Два миллиона рублей — всё, что Виктор Петрович откладывал десять лет. Через полчаса эти деньги уедут в кармане человека, который даже не вспомнит о них через месяц. Но генерал в отставке пока об этом не знает. Он ещё верит, что умеет разбираться в людях.
На юбилей Виктора Петровича собирались так, словно готовились к войсковой операции. Генерал-майор в отставке, он и в семьдесят пять требовал идеального порядка. Стол в гостиной был накрыт с геометрической точностью: салаты — по флангам, заливное — в центре, графины с настойками — как стратегический запас.
Командовала парадом его младшая сестра, Валентина Петровна. Женщина энергичная, семидесяти двух лет, но с той особенностью, что знала всё про всех лучше их самих.
— Витя, ты галстук поправь, — наставляла она брата, раскладывая салфетки. — Сегодня Славик приедет. Из самой Москвы! Сказал, у него для тебя новости государственной важности.
Виктор Петрович расправил плечи. Славик, младший внук, двадцати шести лет — его гордость. Окончил МГИМО, работает в каком-то закрытом ведомстве, по заграницам летает. Подробностей не рассказывает — «сам понимаешь, дед, подписка». Не то что старший, Игорь.
— А этот… плотник наш будет? — поморщился генерал.
— Игорь-то? Обещал. — Валентина вздохнула. — Ой, Витя, и в кого он такой уродился? Был же человеком: юрфак с красным дипломом, в областную прокуратуру звали. А он? «Я, дедушка, хочу руками работать, дерево чувствовать». Столяр! В тридцать два года — столяр. Позор фамилии.
— Упустили мы его, Валя. Слабину дали, — сурово кивнул Виктор Петрович. — Женился на этой библиотекарше своей, тихоне. Ни амбиций, ни полёта. Ну, пусть приезжает. Посуду хоть поможет убрать.
Звонок в дверь прервал разговор.
На пороге стоял Игорь. В простой, но чистой рубашке, с мозолистыми руками, которые он словно стеснялся деду подавать. Рядом — жена Лена, тоненькая женщина с усталыми глазами.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — улыбнулся Игорь.
Виктор Петрович лишь сухо кивнул.
— Проходите. Обувь в рядок ставьте. Что это вы притащили?
Игорь с Леной занесли в прихожую что-то массивное, укутанное в плотную ткань.
— Это тебе, дед. Помнишь, ты жалел, что бюро прадедовское на даче сгнило? Я его полгода восстанавливал. Шпон красного дерева подбирал, латунь родную отчистил, каждый ящичек перебрал.
Он откинул ткань. Старинное бюро сияло тёплым, благородным лаком. Виктор Петрович замер. Он помнил этот стол ещё с детства — отец за ним письма с фронта перечитывал. Думал, бюро давно сгинуло в сырости дачного сарая.
Рука сама потянулась погладить полировку. Но тут же в голове щёлкнуло: расстарался. Небось, денег просить будет на оборудование своё. Знаем мы эти подарки.
— Неплохо, — буркнул он, пряча волнение. — Поставьте в угол, чтобы проходу не мешало.
Игорь переглянулся с женой, но промолчал.
Гости прибывали. Бывшие сослуживцы, соседи, дальняя родня. Все ждали главного гостя.
— А где же ваш дипломат? — то и дело спрашивали за столом.
Виктор Петрович украдкой проверял телефон. Абонент недоступен. Наконец, спустя два часа после начала застолья, к воротам подкатило такси. Из машины выбрался Славик — в дорогом, но измятом пиджаке. Следом вылез долговязый парень с бегающими глазами.
— Дедуля! Юбиляр! — Славик влетел в дом, распространяя густой запах коньяка. — Прости, задержались! Самолёт опоздал, потом совещание затянулось — уровень сам понимаешь!
Он чмокнул деда в щёку и занял почётное место.
— Знакомьтесь, это Эдик, мой... коллега. Вместе один проект курируем — международный, серьёзный.
Ни подарка, ни цветов у внука не оказалось.
— Багаж в аэропорту задержали, дед. Там тебе швейцарские часы летели, представляешь? Ну ничего, курьером пришлют! — Славик небрежно потянулся вилкой к икре.
Праздник пошёл наперекосяк. Эдик быстро опьянел и принялся учить отставных офицеров жизни, рассуждая о том, что «в этой стране ловить нечего, надо активы выводить». Виктор Петрович багровел, но молчал — не хотел позорить внука перед сослуживцами.
В разгар застолья Славик вдруг поднялся:
— Я с дороги вымотался. Дед, где прилечь? В гостевой комнате свободно?
— Там Игорь с Леной вещи оставили, — вставила Валентина.
— Да ладно? Игорёк, брат! — Славик хлопнул старшего по плечу. — Ты же не обидишься? Мне полчаса отдохнуть, голова раскалывается. Перенеси свои сумки, а? Вам-то всё равно, вы привычные.
Игорь молча встал, забрал вещи и отнёс их в прихожую.
— Ничего, Лена, — тихо сказал он жене. — Потерпим.
Виктор Петрович сделал вид, что изучает этикетку на бутылке. Ну устал парень. Работа нервная, ответственность государственная. Не то что у некоторых — доски строгать.
Ближе к вечеру Славик, проспавшись и снова выпив, отозвал деда в кабинет.
— Дед, разговор есть. Серьёзный.
Они закрылись. Славик театрально схватился за голову.
— Дедушка, выручай. Подставили меня. Ты же знаешь, я подробностей рассказывать не могу — подписка. Но если коротко: есть операция, я за неё отвечаю, а финансирование заморозили. Временно. Бюрократия, согласования. Если я до завтра из личных средств не закрою кассовый разрыв — два миллиона, — меня не просто уволят. Меня... — он понизил голос. — Сам понимаешь. Времена серьёзные.
— Как же так, Славик? — у Виктора Петровича похолодело внутри. — Ты же говорил, всё надёжно, Лондон скоро...
— Лондон будет! Всё будет! Через месяц деньги разморозят, мне их с премией вернут. Дед, у тебя же есть накопления? Я знаю, ты откладывал. Это же временно! Я через месяц верну. В полуторном размере — лично добавлю за беспокойство.
Виктор Петрович смотрел на внука. Видел бегающие глаза, испарину на лбу, нервные пальцы. Где-то глубоко, тем чутьём, которое не раз спасало на службе, старый генерал понимал: врёт. Врёт и не краснеет. Никакого ведомства нет. Никакой подписки. Есть долги, игры или что похуже.
Но признать это — значило признать, что двадцать лет он хвастался пустышкой. Что Игорь, «позор семьи», — единственный из внуков, кто чего-то стоит. А он, боевой генерал, — слепой старый дурак.
Невозможно. Это рушило всё.
Виктор Петрович открыл сейф. Достал пачки, перетянутые банковскими резинками. Два миллиона сто тысяч — всё, что накопил за десять лет пенсии.
— Бери. Но чтобы через месяц...
— Дед! Ты лучший! — Славик сгрёб деньги, даже не пересчитав.
Через пятнадцать минут они с Эдиком уже садились в такси.
— Срочный вызов! — крикнул Славик гостям с порога. — Дедуля, я позвоню!
Не позвонит, понял вдруг Виктор Петрович. И тут же задавил эту мысль.
Гости разошлись. В доме остались Валентина, Игорь и Лена.
Игорь молча мыл посуду. Лена вытирала. Они уже перемыли гору тарелок, вынесли мусор, протёрли пол на кухне и в прихожей.
Виктор Петрович сидел в гостиной перед восстановленным бюро. Гладил отполированную крышку. Вспоминал, как отец учил его за этим столом писать. Рука мастера вернула вещи вторую жизнь — каждый изгиб, каждая латунная накладка.
— Витя, — заглянула Валентина. — Славик-то уехал? Какой он всё-таки стремительный! Сразу видно — порода. Государственный человек.
— Да... Деловой. Ему просто помочь надо было. Временные трудности.
Игорь вышел из кухни, вытирая руки.
— Дед, мы поедем. Поздно уже. Я в следующие выходные заеду — у тебя крыльцо просело, поправлю. И калитка скрипит, петли надо смазать.
— Приезжай, если время есть, — буркнул Виктор Петрович, не поднимая глаз. — Только с утра не греми.
Когда дверь за внуком закрылась, генерал повернулся к сестре:
— Вот видишь, Валя? Крыльцо, петли... Мелко плавает. Нет в нём нашего размаха. А Славик — тот масштабами мыслит. У него просто период сложный. Сильных судьба всегда испытывает.
Валентина согласно кивала, подливая брату остывший чай.
На письменном столе, рядом с бюро, лежала стопка квитанций за коммунальные услуги. Игорь нашёл их в прихожей, пока мыл посуду, — просроченные, с пенями. Оплатил через телефон. Восемнадцать тысяч. Для столяра — ползарплаты.
Виктор Петрович квитанций не заметил. Он смотрел в окно, на красные габариты уходящего такси, и уже репетировал, как будет рассказывать сослуживцам про внука-дипломата, которого срочно вызвали по государственным делам.
А Игорь вёл старенькую «Ладу» по ночной трассе и думал о том, что на выходных надо заехать в строительный магазин. Домкрат у него есть, а вот петли для дедовой калитки придётся купить новые.
Из своих.