Часть 10. Глава 32
Полковник Дорофеев хотел было просто позвонить Левченко, но палец так и замер над зелёной кнопкой на экране смартфона. Гулкая тишина вокруг, нарушаемая лишь шелестом влажных от морского тумана сосен, будто нашептывала о необходимости осторожности. «Если в деле Званцевой и Берегового, в чём сомнений уже не осталось, замешаны норвежские, а по сути натовские спецслужбы, значит, нужно быть осторожнее. Бережёного Бог бережёт», – пронеслось у него в голове.
Он отменил вызов и зашёл в отечественную программу-мессенджер, интерфейс которой казался сейчас воплощением спасительной простоты. Уверенности в том, что Михаил тоже её использует, у Алексея Ивановича не было, но кто знает? Зато в этой цифровой гавани, возможно, не рыщут чужие уши.
Вскоре оказалось, что интуиция сыщика не подвела: значок со знакомой автаркий старшего лейтенанта, – портрет нарисованного человека, совсем непохожего на Левченко, чуть смущённо улыбающегося в гражданской одежде, – оказался там среди короткого списка контактов. Дорофеев, довольно хмыкнув, отправил ему скупое, лишённое подробностей сообщение, в котором попросил о скорейшей помощи. Не прошло и десяти минут, как экран ожил вибрацией входящего вызова. Левченко, примечательно, ничего писать в ответ не стал, а позвонил напрямую, что само по себе было красноречивым жестом: значит, придаёт этому общению особенное значение.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – прозвучал в трубке его чёткий и собранный голос. Алексей Иванович отметил, что поздоровался собеседник по-военному, наверняка из уважения к авторитету и прошлым заслугам Дорофеева. – Что у вас случилось? Вы где?
– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, – автоматически, по старой памяти, ответил сыщик, прислонившись спиной к шершавой коре сосны.
– Капитан, если точнее. Растём понемногу, – поправил Левченко, и в его тоне мелькнула тень смущённой гордости.
– Поздравляю, – с короткой, почти неуловимой улыбкой ответил сыщик, и тут же его лицо, будто натянутая маска, снова стало серьёзным и замкнутым. – Михаил, я в Норвегии, недалеко от Хортена. Это небольшой городок в часе езды от Осло, на берегу залива. Помните, мы с вами обсуждали одно дело, связанное с безопасностью двух пожилых людей? – намёк был тонким, но прозрачным, и направленным на родителей доктора Печерской. Левченко подробнее объяснять не пришлось – догадался сразу, без лишних слов.
– Помню, – последовал лаконичный ответ.
«Никаких лишних вопросов. Профессионал», – удовлетворённо заметил сыщик.
– Так вот, я здесь примерно по той же причине, – продолжил Дорофеев, наводя тень на плетень, его глаза неотрывно сканировали серую пелену леса, выискивая малейшее движение.
– Рядом кто-то есть? – голос Левченко стал ещё суше, деловитее.
– Из чужих никого, мы в лесу, в довольно глухом месте.
– Кто «мы»? – вопрос прозвучал мгновенно, без паузы.
– Этой программе можно доверять в плане безопасности? – переспросил Дорофеев, игнорируя прямой вопрос, его пальцы нервно постукивали по корпусу телефона.
– Да, можно, – заверил Левченко, и в его уверенности была та самая опора, в которой так нуждался Алексей Иванович.
– Хорошо, – выдохнул полковник, и слова полились тихим, но твёрдым потоком. Он кратко рассказал Левченко всё, начиная с того момента, как ему несколько дней назад позвонила встревоженная доктор Печерская и, срываясь на полуслове, попросила разыскать её лучшую подругу и коллегу – доктора Марию Званцеву, которая уехала в Хортен заниматься наследством своей тётушки и куда-то бесследно пропала. Следом за ней, почти в панике, отправился её муж, доктор Данила Береговой, и тоже как в воду канул. Дальше Левченко узнал о срочной, почти умоляющей просьбе Печерской к Дорофееву поехать и найти её лучших друзей.
– Самое главное, Михаил, – подчеркнул Алексей Иванович, понизив голос до шёпота, будто даже здесь, в глухом лесу, его могли подслушать, – я связался по старой дружбе c одним из сотрудников вашей «Конторы» и выяснил, что имеющий непосредственное отношение ко всей этой истории некто Карл Йохан Анкер, формально глава инвестиционного фонда «Personal Fund Global», – на самом деле майор норвежской разведки. Всё это позволило мне сделать однозначный вывод: эти господа нацелились не столько на саму доктора Званцеву, сколько на обоим нам хорошо известную особу, а через неё, как через пытаются добраться до её мужа.
Левченко после того, как Дорофеев закончил, несколько секунд молчал. В тишине слышалось лишь ровное дыхание человека, обдумывающего услышанное. Затем, отчеканивая каждое слово, капитан спросил:
– Какая помощь нужна непосредственно вам сейчас, Алексей Иванович?
– Званцева формально, в глазах норвежских властей то есть, мертва, – начал полковник. – Доказывать обратное, сами понимаете, слишком опасно. Неизвестно, на какую еще подлость пойдут эти господа, чтобы своего добиться. Доктор Береговой объявлен в розыск как беглый преступник.
– Он сбежал из-под следствия? – уточнил Левченко.
– Я помог, – коротко ответил Дорофеев.
– Понял.
– Далее нам пришлось бежать из арендованного коттеджа, поскольку туда нагрянула не в меру любопытная, слишком уж оперативно сработавшая полиция. Полагаю, что не без прямой наводки местных спецслужб. Поскольку дом был арендован на моё имя, наверняка теперь и меня свяжут с беглецом Береговым. О том, что жива Званцева, им, скорее всего, пока неизвестно, хотя точно быть уверенным не могу.
– Алексей Иванович, – голос Левченко стал официальнее, – всё сказанное вами – информация государственной важности. Но вы должны понимать: я такие вопросы в одиночку не решаю. Мне необходимо немедленно доложить руководству. Если ваше текущее местоположение безопасно, оставайтесь там. Если есть малейшие сомнения – ищите новое, более глухое укрытие. Через три часа ровно выйду на связь через этот же мессенджер. Как приняли?
– Принял, – коротко, по-военному, ответил Дорофеев и отключился, – на душе стало немного полегче. Не от решения – его пока не было, – а от самого факта связи; от того, что появился сильный союзник, который обладает очень широкими возможностями.
Полковник прислушался. Лесная тишина после разговора показалась обманчивой. «Кто знает этих норвежцев? – подумалось ему. – Недалёкие, но жутко упёртые, методичные. А ну как решат прочёсывать местность по квадратам, с собаками?» Глубоко вздохнув, втягивая в лёгкие холодный сырой воздух, Алексей Иванович крадучись вернулся в сарай и подошёл к примятой подстилке из еловых веток. На ней, обнявшись, спала семейная пара, – врачи из-за нервного напряжения и с непривычки погрузились в глубокий сон. Даже тревожить их не хотелось, но что поделаешь? Безопасность важнее усталости.
– Данила, вставай, поднимай жену, – тихо сказал полковник, слегка касаясь плеча мужчины. – Нам надо уезжать как можно быстрее. Полагаю, здесь скоро будут прочёсывать местность и, вероятнее всего, с собаками.
Береговой зевнул, протирая глаза. Потом спросил сонно:
– Тихо всё. С чего вы решили, что станут искать именно тут? Может, они пошарят вокруг коттеджа и успокоятся?
– Я бы сам так поступил на их месте, – отрезал Дорофеев. – Подъём.
Через двадцать минут, двигаясь бесшумно, как тени, все трое подошли к внедорожнику, арендованному Дорофеевым и предусмотрительно оставленным в полукилометре от коттеджа, в глухом кармане лесной дороги.
– Мария, со мной на переднее. Данила – назад, в багажник, под брезент. Лежать смирно, – скомандовал полковник.
Доктора молча, с покорностью обречённых, выполнили, что было велено. Когда мотор завёлся с приглушённым урчанием, и машина мягко тронулась с места, доктор Званцева, глядя на сыщика, тихо спросила:
– Куда мы едем теперь, Алексей Иванович?
– К твоим друзьям. К Леноре и Харальду. К тем самым, что у моря живут, – ответил он, не отрывая глаз от ленты дороги впереди.
Мария на миг улыбнулась, вспомнив что-то доброе, и сразу же помрачнела, лицо её затуманилось тревогой:
– Алексей Иванович, мне бы не хотелось, чтобы у них из-за нас начались крупные неприятности. Они люди простые, тихие…
– Спокойно, Мария Васильевна, – подмигнул ей полковник, пытаясь разрядить обстановку. – Всё будет в порядке. Про Данилу там никто не знает. А вы – официально уехали из их дома и пропали с концами, в чём местная полиция, я уверен, уже успела убедиться. Вы для них – невидимка.
– Могут же вернуться с вопросами, если что-то заподозрят…
– Могут, но не станут, – уверенно парировал Дорофеев.
– Почему вы так уверены?
– Они слишком инертны для этого. Ленивы, проще говоря. Да и рассудят, с их бюрократической точки зрения, вполне логично: если незнакомка поспешно убралась подальше, зачем ей возвращаться на прежнее место? Она же не настолько глупа. Значит, будучи нелегальной мигранткой или преступницей, постарается затеряться где-нибудь в Осло, в большом городе, где сделать это в сто раз проще, чем в сельской местности, где все на виду. Понимаете ход их мыслей?
– Да, – тихо согласилась Мария. – Вам, наверное, виднее.
– Вот и хорошо. Только машину придётся оставить километрах в трёх от их дома. Я еще в прошлый раз присмотрел одно место. Дальше – пешком. Будет трудно, особенно в лесу. Осилите в вашем положении?
– Осилим, – твёрдо, за себя и за того, кто лежал сзади, ответила доктор Званцева.
Путешествие до нужного района заняло около сорока минут. Дорофеев, ведя машину, уже успел убедиться в одном факте: может, норвежцы и холодные, и равнодушные к чужакам, да ещё через одного стучат в полицию, считая это своим гражданским долгом, но вот в чём им не откажешь, так это в фанатичном, почти немецком умении строить дороги. Вся их маленькая, изрезанная фьордами страна оказалась буквально опутана густой, продуманной сетью автомагистралей, притом отменного качества. Нигде, даже в самых глухих, богом забытых уголках, не было ни глубоких выбоин, ни опасных трещин, ни заплат на асфальте. Всюду – гладкое, тёмное полотно, яркие отбойники, частые предупреждающие знаки и идеальная разметка, ярко белевшая в свете фар.
Потому добрались быстро. Алексей Иванович съехал в узкий парковочный карман и несколько минут сидел в темноте, не включая света, только поглядывая в зеркала. Его глаза, привыкшие к полумраку, сканировали округу, выискивая малейшее движение, отсвет фонаря, силуэт.
Убедившись в полном отсутствии посторонних, сыщик коротко сказал:
– Выходим. Тихо.
Спутники покинули внедорожник и двинулись вперёд, полагаясь на виртуальную карту в телефоне Дорофеева. Та сумела обнаружить среди скал и сосен едва заметную, ведущую поближе к дому Харальда и Леноры просёлочную дорогу, которую ввиду малой посещаемости местные власти не стали асфальтировать, предоставив заботам природы: авось сама зарастёт.
Три километра по прямой, ровной местности для здорового человека, – это разминка. Но двигаться по пересечённой, незнакомой местности, среди валунов, скользкой растительности под ногами и низких, цепких еловых лап оказалось немалым испытанием. Дорофеев шёл первым, старательно выбирая маршрут, обходя самые сложные участки. Его фигура то и дело растворялась в темноте. Доктор Званцева шагала следом, дыша тяжело, но упрямо. Данила был замыкающим, почти не сводил глаз с жены и был готов в любую секунду кинуться ей на помощь.
Через километра полтора, когда уже начало казаться, что этот лес бесконечен, Алексей Иванович услышал в нагрудном кармане короткую, вибрирующую трель вызова. Он поднял руку, сжимая кулак – сигнал «стоп».
– Привал, – объявил шёпотом. На всякий случай, – вдруг у Левченко будет информация не для всех ушей, – он прошёл шагов тридцать в сторону от тропы к огромному, замшелому валуну, и только там, укрывшись его тёмной массой, достал телефон.
– Слушаю, – сказал коротко.
– Хочу порадовать, товарищ полковник, – бодро сказал Левченко. – Я доложил наверх. Вашу информацию приняли с предельным вниманием. Ситуацию взял под личный контроль генерал-полковник Громов Константин Елисеевич. Он лично и хорошо знаком с Эллиной Родионовной Печерской, а также с её мужем. Знает ситуацию в целом.
– Не боитесь, капитан, говорить это так открыто? – поинтересовался сыщик на всякий случай, инстинктивно оглядываясь. Хотя и понимал абсурдность жеста, – лес кругом, людей на десятки километров нет вокруг, – но всё же…
– Никак нет, – последовал чёткий, уверенный ответ. – Программа обеспечивает достаточный уровень надёжности.
– Хорошо, – выдохнул Дорофеев, чувствуя, как в груди начинает разливаться уверенность, которая последнее время посещала нечасто. – И что дальше?
– Мне приказано стать вашим непосредственным координатором. Первый вопрос: вы сейчас где находитесь конкретно? Нужен чёткий ориентир.
Дорофеев сообщил о семье норвежского рыбака, которая по сути совершила подвиг милосердия. Он рассказал, как Харальд, упрямый и молчаливый как скала, вытащил полумёртвую Марию из ледяных объятий моря. Как его жена Ленора, тихая, с руками, знающими и рыболовные сети, и лекарственные травы, неделями ухаживала за чужой, непонятной и к тому же беременной женщиной, не задавая лишних вопросов. Благодаря их упрямой, простой человечности Мария Васильевна не только выжила, но и сохранила ребёнка под сердцем.
– Им можно доверять? Не сдадут? – поинтересовался Левченко, и в его вопросе не было подозрения, лишь холодная профессиональная оценка рисков.
– Можно, – без тени сомнения ответил полковник. – Харальд, насколько я успел понять из короткого разговора, местную полицию не жалует в принципе. Стучать им не станет. Жена – его отражение. Они как… – он на мгновение запнулся, подбирая точное сравнение, – нитка с иголкой. Одно целое. И чужой боли не чужды.
– Принял к сведению, – прозвучало в ответ. – Теперь ключевое: где находится их дом? Нужна максимальная точность.
Дорофеев начал пояснять, опираясь на память и виртуальную карту: удалённый хутор на скалистом мысу, в трёх километрах от ближайшей асфальтовой дороги, каменное строение, окрашенное в традиционный красный цвет, с причалом для лодки. Он описывал ориентиры – одинокую кривую сосну у поворота, развалины старого маяка.
– Принял, – констатировал Левченко. – Значит, ваш план верный. Идите к ним. Обустраивайтесь и ждите. Мы пока задействуем программу вашей экстрадиции.
– По официальным дипломатическим каналам? – не удержался Дорофеев, и в его голосе прозвучала скептическая нотка, рождённая знанием бюрократических машин. – Боюсь, с их статусом «мёртвой» и «преступника» всё может затянуться или вовсе…
– Товарищ полковник, – мягко прервал его Левченко, – позвольте вам заметить: наши оперативные возможности в подобных ситуациях куда шире и… гибче, чем может показаться со стороны. Повторю: генерал-полковник Громов лично взял управление на себя. Это кое-что значит.
В этих словах звучала не хвастливость, а констатация факта, и Дорофееву этого было достаточно. Он мысленно представил себе тихий кабинет в Санкт-Петербурге, где сейчас принимаются ответственные решения, которые вскоре отзовутся здесь, среди скал и сосен, действиями невидимых сил.
– Понял, – коротко и ясно ответил сыщик. Усталость отступила, уступив место сосредоточенной готовности. – Буду ждать новостей. На связи.
Он отключился, ещё секунду постоял, давая информации улечься в голове. Потом решительно шагнул обратно к тропе, где в тревожном ожидании замерли две тёмные фигуры. Пора было двигаться к красному дому у моря, – к из временному, но надёжному причалу. Теперь за спиной беглецов была не просто абстрактная Родина, а конкретная, могучая воля, приведённая в действие.