С высоты прожитых лет я смотрю на себя тогдашнего, на брата моего —Ваську и понимаю отчего так мы тянулись к бабке.
Да потому, что была она простая и бесхитростная, как ребёнок, а ещё...она нас любила, по - настоящему, без условий, просто любила.
Ей было без разницы — как у нас дела в школе, сколько пятёрок и троек мы нахватали, какие книги мы читаем и читаем ли вообще, она не учила нас жизни, как это любят делать взрослые, которые тоже любили нас, ведь мы были их детьми...Но...
Бабка это делала просто, от большой души...
Она учила нас, да, но только другому.
Весь день мы пололи грядки, а нам это в удовольствие было, а потом бежали на речку смыть с себя пыль и пот.
Приходили уставшие и осоловелые, после речки всегда хотелось спать, мы ужинали уже полусонные.
Бабка расправляла нам кровати, они всегда были с белоснежными, такими белыми и хрустящими простынями, накрахмаленными наволочками, с тяжёлыми одеялами.
Мы с Васькой укладывались, а она садилась к окну на диванчик и начинала нам рассказывать о жизни.
-Вы ребятки, одного только не делайте, пейте, пока молодые, но в меру, курите, но будьте людьми...Слышите меня, оставайтесь человеками, ребятки мои. Не портите девок, не надо...Вот этого не делайте. Девки, они тоже люди.
Оно ведь как, Вася, Вова, как оно бывает...
Спортит какой парень девку, на уши ей навешает, а та дурёха и расцветёт...Поверит, эх...душа наизнанку, а он...гадом окажется, подлецом, ославит девку ту, вот уже и слава пойдёт, мол, гулящая...а она не такая вовсе...у неё всё нутро выворачивается от обиды, от неправды и напраслины...эх, мальчики.
Я прислушиваюсь, стараясь не провалиться в сон, вот бабка подходит, поправляет одеяло, мягко проводит ладошкой по мокрым волосам.
- Спите, спите, мальчики...Завтра будет новый день, а вы не такие...Вы такими не будете.
Она тихонько ступая уходит и закрывает за собой дверь, а ты ради этого момента и не спишь, чтобы почувствовать бабкину любовь...
Нет, это не значить, что нас не любили наши родители или родные бабушки с дедушками, любили конечно, но бабка...она любила не за что-то, а просто так...Как говорится — вопреки.
А мы ей в ответ дарили любовь наших детских сердец.
В субботу бабка затевала баню.
Воды мы с вчера натаскивали, наливали большой бак и все возможные ёмкости.
А утром, она уже весёлая и раскрасневшаяся, бегает вспотевшая туда- сюда, таскает вещи, какие -то простыни, варит их в большом баке, что стоит на печи, потом трёт на стиральной доске, утонувшей в корыте в большом количестве пены.
Бабка придавливает животом эту доску и до одурения трёт наши с Васькой вещи.
Потом долго будет полоскать в ледяной воде, отжимать больши евещи будем мы с Васькой, будем крутить, весело крича.
-Не порвите, черти полосатые, ласково гворит бабка.
-Ба, что нам ещё делать?- спрашиваем мы.
- Стянуть штаны да бегать, - весело отвечает бабка, подозрительно весело, глаза её блестят, а под крыльцом бани, я замечаю большую алюминиевую кружку накрытую листом лопуха, Васька тоже замечает, но мы делаем вид, что не понимаем, что это за кружка.
Отчего бабка становится ещё веселее, она думает, что она умная и хитрая и обманула нас.
Она просит нас, если уж мы так горим желанием помочь, навести чистоту дома.
Мы рьяно бежим помогать, чего проще наводить чистоту там, где она идеальная...
Вечером мы ходим в баньку, о, это целый ритуал.
Мы бегаем в парилку, хлещем друг друга по спинам веником, кряхтим и выбегаем, окунаясь в ванну с водой.
-Тютюны не заморозьте, - хохочет бабка, нарезая сальце тоненькими полосочками, с прожилками мясца, окно открыто и она слышит, ка кмы весело с криками падаеим в ледяную воду. - Там квас, пейте, лихоманки...
Напарившись, мы сидим раскрасневшиеся, помытые, со скрипящими волосами, пахнущие детским мылом и шампунем "Селена" за столом и едим божественно пожаренную бабкой картошку...Едим сало, намазав его горчицей, закусываем малосольными огурчиками и запиваем ядрёным кваском.
-Ба, а ты чего в баню не идёшь?
-Да пойду, сейчас пойду, уберу тут.
-Ба, иди, остынет же, что мы сами не уберём?
-Ну ладно, поставьте там, я уберу.
Бабка берёт завёрнутые в полотенце вещи и кивнув нам идёт в баню.
Мы убираем со стола, моем посуду, включаем телевизор и садимся на диван.
Бабки долго нет и мы выбегаем на крыльцо по очереди, чтобы окликнуть её.
-Ба ты там живая.
-Живая, живая...
Она приходит красная, как и мы, охает, причитает, говорит, что сто лет не было такой хорошей бани.
Мы, уже остывшие, садимся опять за стол, чаёвничать.
Бабка выпивает много кружек чая за раз.
Рассказывает, как её дед ходил в баню.
-Ой, ребятки, в четыре утра у него уже баня топится...до вечера...часов в пять идёт в баню, три веника с собой брал, о, как.
Пока до будылок не измочалит, не выйдет.
Тулуп у него там, наденет и в баню, сидит, сидит...крепкий был старик, это потом уже, как напарится, так и нам говорит идти.
Идите, мол, там не жарко.
Да, а как не жарко-то? Как не жарко? Ежели мы после него двери нараспашку открывали, о как...Ох, и крепкий был старик, сейчас таких не делают.
Он коком при царе ещё служил на корабле, так готовил, бабку к плите не подпускал. Ой, ребята...как Марья Искусница, мог из ничего такое сготовить...Я вот только картошку жарить, да блины у него и смогла научиться, глупая была.
Ведь деда говорил, чтобы я училась.
Деда меня изо всех выделял, любил меня сильно, будто знал, что тяжёлая судьба у вашей бабки будет.
-А у тебя тяжёлая она?- спрашиваем мы.
-Да как сказать, мальчики, иной раз думаю, вот и на одной ноге проскакала свои года, а потом, как нахлынет, ай, да ну его...
Лучше давайте о весёлом.
Вот такая она была, наша бабка.
А как она бегала один раз на разборки за нас, местные отчего-то решили выпендриться и отлупить нас с Васькой, мол, девки к нам на лавочку ходят.
Нас двое, а их пол улицы.
Мы спина к спине, а они без всяких правил и понятий, налетели, как горох и ну нас лупцевать...
Как же бабка наша бежала, как же она нас спасала, расшвыряв тех пацанят, что щенков.
На этом не успокоилась, пошла ко всем, всех родителей пристыдила, а пацаны приходили к нам, извинения просить и мы потом даже сдружились все и гоняли на речку, в поле за горохом, в лес за ягодами и грибами...
Мне кажется, что вся моя любовь, не выплеснутая, она лилась на бабку, мы с Васькой, хоть и из благополучных семей, но недолюбленные, наши родители строили новые семьи, погружались в отношения, а тут мы...Нам не говорили это вслух, но мы понимали, мы являемся помехой.
И если бы я сказал своей матери об этом, она бы обиделась, долго плакала бы и пила капли...
Ведь даже самой себе она в этом не признается никогда, но...я видел, как светилось её лицо, когда она смотрела на дядю Пашу, когда он подходил к ней, когда они оставались наедине.
И, как она хмурилась слегка, увидев меня, ведь там где я, там неприятности, то переходной возраст, то разбитый нос, ссадина щеке...порванные брюки, грубость, хамство, я вырос не такой, как она хотела...
Всем стало хорошо и удобно, когда мы с братом нашли друг друга, мы два недолюбленных, неприкаянных мальчишки потянулись друг к другу.
Свою любовь Васька дарил Вене и Сократу, а я пытался стать своим среди местной шпаны, но потом мы встретились...Не будучи родными по крови, мы чувствовали такую связь...это когда один подумает, а другой скажет, нам было круто вдвоём.
Но, детям всегда нужен взрослый, который будет их любить, безусловно, просто так...
Таким взрослым для нас с Васькой и стала наша бабка.
Продолжение будет
Доброе утро, мои хорошие.
Ещё на завтра оставим немного,
Там и разгадка будет, кто же бабка и откуда она.
Я вас обнимаю,
Шлю лучики своего добра и позитива.
Всегда ваша,
Мавридика д.