимофеевым Живого слова у нас есть свидетельство Ирины Одоевцевой, правда, для Бориса оно не очень лестное. Дело в том, что на одной из лекций Гумилева студенты вместе с преподавателем посмеялись над стихотворением юной поэтессы, которое не было подписано, а Тимофеев, как некие доброжелатели доложили впоследствии Одоевцевой, побежал вслед за Гумилевым закладывать ему автора. Сейчас, конечно, трудно разобраться, как оно было на самом деле, да в этом, наверное, и нет особой необходимости. А Тимофеев вполне мог и возобновить свои посещения Живого слова. Знания, полученные на лекциях, вероятно, очень пригодились ему в будущем.
В университете же к моменту возвращения Бориса очень многое изменилось. Отток студентов и преподавателей был столь велик, что из-за него пришлось объединить под одной крышей шесть ранее независимых учебных заведений. Факультетов было всего два: физико-математический и общественных наук. Последний включал в себя шесть отделений, среди которых - литературно-художественное и общественно-политическое (правовое). Причины, по которым наш вновь взявшийся за науку студент решил поменять первое на второе, могли быть разными, но наверняка они связаны с резко изменившимися условиями существования и обучения. Диплом адвоката, по всей видимости, представлялся Борису и его родителям более значимым, т. е. способным обеспечить его обладателя работой и приличным по тем временам заработком.
В автобиографии Тимофеев объясняет причину смены отделения тем, что почувствовал влечение к адвокатуре, но мы не будем при этом исключать, что влечение могло подкрепляться и материальными соображениями. Сведений о его адвокатской деятельности (кроме принадлежности к Коллегии защитников как минимум до 1931 года) не сохранилось, но я думаю, что гораздо интереснее попробовать отыскать его следы на литературном и музыкальном поприще. Как мы помним из предыдущего рассказа, Георгий Иванов, вняв просьбе Тимофеева, записал его во Всероссийский союз поэтов, но эта организация постоянно требовала от своих члeнoв соблюдения множества формальностей, удержаться в ней продолжительное время мало кому удавалось. В список безнадежных там попали Ахматова, Сологуб, Кузмин, Лозинский, Клюев... Борис Тимофеев предпочел записаться в другое объединение - ЛОДПиК (Ленинградское общество драматических писателей и композиторов, иначе - Драмсоюз). Принадлежность к этой организации давала возможность ее члeнaм получать авторские отчисления за исполнение их произведений. Туда мог быть зачислен любой автор, у которого хотя бы одно произведение было издано или публично исполнено, поэтому попасть в Драмсоюз было совсем несложно.
Не будем гадать, что из написанного Борисом Тимофеевым послужило для вступления в этот союз, а попробуем предположить, как началось его увлечение - сочинять стихи для песен и романсов, писать куплеты для эстрадных исполнителей, создавать и переводить либретто для различных музыкальных произведений. Началом поисков выберем 1923 год, когда окончивший университет молодой человек решает не порывать с привычной и хорошо знакомой ему театрально-художественной средой и, помимо адвокатской деятельности, попытаться заработать на жизнь своим литературным талантом.
Обратим внимание на афишу вечера-кабаре, состоявшегося 21 ноября 1923 года в клубе Балабинской гостиницы. Среди выступающих - Сергей Мартинсон, у рояля - Александр Зуев, а цыганским ансамблем управляет Борис Кремотат. Если первый из них, народный артист Сергей Мартинсон в представлении не нуждается, то о Кремотате и Зуеве постараюсь немного рассказать.
Борис Яковлевич Кремотат (1889-1942) - замечательный музыкант, гитарист-виртуоз, один из известнейших исполнителей своего времени. Он часто выступал в паре с другим мастером игры на гитаре - Михаилом Александровичем Мининым. Они аккомпанировали многим известным артистам - Изабелле Юрьевой, Нине Дулькевич, Полине Спевской, Стронгилле Иртлач, Юрию Морфесси, Татьяне Лещенко-Сухомлиной. Их имена часто можно встретить на афишах концертов и граммофонных пластинках 20-30-х годов. Борис Кремотат умер от голода в Ленинграде во время блокады, а Михаил Минин прожил долгую жизнь, после войны работал в Ленконцерте, издал несколько сборников старинных русских романсов и был первым учителем игры на гитаре Александра Розенбаума.
Про Александра Александровича Зуева почти ничего не известно, кроме того, что он музыкант, композитор и аранжировщик, живший и работавший в Петрограде-Ленинграде. В справочниках до 1931 года есть несколько его адресов, где он значится как пианист. Теперь о нем больше говорят его произведения, некоторые из которых мне посчастливилось отыскать среди старых изданий песен и романсов.
В годы НЭПа хорошим заработком для артистов и музыкантов считались выступления на эстраде, где они исполняли популярные произведения тех лет. Это были романсы, народные и уличные шлягеры, а также (что было чаще) стилизованные под них авторские песни. Вполне вероятно, что выступавший вместе с музыкантами Сергей Мартинсон однажды предложил своим друзьям для создания нового репертуара познакомиться с его одноклассником Борисом Тимофеевым, который умел неплохо писать тексты на заданную тему и встраивать их в музыкальный ритм.
Знакомство состоялось, и одним из первых плодов такого сотрудничества стал романс Звени... Рыдай, гитара, нот и записи исполнения которого мне найти не удалось, но текст его известен - в послевоенное время его включала в свой репертуар Кэто Джапаридзе.
Я помню сердца первый зов,
Когда мы были оба юны,
И, прерывая шепот слов,
Нам пели струны, пели струны.
Так пой опять с огнем былым,
Звени, рыдай, гитара,
Развейся, грусть моя, как дым,
От песни этой старой!
О, чудный миг!.. Сердца стучат…
Я вижу страсть в ответном взоре,
А струны радостно звучат,
Нам нежно вторя, нежно вторя…
Так пой опять…
Но ты ушел, ушел с другой…
Деревья тихо шелестели,
Молчала я в тоске немой,
А струны пели, струны пели…
Так пой опять…
Начало, как мне кажется, получилось довольно удачным, и авторы решили продолжить совместную работу, создав песенку в народном стиле. Отправной точкой, скорее всего, послужила частушка Эх, яблочко цвета макова, Я любила их одинаково, а мелодия немного напоминает Выйду я на улицу
Полина Спевская не была единственной исполнительницей Зеленого яблочка, в то время она выступала не слишком часто, но в ее репертуаре песня сохранялась довольно долго, поэтому сейчас у нас есть возможность ее услышать. Это можно сделать Здесь
В октябре 1920 года в Петрограде создается театр сатиры Вольная комедия, а через год при нем открывается ночное кабаре Балаганчик. В его представлениях участвуют артисты, художники и музыканты, имена которых давно уже стали легендой. Но тогда они были молоды и полны творческих планов и надежд: Сергей Мартинсон, Рина Зеленая, Надежда Кошеверова (в режиссуру она придет позже), Николай Акимов и Юрий Анненков, Юрий Шапорин. На сцене театра выступают Леонид Утесов и Изабелла Юрьева.
Таков круг знакомств Бориса Тимофеева. Вращаясь в этой среде, он вскоре пишет еще один романс вместе с Александром Зуевым.
Я встретилась с тобой, когда был май беспечный,
и юная земля стояла вся в цвету;
я думала тогда, что счастье бесконечно,
я верила тогда в красивую мечту...
А жизнь несется бешено,
радость с горем смешана,
не изведан дней грядущих путь...
Но хоть раз у каждого
все, что сердце жаждало,
верно сбудется когда-нибудь!
Ты от меня ушел в жестокий день морозный,
когда вокруг лежал покрытый снегом лед.
Я молвила: "прощай!"... С улыбкою бесслёзной,
но плакала затем все ночи напролет...
А жизнь несется бешено...
Судьба нам не дала ни встречи, ни свиданья,
так много лет прошло, так изменились мы;
но из души нельзя изгнать воспоминанья
тех ярких майских дней, той мертвенной зимы...
А жизнь несется бешено...
Так начинал свой путь в песенном жанре Борис Тимофеев. По-моему, для начинающего автора совсем неплохо. В дальнейшем ему случалось работать со многими замечательными композиторами. Надеюсь, что про работу с каждым из них я смогу написать по отдельной статье, пока же на этом прощаюсь... До следующего рассказа!