В шесть утра Лену разбудил не будильник, а холод. Он полз от пола, просачивался сквозь одеяло, кусал за щиколотки. Октябрь в этом году выдался злым, ранним.
Лена села на кровати, привычно почесала запястье. Кожа там была сухой, горячей и воспаленной. Опять. Нейродермит вернулся три месяца назад, ровно тогда, когда в их недостроенный дом «на пару неделек» заехала Полина.
Снизу, из кухни-гостиной, доносился запах. Не кофе, не сырости от непросохшей штукатурки, а тошнотворно-сладкий запах синтетической клубники. Полина парила вейп. В шесть утра. В доме, где вентиляция работала через раз.
— Господи, дай мне сил, — прошептала Лена.
Сегодня был «День Икс». Должен приехать мастер по отоплению. В жестянке из-под чая «Гринфилд», спрятанной в шкафу с постельным бельем, лежали сто восемьдесят тысяч. Накопленные потом и кровью, урезанными обедами и халтурой по выходным. Газовый котел. Мечта о тепле.
Лена накинула халат, сунула ноги в ледяные тапки и спустилась вниз.
Андрей уже сидел за столом, ссутулившись над кружкой. Вид у него был виноватый. Этот вид Лена знала. Так он смотрел, когда забывал купить хлеб. Так он смотрел, когда его мать называла Лену «этой женщиной».
На диване, закинув ноги в грязных носках на подлокотник, лежала Полина. Ей было двадцать два. У нее были яркие, кислотного цвета ногти, телефон последней модели и вечная претензия ко всему миру на лице.
— Доброе утро, — сказала Лена, стараясь не смотреть на клубы пара. — Андрей, мастер будет к десяти. Ты деньги приготовил?
Андрей втянул голову в плечи. Полина громко хмыкнула, не отрываясь от экрана.
— Леночка... — начал Андрей. Голос у него дрогнул. — Тут такое дело. Мастера я отменил.
Лена замерла. Рука сама потянулась к расчесанному запястью. Ногтями по воспаленной коже. Больно и приятно одновременно.
— В смысле отменил? — голос прозвучал глухо. — Андрей, на улице минус два ночью было. Мы спим в одежде.
— Пап, ну скажи ты ей уже, чё тянуть, — лениво протянула Полина, выпуская очередное облако пара.
— Мы... мы взяли деньги, — выпалил Андрей. — Полинке надо было. Срочно. Это вопрос будущего, Лен. Карьеры.
Лена перевела взгляд на падчерицу. Та даже не сменила позу.
— Какой карьеры, Полина? Ты три института бросила. Ты маникюрные курсы бросила, на которые мы давали сорок тысяч весной. Ты бросила курсы смм-менеджера. Куда на этот раз?
— Это крипто-наставничество, — Полина наконец соизволила посмотреть на мачеху. Взгляд был пустой, стеклянный, как у рыбы. — Вип-тариф. Там гарантия выхода на доход от миллиона в месяц. Я через два месяца вам этот ваш котел куплю, еще и сдачу оставлю.
— Сто восемьдесят тысяч? — Лена почувствовала, как немеют губы. — Вы взяли сто восемьдесят тысяч из банки?
— Ну да. Папа разрешил. Это же инвестиция. Ты не понимаешь, ты мыслишь как наймит.
Вспышка памяти. Три месяца назад.
— Ленусь, ну пойми, ей жить негде. Мать её выгнала, с парнем рассталась. Это же моя дочь. Я виноват перед ней, я ушел из семьи, когда ей пять было. У ребенка травма.
Лена тогда кивнула. Травма так травма. Она освободила гостевую (будущую детскую для внуков, которых пока не было), постелила свежее белье. Полина приехала с тремя чемоданами и сразу заявила: «Тут вай-фай говно, как я работать буду?»
Работать она не стала. Она спала до двух дня, ела продукты, которые Лена покупала на неделю, и часами болтала по видеосвязи, занимая единственную ванную.
Лена подошла к столу. Сердце бухало где-то в горле.
— Андрей, скажи мне, что это шутка. Скажи, что деньги на месте.
Андрей молчал. Он крутил в руках пустую кружку.
— Лен, ну она обещала вернуть. Это же шанс. Она мне показала презентацию, там правда серьезные люди... А котел... Ну, купим конвекторы пока. Электричеством погреемся.
— Электричеством? — Лена засмеялась. Смех вышел лающим, страшным. — Ты счет за прошлый месяц видел? У нас проводка старая, Андрей! Если мы включим конвекторы, мы сгорим к чертовой матери!
— Не нагнетай! — рявкнул вдруг Андрей, ударив ладонью по столу. — Вечно ты истеришь! Пожалей девочку! Ей и так досталось! Мать её гнобила, никто в неё не верит! Я отец или кто? Я должен поддержать!
— Поддержать? — Лена посмотрела на свои руки. Кожа на запястье лопнула, выступила капелька крови. — Ты поддерживаешь её за мой счет, Андрей. Это была моя премия. Мои отпускные. Моя подработка. Ты в этот котел вложил ровно двадцать тысяч.
— А мы что, считаться будем? — взвизгнула с дивана Полина. — Пап, ты слышишь? Она наши деньги считает! Меркантильная... Я же говорила тебе!
— Заткнись, — тихо сказала Лена.
— Что?! Ты как со мной разговариваешь? Папа!
Андрей вскочил.
— Лена, извинись. Немедленно. Она ребенок. Она в стрессе.
— Ребенок? Этому ребенку двадцать два года. У этого ребенка айфон дороже, чем моя машина. Этот ребенок сожрал вчера мою красную рыбу, которую я на юбилей купила, и оставил пустую упаковку на столе!
— Ой, подумаешь, рыба, — фыркнула Полина. — Жалко ей. Крохоборка.
Вспышка памяти. Месяц назад.
Лена вернулась с работы раньше. У дома стояла машина такси. Из дверей выходила Полина, нагруженная пакетами из ЦУМа. На ногах — новые брендовые кроссовки.
Вечером Андрей сказал: «У Лены пальто прохудилось, я дал немного. Зима же скоро».
Лена промолчала. А потом нашла в мусорке чек. Кроссовки стоили тридцать пять тысяч. В тот месяц они не заплатили за вывоз мусора, потому что «денег нет».
— Андрей, — Лена говорила очень спокойно, и от этого спокойствия Андрею стало явно не по себе. — Я ставлю вопрос ребром. Либо она сейчас возвращает деньги — делает возврат курса, берет кредит, мне плевать — и съезжает. Либо...
— Либо что? — Андрей сузил глаза. В них мелькнуло что-то злое, чужое. То, чего Лена за пять лет брака не видела. — Выгонишь нас? Дом-то на меня записан. Земля только твоя.
Мир качнулся.
Лена смотрела на мужа. На его помятое лицо, на редеющие волосы, на живот, обтянутый растянутой футболкой. Она вспомнила, как лечила его спину прошлым летом, ставила уколы. Как закрывала его автокредит, когда его сократили. Как выбирала обои в эту гостиную, мечтая, как они будут тут встречать старость.
— Ах вот как, — выдохнула она.
— Пап, да не слушай ты её, — Полина встала, потянулась, демонстрируя голый живот. — Никуда она не денется. Кому она нужна в сорок пять? Пусть истерику перебесится. Я пойду, мне на созвон с куратором надо.
Она прошла мимо Лены, задев её плечом. Сладкий запах клубники стал невыносимым. Дверь в её комнату захлопнулась. Через секунду оттуда загремели басы. Тум-тум-тум. Стены задрожали.
— Лен, ну правда, — тон Андрея сменился на примирительный. Он попытался взять её за руку. — Перегнули мы. Я понимаю. Но и ты пойми — я не могу ей отказать. Она смотрит на меня такими глазами... как в детстве. Вернет она деньги. Зуб даю. Давай чайку попьем? Я сейчас конвектор принесу из сарая, тепло будет.
Лена отдернула руку. Она посмотрела на свое запястье. Кровь подсохла. Боль ушла, осталась только звенящая пустота.
— Не будет тепло, Андрей. Больше не будет.
Она развернулась и пошла наверх.
— Ты куда? Обиделась? — крикнул он ей в спину. — Лен, ну хватит детский сад устраивать!
Лена зашла в спальню. Достала чемодан. Тот самый, маленький, с которым они ездили в Турцию в медовый месяц.
Вещей было немного. Самое необходимое. Ноутбук. Документы. Белье. Пара свитеров.
Она действовала как робот. Сложить, закрыть, застегнуть.
На тумбочке стояла их совместная фотография в рамке. Счастливые, на фоне фундамента этого проклятого дома. Лена положила рамку лицом вниз.
Когда она спустилась с чемоданом, Андрей пил чай. Он ел бутерброд с колбасой, которую Лена купила вчера.
Увидев чемодан, он поперхнулся.
— Ты чего? В командировку?
— Я ухожу, Андрей.
— Куда? К маме? Надолго?
— Навсегда.
Он встал, вытирая рот рукой.
— Ты дура? Из-за денег? Из-за каких-то бумажек ты рушишь семью?
— Семьи нет, Андрей. Есть ты, твоя дочь и твоя вина перед ней. А я... я просто обслуживающий персонал. Спонсор. И громоотвод.
— Да кому ты там нужна! — заорал он вдруг, багровея. — Вали! Посмотрим, как приползешь через неделю! Дом-то мой!
— Дом твой, — кивнула Лена. — А земля моя. И я её продам. Вместе с домом. По закону, Андрей. Половина вложенных средств в стройку тоже моя. Чеки у меня все сохранены. В папке, в облаке.
Андрей побледнел.
— Ты не посмеешь.
— Посмею. И еще, — она обулась. Сапоги были холодные, но ей было все равно. — Ключи от моей машины на тумбочке. Но доверенность на тебя я аннулирую через госуслуги прямо сейчас. Так что на автобусе, Андрей. На автобусе.
Из комнаты Полины вышла падчерица, в наушниках на шее.
— О, драма? Попкорн нести?
Лена посмотрела на неё. Впервые без раздражения. С жалостью.
— Удачи, Полина. Тебе она понадобится. Когда деньги кончатся — а они кончатся через неделю, — папа придет к тебе. И жрать он попросит у тебя. И лечить его спину будешь ты.
Она открыла дверь. В лицо ударил морозный воздух. Свежий, чистый, без запаха клубничного пара.
— Ленка, стой! — крикнул Андрей, бросаясь к ней. — Ты что, серьезно?! Зима же! Куда ты пойдешь?!
Лена не обернулась. Она села в свою машину — старенький, но надежный «Рав», — завела мотор. Печка зашумела, выдувая тепло.
Руки больше не чесались.
Она выехала за ворота поселка. В зеркале заднего вида маячила фигура мужа в домашней футболке на ветру. Он казался маленьким и нелепым.
Телефон блямкнул. Сообщение от Андрея: «Вернись, дура. Мы пропадем без тебя».
Следом второе: «Полина плачет, ты её обидела».
Лена нажала «Заблокировать».
Впереди была пустая трасса. Холодная, серая, но свободная. Она ехала в съемную однушку на окраине, которую нашла за десять минут, пока паковала вещи. Там будет тесно. Там, возможно, будут тараканы. Но там будет тепло. И там не будет их.
Лена включила радио погромче и впервые за три месяца улыбнулась.