Октябрьский ветер сердито швырял горсти сухих листьев в стекло, заставляя прохожих на улице ёжиться и прятать носы в воротники. Лена, напротив, холода почти не чувствовала. Она легко взбежала на третий этаж старой пятиэтажки, где прошло её детство, сжимая в руке пакет с тортом «Прага» и банкой хорошего кофе. Повод для визита был весомый, можно сказать, судьбоносный: сегодня на карту упала большая квартальная премия, которой как раз хватало, чтобы закрыть первоначальный взнос по ипотеке.
В тридцать два года Лена наконец-то могла позволить себе не просто мечтать, а реально планировать покупку своего жилья. Не съемного угла, где хозяйка морщит нос от лишней кастрюли на плите, а своей собственной студии. Пусть небольшой, зато личной крепости.
Дверь открыла мама, Галина Петровна. Выглядела она как обычно — в цветастом халате, с химической завивкой и выражением вечной озабоченности на лице.
— А, Ленка, пришла, — буркнула она, пропуская дочь в коридор, пахнущий жареным луком. — Раздевайся быстрее, Вика уже вся извелась, тебя ждет.
Лена удивилась. Младшая сестра, двадцатитрехлетняя Вика, редко искала общения со старшей, если ей ничего не было нужно. Вика была всеобщей любимицей, принцессой, которой прощались брошенный институт и вечные поиски себя. Лена же с детства носила негласный титул «старшей», что в этой семье означало «должна».
На кухне царило оживление. Вика, с безупречным маникюром и нарощенными ресницами, сидела за столом, заваленным свадебными журналами.
— О, привет! — бросила она, что-то подсчитывая в блокноте. — Мам, налей ей чаю, у нас времени в обрез. Лен, нужен совет: банкетный зал «Версаль» с колоннами или модный лофт? Игорь говорит, лофт круче, но в «Версале» меню богаче.
Лена опустилась на табурет. Радость от премии начала медленно таять, уступая место привычной тяжести в груди.
— Привет, Вик. Уже дату назначили? — осторожно спросила она.
— Назначили! Через два месяца! — Вика победно продемонстрировала руку с колечком. — Игорь наконец-то созрел. Ну, я ему намекнула, конечно, что тянуть дальше некрасиво.
Галина Петровна поставила перед Леной чашку с чаем, даже не взглянув на принесенный торт. Она села напротив, сложила руки на груди и посмотрела на старшую дочь тем самым взглядом, который обычно предшествовал серьезным требованиям.
— Свадьба, Лена, дело ответственное, — начала мать торжественным тоном. — Раз в жизни бывает. Вика девочка видная, нельзя ударить в грязь лицом перед родней Игоря. Там семья интеллигентная, обеспеченная.
— Я рада за Вику, — искренне сказала Лена. — Игорь вроде парень неплохой, хоть и работает непонятно кем.
— Он стартапер! — обиженно фыркнула Вика. — У него проекты! Скоро миллионы будем зарабатывать. А пока... ну, пока сложновато с финансами. Его родители кольца и костюм оплачивают, а на нас — банкет, платье и фотограф.
Лена напряглась. «На нас» в словаре этой семьи обычно переводилось как «на тебе».
— Мы тут посчитали, — продолжила Галина Петровна, придвигая калькулятор. — Скромно не получится, люди засмеют. Нужно тысяч триста, не меньше. Это только самое основное. У меня отложено сто, мои «гробовые», но я их отдам, конечно. Ради счастья дочери ничего не жалко.
Повисла пауза, нарушаемая лишь гудением холодильника. Лена молчала, разглядывая узор на клеенке. Она знала, что последует дальше.
— Лен, — голос матери стал мягче. — Я слышала, у вас на фирме квартал хорошо закрыли. Тётя Люба говорила, она же с твоей начальницей в одной поликлинике наблюдается. Премии, говорят, хорошие дали.
— Дали, мам, — тихо ответила Лена, поднимая глаза. — Я как раз хотела рассказать. Я квартиру брать буду. Ипотеку. Первый взнос накопила.
Вика прыснула, прикрыв рот ладошкой:
— Квартиру? Ты? Лен, ну куда тебе ипотека? Ты же одна, тебе и на съёмной нормально. А тут кабала на двадцать лет!
Галина Петровна нахмурилась, строго постучала пальцами по столу:
— Не перебивай, Вика. Лена, какая квартира? Ты цены видела? Ты же не потянешь. А если уволят? Кому ты нужна будешь с долгами? Придешь к нам, а у нас и так тесно. Нет, это блажь.
— Это не блажь, мама. Мне тридцать два года. Я хочу свой дом.
Галина Петровна тяжело вздохнула, словно разговаривала с неразумным ребенком. Она встала, подошла к плите, сняла крышку с кастрюли, выпустив облако пара, и, не оборачиваясь, произнесла:
— Премию отдашь сестре на свадьбу, тебе деньги всё равно тратить не на что.
Лена замерла. Ей показалось, что она ослышалась.
— Что?
Мать повернулась, вытирая руки о полотенце. Лицо её было жестким.
— Что слышала. У тебя ни семьи, ни детей. Живешь для себя, эгоистка. Работа — дом, дом — работа. Куда тебе такие деньги? В банку складывать? А у сестры событие, начало жизни. Ей старт нужен. Вот выйдет замуж, родит, тогда и поймешь. А сейчас — помоги. Это по-родственному.
— Мам, ты себя слышишь? — Лена встала, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. Впервые за много лет она не чувствовала вины. Только злость. — Я пахала на эту премию полгода без выходных. Я хожу в пальто, которому пять лет, чтобы откладывать каждую копейку. А Вика даже на работу устроиться не может. Почему я должна оплачивать её праздник?
— Потому что ты старшая! — взвизгнула Вика. — Тебе жалко, да? Родной сестре жалко?! Я так и знала! Ты просто завидуешь!
— Замолчи! — рявкнула Галина Петровна на младшую, а потом перевела ледяной взгляд на старшую. — Значит, так. Квартира твоя никуда не убежит. А свадьбу откладывать нельзя, уже всем приглашения пообещали. Если ты сейчас откажешь, можешь забыть, что у тебя есть мать.
Лена посмотрела на этих двух женщин. На мать, которая всю жизнь лепила из неё удобную функцию «подай-принеси-заработай». На сестру, которая привыкла, что любые её желания исполняются по щелчку пальцев.
— Знаешь, мам, — Лена взяла свою сумочку. — Ты права. Тратить мне деньги не на что. Кроме как на свою жизнь. Которую я, кажется, только сейчас и начну.
Она развернулась и пошла в прихожую.
— Если уйдешь, на порог не пущу! — крикнула вслед мать. — И на свадьбу не приходи! Жадная, вся в отца своего непутёвого!
Лена захлопнула за собой дверь родительской квартиры, отрезая крики. На улице ветер ударил в лицо, но дышать стало удивительно легко. Словно нарыв, зревший годами, наконец-то вскрылся.
Следующий месяц прошел в делах. Лена не отвечала на звонки матери и сестры. Первые дни руки тянулись набрать номер, извиниться, отдать деньги, лишь бы вернуть иллюзию «хорошей семьи». Но она смотрела на выписку со счета и ехала в офис застройщика.
Сделку оформили быстро. Ключи обещали весной, но сам факт, что у неё теперь есть договор, грел душу лучше любой шубы. Оставшиеся от взноса небольшие средства она потратила на себя: вылечила зубы и купила абонемент в бассейн.
Новости долетали до неё через тётю Любу, которая неожиданно заняла нейтралитет.
— Ой, Леночка, там такой дым коромыслом, — шептала Люба в трубку. — Галька назанимала денег. В банке ей большой кредит не дали с пенсией, так она пошла по этим конторам, «Быстроденьги» всякие. Набрала в нескольких местах. Вика истерит, всё ей не так. Игорь этот её, жених, ходит мрачный.
Лена слушала, кивала, но внутри ничего не ёкало. Будто ей рассказывали сюжет чужого фильма.
Свадьба состоялась в ноябре. Лену не позвали. Она провела этот день, выбирая плитку для будущей ванной. Позже, через общих знакомых, увидела пару фотографий. Вика в пышном платье, лимузин, мать в блестящем наряде с торжествующим, но усталым лицом.
Зима пролетела незаметно. Лена с головой ушла в работу, чтобы быстрее гасить платежи, и неожиданно получила повышение. Начальство оценило рвение, и теперь она руководила отделом. Жизнь налаживалась. В марте ей выдали ключи.
Первая ночь в своей квартире, на надувном матрасе среди бетонных стен, была самой сладкой в её жизни. Она смотрела в потолок, освещенный уличным фонарем, и строила планы: здесь будет шкаф, а тут — её любимое кресло.
Звонок раздался в апреле, когда Лена грунтовала стены. Номер был незнакомый, городской.
— Елена Викторовна? — голос был официальным. — Это из четвёртой городской больницы. К нам поступила Грачева Галина Петровна. Обширный инфаркт. Состояние тяжелое. Вы дочь?
Мир качнулся. Обиды, злость, принципы — всё это моментально стало мелким.
— Я сейчас приеду.
В палату интенсивной терапии её пустили ненадолго. Мать лежала бледная, опутанная проводами, и казалась вдруг очень маленькой. Лена взяла её за руку.
— Мам...
Галина Петровна открыла глаза. В них не было прежней властности, только страх.
— Ленка... пришла... — еле слышно прошелестела она. — А Вика... Вика где?
Лена не знала, что ответить. Она звонила сестре всю дорогу, но та не брала трубку.
— Она... она едет, мам.
Мать слабо улыбнулась и прикрыла веки.
Выйдя в коридор, Лена увидела сестру. Вика сидела на кушетке, сгорбившись, спрятав лицо в ладони. Она была без макияжа, в какой-то мятой куртке, совсем не похожая на ту глянцевую принцессу.
— Жива? — глухо спросила она, не поднимая головы.
— Жива. В реанимации. Ты почему трубку не брала?
Вика подняла на неё красные, заплаканные глаза.
— Ленка, это конец.
— Что случилось?
— Игорь ушел. Вчера. Собрал вещи, забрал ноутбук, остатки денег подаренных и свалил. Сказал, что не готов к проблемам и семейной жизни. А сегодня утром коллекторы начали названивать. Мама же набрала займов, а проценты там дикие, мы платить не успевали... Я ей сказала, что Игорь сбежал и денег нет... Она побелела, за сердце схватилась... Это я виновата, Лен. Я её довела.
Лена смотрела на сестру и видела испуганную девчонку, жизнь которой рухнула, едва начавшись. Злость ушла окончательно. Осталась только усталость и необходимость действовать.
— Сколько там долга набежало? — деловито спросила Лена.
— Триста пятьдесят тысяч уже, с просрочками... — всхлипнула Вика. — И за квартиру долг.
Лена прикрыла глаза, подсчитывая в уме. Ремонт придется заморозить. Мебель подождет.
— Вставай, — сказала она сестре. — Пошли к врачу. С долгами разберемся.
Следующие полгода стали испытанием на прочность. Лена закрыла долги матери, взяв обычный потребительский кредит на себя — так было выгоднее, чем платить грабительские проценты микрозаймам.
Галину Петровну выписали через месяц. Она изменилась: стала тихой, задумчивой. Больше не командовала. Когда узнала, что Лена закрыла долги, проплакала весь вечер.
Вика тоже присмирела. Без мужа, без денег, с больной матерью на руках ей пришлось повзрослеть. Чтобы помочь сестре выплачивать кредит, она пошла работать — устроилась администратором в салон красоты рядом с домом. Платили немного, но это были её первые личные деньги.
Одним летним вечером Лена приехала к матери. В квартире было чисто, пахло свежей сдобой. Галина Петровна, опираясь на палочку, доставала из духовки противень с румяными ватрушками. Вика сидела за столом и что-то считала на калькуляторе.
— О, Ленка! — Вика вскочила, чмокнула сестру в щеку. — Смотри, я тут бюджет расписала. Я в этом месяце хорошо смен набрала, плюс проценты с продаж косметики. Вот, семь тысяч тебе могу отдать в счет долга.
Она протянула Лене несколько купюр. Лена посмотрела на деньги, потом на сестру. В глазах Вики появилась новая, взрослая твердость.
— Бери, бери, — тихо сказала мать. — Долги надо отдавать.
Лена взяла деньги. Не потому, что умирала с голоду, а потому что понимала: для Вики это важно. Это её достоинство.
Они сели пить чай с ватрушками. Тот же стол, та же кухня, только атмосфера была другой. Настоящей.
— Лен, — Галина Петровна отставила чашку. — Ты прости меня, дуру старую.
— Мам, не начинай.
— Надо. Я ведь тогда... думала, ты сильная, ты вытянешь. А Вика — цветочек нежный. Я всё боялась за неё, опекала. А вышло, что чуть жизнь обеим не сломала. Одной своей любовью задушила, а у другой последнее отобрать хотела. Ты у меня молодец, Ленка. Квартиру-то когда покажешь?
— Да там показывать нечего пока, мам. Ремонт встал, — улыбнулась Лена. — Стены серые.
— Ничего, — вдруг твердо сказала Вика. — Мы поможем. Я ролики в интернете смотрела, как шпаклевать. А у мамы рука легкая, обои клеить будем. Втроем за выходные комнату сделаем!
Лена посмотрела на них и впервые за долгое время почувствовала, что она не одна.
В субботу работа кипела. Вика, смешная в старой футболке, старательно мазала клеем полотна обоев. Галина Петровна руководила процессом и следила, чтобы работницы вовремя ели бутерброды.
Ближе к вечеру, когда уставшие, но довольные, они сидели прямо на полу, застеленном газетами, в дверь кто-то постучал. Звонок еще не подключили.
На пороге стоял мужчина в рабочем комбинезоне, сосед снизу. Высокий, с добрыми глазами и открытой улыбкой.
— Добрый вечер, барышни. Извините за вторжение. Слышу, у вас тут ремонт полным ходом, жизнь кипит. Я Андрей, с четвертого этажа. Зашел спросить, может, помощь нужна? У меня перфоратор есть, инструмент всякий. А то смотрю, вы тут женским батальоном справляетесь.
Лена поправила выбившуюся прядь волос, испачканную в штукатурке.
— Инструмент нам бы пригодился, — улыбнулась она. — И мужской совет тоже. Розетку перенести надо, а мы боимся. Я Лена.
— А я Вика, — крикнула из комнаты сестра. — Заходите, Андрей, у нас чай есть!
Галина Петровна хитро прищурилась, глядя на дочь и нового соседа.
— Ну вот, — прошептала она себе под нос. — Теперь точно порядок будет.
Спустя год Лена сидела на своей новой кухне. Гарнитур цвета слоновой кости сиял чистотой. На стене висели фотографии: вот они с Андреем в парке, вот Вика, получившая повышение до старшего администратора, вот мама на даче с корзиной яблок.
Лена помешивала кофе и думала о том, как странно устроена жизнь. Иногда нужно сказать твердое «нет», пройти через конфликт и боль, чтобы разрушить гнилой фундамент отношений и построить на его месте что-то настоящее. Та фраза матери про премию стала точкой невозврата, болезненным уколом, который был необходим для исцеления всей семьи.
Звонок в дверь прервал её размышления. Пришли Вика и мама. Сегодня они праздновали годовщину новоселья.
— Ленка, открывай! — звенел голос сестры. — Мы тебе цветок притащили, фикус! Андрей говорил, зелени не хватает!
Лена распахнула дверь, впуская в дом родные голоса.
— Проходите, — улыбнулась она. — Торт с вас?
— Обижаешь! — Вика протянула коробку. — «Прага». Твоя любимая.
И в этот момент Лена поняла, что она абсолютно счастлива. И деньги тут были совершенно ни при чем.