Суд в районном центре. Люба сидела на скамье подсудимых, худая, бледная, но не сломленная. Она смотрела в зал и видела в последнем ряду искажённое страхом лицо Нади. Их взгляды встретились и в Любиных глазах не было ненависти – лишь ледяное презрение. Она всё поняла...
Глава 1
Глава 2
Свидетели говорили сбивчиво, путались. Но факт "находки" был. Обвинитель требовал семь лет. Защитник, молодой практикант что-то говорил о тяжёлой судьбе, о войне, о малолетнем ребёнке. О том, что ей подбросить могли.
Приговор прозвучал, ударив Любу как плетью: семь лет лагерей с отбыванием на спецпоселении. Семь лет оторванности от дочери.
Когда её уводили из зала, она успела крикнуть Николаю, который сидел, опустив голову, в первом ряду:
- Полину не бросай! Слышишь? Не бросай нашу дочь!
Он не поднял на неё глаз. Его плечи тряслись от беззвучного плача.
****
Спецпоселение находилось недалеко, всего в трёхстах километрах к северу от её родного села, среди бесконечных лесов и болот.
Её поселили в барак, набитый такими же, как она, "вредителями". Холод, голод, непосильный труд, всё это ждало её впереди, но Люба держалась только мыслью о Полине. Так как ей была разрешена переписка, она писала письма Николаю, короткие, сухие, спрашивая только о дочери. Он писал ей в ответ и даже прислал фотокарточку, сделаную в городе.
Болезнь подкралась тихо, через три года после её нахождения в лагере. Сначала был озноб, потом непрекращающийся кашель. Следом появилась кровь на тряпке, которую она прятала ото всех.
Её перевели на лёгкую работу из леса в прачечную, но было уже поздно. Чахотка, подхваченная в промозглом бараке, делала своё дело. Она угасала быстро, как свеча.
Последние силы Люба потратила на письмо.
Письмо, пересланное через освободившуюся соседку по бараку, дошло до Николая через месяц после её смерти.
Когда Николай получил эту весть, он остолбенел. Он просидел целый день на крыльце своего старого дома, не двигаясь. Он читал и перечитывал эти строки, коря себя на все лады за свою слабость. Он, только он был во всём виноват.
Николай вспомнил всё. Свою слабость, свои оправдания, когда Люба была беременной, а ему требовалась женщина. Он вспоминал своё бегство от тихой, святой Любиной любви к грубой страсти Нади. Он понял, что беда, которая привела Любу в могилу в лагере, началась в тот день, когда он не оттолкнул Надину руку и прижал бывшую подругу жены к себе. А еще он взрыхлил ту почву, на которой зародилась Надина злоба.
Придя вечером домой, он через окно услышал голос Нади и плач Полины – не обычный детский плач, а испуганный, захлёбывающийся.
- Хватит реветь. И слушаться ты меня во всём будешь, поняла? Теперь я твоей матерью буду, я главная. Нет больше твоей мамочки, сдохла она!
Ворвавшись в дом, Николай с грохотом распахнул дверь.
- Ты что себе позволяешь, Надя? Это что еще такое? Я всё слышал!
Надя, увидев его, на мгновение смутилась, потом нахмурилась.
- За дело отругала её. Пряник, что ты из города два дня назад принес, утащила с полки.
- Так я для детей и привез, пусть ест. Ты не имеешь право так с ней обращаться.
- Знаешь, что? - Надя подбоченилась. - Я два года нянчусь с ней и уж имею право её воспитывать.
- А разве не ты это сделала? Не ты поспособствовала тому? - в очередной раз спросил он. Николай подозревал, что Надежда руку приложила к этому, даже прижал Надьку к стене и как мог допытывал её, но та стояла на своём: не имею причастности, не виновата, это Любка сама всё сделала.
И только ради Ванюшки он оставался с ней, хотя уж давно забыл, когда последний раз с Надей постель одну делил.
Но сейчас же Коля подошёл к Полине, опустился перед ней на колени и обнял её дрожащее тельце.
- Папа… тётя Надя… она…
- Всё, дочка, успокойся. Тётя Надя больше так не будет.
Он поднял Полину на руки и повернулся к Наде.
- Дай пройти, я вещи соберу.
- Куда? – взвизгнула Надя. – Ты совсем ополоумел? Ты сына бросить хочешь? Тут твой дом!
- Дом мой там, где я с Любой жил, – сказал он, не повышая голоса. – А муж.. Я тебе им никогда не был. К Ване буду приходить, и помогать ему буду.
Он ушёл несмотря на её крики, угрозы, потом слёзы и униженные просьбы. Он был непреклонен, как скала. Впервые в жизни он сделал правильный выбор.
***
Четыре года спустя.
Девятилетняя Полина сидела на том же самом крыльце, где когда-то её мать ждала отца с войны, и вышивала на пяльцах. Недалеко, у колодца Николай учил её брата, семилетнего Ваню правильно держать топор, чтобы расколоть полено.
Из дома вышла Нина Сергеевна, её учительница, а теперь... Полина и не могла сказать, кем она им теперь приходится. Просто так уж вышло, что когда Полина пошла в школу, учительница стала оставлять её после уроков, а потом приходить к ним домой, помогая девочке лучше освоить материал. Полинка росла настоящим сорванцом, без родительского пригляда - мать умерла, отец постоянно на работе. Вот и была девочка предоставлена сама себе и больше на пацаненка походила, нежели на девочку. То ли Нина Сергеевна пожалела её, то ли были какие-то другие причины.
Но теперь она стала приходить не только, чтобы заниматься с Полиной, но и к Николаю... Нина Сергеевна сняла очки, протёрла их подолом фартука и положила руку на плечо Полины.
- Красиво выходит, вот тут лепесток добавь. Завтра в школу, у тебя всё готово?
- Конечно.
- Я позже проверю.
- Коля, ты же завтра повесишь стенд в школе? - спросила молодая женщина, с обаятельной улыбкой глядя на Николая.
- Куда я денусь, - отозвался он и улыбнулся в ответ, гладя сына по голове.
В это время по улице быстрым шагом шла Надя. Увидев мирную картину у дома Николая, она замедлила шаг. Лицо её стало жестким.
- Ваня! - крикнула она, останавливаясь у калитки. - Быстро домой!
Полина подняла глаза, в которых мелькнула тень старого, детского страха.
- Чего пришла, Надежда? Видишь, сын учится дрова рубить, - усмехнулся он спокойно, без ненависти, но и без тепла. Как говорил с чужим, неинтересным человеком.
- Учится.. Слышь, Коля, а может ты тогда его к себе заберешь?
- А ты чего же, не справляешься уже сама?
С лица Нади вдруг сошла усмешка и она, войдя в калитку, села на лавочку и произнесла:
- Есть работа, далековато отсюда, на торфянниках. Платить будут хорошо. Хочу поехать.
- Что, мало я помогаю?
- Тошно мне тут, Коля. Тошно. Душит меня здесь всё.
- Это злоба тебя душит, - пробормотал он, но Надя всё же услышала.
- Я хочу поехать, но Ваня... Ему ведь в школу в этом году, ну куда я его буду таскать?
- Я понял. - кивнул Николай. - Можешь ехать, Надя, мы справимся.
Она встала, посмотрела на него, на Нину Сергеевну и на детей, затем велела Ване идти домой и сама вышла со двора.
ЭПИЛОГ
Надежда уехала. Она приезжала всего два раза - через три месяца, а потом еще раз через полгода. А затем она написала письмо, в котором поведала о том, что встретила человека. С ним ей хорошо и уютно, что он замуж её позвал. Но... Он не любит детей. Поэтому она просит, чтобы Ваня остался с Николаем.
- Что ты думаешь об этом, Нина? -спросил Коля у жены.
- Я так и думала, что это всё закончится именно таким образом. - пожала плечами Нина. - Коля, твои дети - это и мои дети. Когда я шла в педагогический, то всегда знала, что чужих детей для меня не будет.
Николай подошел к жене и в который раз поклялся себе мысленно, что больше он никогда не допустит ошибки. Он больше никогда не предаст того, кто его любит. Мужчина уже знал, что такое быть между двух огней и это пламя чуть не спалило его однажды. Не спалило его, зато сгорела Люба...
Надя приезжала очень редко. Ваня сперва скучал по ней, но потом привык. Он называл Нину Сергеевну мамой Ниной, вместе с сестрой Полиной они помогали ей нянчить Сережу, который родился в этом доме через год после росписи.
И именно Нина была той, которая выпускала из дома Николая двух его птенцов, родившихся в разных гнездах, дав образование и путевку в жизнь.
Рассказ основан на реальных событиях.
Благодарю за прочтение!