Часть 10. Глава 31
Сегодняшнее дежурство доктора Валерия Лебедева началось с бумаг, и это было почти блаженство. Он сидел в кабинете, окруженный стопками карт и трудился под мерный гул компьютера. Такая ровная, бытовая часть работы, где больше клавиатуры, чем скальпеля, где тишина кабинета заглушала вечный хаос коридоров. Заместитель завотделением закрывал карты, проверял результаты анализов, которые пришли еще вчера, и чувствовал, как медленно, но верно, накапливается усталость от монотонности. И всё же он с недавних пор, – с тех самых, как получил крепкий пистон от Бориса Володарского, – кажется, полюбил эту часть работы – она давала ощущение завершенности, порядка, который был редким гостем в его жизни.
Неподалёку, регистратуре, Сауле Мусина, самая тихая и, пожалуй, наиболее дотошная медсестра отделения неотложной помощи, сверяла списки расходников. Её движения всегда были по-восточному плавными, почти бесшумными, что вносило в хаос отделения элемент медитации. Эта девушка особенно нравилась доктору Лебедеву за отменную память. Всегда помнила, где лежит последняя ампула редкого препарата и когда истекает срок годности у какого лекарства. Единственный человек, который мог бы с ней тягаться в этом, – старшая медсестра Катя Скворцова, но та оставалась уже много лет вне конкуренции.
Стоило Лебедеву вспомнить Сауле, как она постучалась и вошла:
– Валерий Алексеевич, – её голос с татарскими нотками был мягче бархата, – у вас по карте Иванова не хватает подписи на согласии на переливание. Вы же помните, у него гемоглобин на грани.
Врач кивнул, потянулся за ручкой и подумал: «Как она только всё умудряется в голове держать»? Подписал документ, поблагодарил её и отметил, что на таких, как эта хрупкая миловидная татарочка, отделение и держится. «Без неё и ей подобных здесь начался такой бардак! Спасибо Элли Печерской, что умеет правильно подбирать людей в коллектив», – рассудил Лебедев и стал оценивать вторую медсестру на смене – Светлану Берёзку.
Она казалась ему полной противоположностью Сауле. Громкая, энергичная, с копной выкрашенных в рыжий цвет волос, которые, казалось, жили своей жизнью. Она не сидела на месте, постоянно перемещаясь между кабинетами, принося анализы, готовя капельницы, разговаривая с пациентами. Сейчас громко обсуждала с санитаркой последние новости из сериала, но её внимание было разделено: одним ухом внимала коллеге, другим слушала рацию, а глазами следила за мониторами.
Возвращая документы Сауле, – для этого пришлось покинуть кабинет, – Лебедев не выдержал:
– Света, ты бы говорила потише. Тебя даже за стенкой слышно.
– Простите, Валерий Алексеевич, – ответила она и тут же понизила голос. – Просто там такой поворот сюжета! – и улыбнулась, помня о том, как падок доктор Лебедев на женскую красоту. Это качество осталось в нём неизменным несмотря на наличие девушки, с которой он пытался строить отношения – студенткой Дианой Захаровой. Все знали про это, но деликатно делали вид, что им неинтересно, хотя подспудно и наблюдали за Лебедевым. Женское любопытство – страшная сила.
Тихое, ровное течение дежурства продолжалось. Компьютер, карточки пациентов, подписи, звонки в лабораторию. Валерий уже начал мысленно составлять список дел на завтра, предвкушая, как через пару часов сдаст смену и отправится домой. Сегодня Диана обещала его побаловать каким-то новым блюдом, и доктор Лебедев даже подумал, что они еще не супруги, а он уже прибавил парочку килограммов от ее заботы.
Ближе к концу смены, когда за окном уже сгустились сумерки, а на улице, как заметила Светлана, пошел первый, робкий снег, в отделение неотложной помощи привезли женщину.
– Сорок семь лет, зовут Елена Николаевна, – сообщил фельдшер и добавил: женщину забрали из метро, где ее сопровождали тамошние работники. Они же рассказали, что ей стало плохо прямо на эскалаторе: резкая слабость, сильная потливость, «как будто ноги провалились». Они успели посадить ее на лавку, вызвали «Скорую помощь».
– С виду, по их словам, похоже на банальный приступ давления или, может быть, паническую атаку, – добавил фельдшер.
Первое впечатление тоже оказалось обманчиво спокойным. Женщина была бледна, но в сознании, отвечала на вопросы тихим, но связным голосом. Давление умеренно низкое – 90/60, пульс ускорен – 110 ударов в минуту. Бледность, холодный пот. Классическая картина «простого недомогания» или вегетативного криза.
– Что у вас болит, Елена Николаевна? – спросил Валерий, прикладывая стетоскоп к ее груди.
– Ничего не болит, доктор, – прошептала она. – Просто... слабость. Такая, что я не могу пошевелиться. И тошнит немного.
Врач нахмурился. Что-то в этой картине не складывалось. Жалобы были слишком резкими и внезапными для «простого недомогания». Женщина выглядела так, будто из нее медленно, но верно, выкачивают жизнь.
– Светлана, ЭКГ срочно и полный набор анализов: общий, биохимия, коагулограмма, газы крови. Сауле, поставьте ей периферический катетер, начните инфузию физраствора.
Берёзка, почувствовав изменение в тоне доктора, тут же забыла про сериал. Она быстро подключила электроды. Мусина как всегда бесшумно и точно установила катетер.
ЭКГ показала синусовую тахикардию, ритм был нестабилен, но без классических признаков ишемии миокарда. Сердце работало на износ, но не из-за собственного поражения.
– Сердце чисто, – пробормотал Валерий. – Значит, проблема где-то в другом месте. Шок. Но почему?
Анализы пришли быстро, и они только усилили тревогу. Легкий метаболический ацидоз – кровь была слишком кислой, что говорило о плохой перфузии тканей. И самое главное: резко повышенные маркеры тромбообразования – Д-димер зашкаливал, а тромбоциты, наоборот, начинали падать. Диффузное внутрисосудистое свертывание (ДВС-синдром) в начальной стадии.
– Это не просто давление, – сказал доктор Лебедев, обращаясь к Сауле. – Это катастрофа. Светлана, немедленно УЗИ брюшной полости. Я сам посмотрю.
Он взял аппарат. Датчик скользнул по холодной коже живота. Печень, почки, селезенка – всё выглядело относительно нормально. Но когда Валерий перевел датчик на область брыжейки, картина открылась неприятная. УЗИ брюшной полости неожиданно показало тотальный тромбоз верхней брыжеечной артерии. Крупный сосуд, питающий большую часть тонкого кишечника, оказался полностью закупорен. Кишечник, лишенный кровоснабжения, начал умирать. Это была ишемия, но не сердечная, а кишечная. Это объясняло все: резкий шок, ацидоз (из-за некроза тканей), ДВС-синдром (из-за выброса продуктов распада в кровь).
– Сауле, звони в операционную! – голос Валерия стал жестким, командным. – Срочная консультация хирурга. Диагноз: острый тромбоз верхней брыжеечной артерии, ишемия кишечника. Это экстренная лапаротомия, счет идет на часы, если не на минуты.
Работа медиков ускорилась, и несведущий человек, – та же Елена Николаевна, – могла бы подумать, что они растерялись и не знают, что делать. Но это был управляемый хаос, в котором каждый знал свою роль. Берёзка уже набирала номер операционной, а Мусина готовила противошоковый набор и инфузионные растворы.
– Операционная, слушаю, – послышался в трубке низкий, немного хриплый голос доктора Звягинцева.
– Петр Андреевич, это Лебедев. У нас почти катастрофа. Женщина 47 лет, шок, ДВС-синдром, УЗИ-подтвержденный тромбоз верхней брыжеечной артерии. Кишечник, скорее всего, уже некротизирован. Нужна немедленная операция.
На другом конце провода повисла короткая, напряженная пауза. Звягинцев, хирург старой закалки, не любил спешки, но знал, когда она необходима.
– Понял, Валерий Алексеевич. Везите её, мы с Ольгой Николаевной идём мыться.
Ольга Комарова, насколько заметил Лебедев, предпочитала работать со Звягинцевым. Не с Борисом Володарским, который оказывал ей знаки внимания, а именно с Петром Андреевичем почему-то. Валерий причин этого не знал, а рассуждать было недосуг. Да теперь было важно другое: Звягинцев – мастер техники, Комарова – скорости и точности. Они были идеальной парой для таких критических случаев.
– Картина, Валерий? – Звягинцев подошел к Елене Николаевне, которая уже начала терять сознание.
Доктор Лебедев быстро изложил данные и показал снимок УЗИ.
– Тотальный тромбоз, – подтвердила Комарова, быстро взглянув на экран. – Шансы невелики, Петр Андреевич.
– Шансы есть всегда, Ольга Николаевна, – отрезал он. – Главное – успеть.
В этот момент в смотровую вошла старшая медсестра Катя Скворцова или, как ее называл про себя Лебедев, «женщина-кремень», управляла всем сестринским персоналом и логистикой. Она уже знала о критическом пациенте.
– Катя, нам нужна операционная №3, – сказал Звягинцев. – Полная готовность. Сосудистый набор, и предупредите анестезиолога, что будет массивная кровопотеря и ДВС.
– Уже все готово, Петр Андреевич, – Скворцова говорила быстро, но без суеты. – Анестезиолог – сам Миньковецкий – уже на месте, кровь в пути.
Под её руководством, – старшая медсестра лично контролировала перекладывание пациентки на каталку, Елену Николаевну быстро перевезли в операционную. Медсёстры, работая как единый механизм, подключили инфузоматы и мониторы.
– Валерий Алексеевич, – Сауле посмотрела на него с тревогой. – Вы думаете, она выживет?
– Мы сделали всё, что могли, – ответил Лебедев, но его голос звучал неуверенно. – Теперь дело за коллегами.
Он проводил их взглядом. Звягинцев и Комарова шли рядом с каталкой, обсуждая тактику.
– Сначала эмболэктомия, – говорил Пётр Андреевич. – Попытаемся восстановить кровоток. Если некроз тотальный, придется резецировать.
– И не забыть про антикоагулянты, – добавила Комарова. – ДВС-синдром сам по себе убьет её быстрее, чем некроз.
Двери операционной закрылись. В отделении воцарилась относительная тишина. Лебедев пошёл в кабинет. Сел за стол, пытаясь вернуться к бумагам, но буквы расплывались перед глазами. Он не мог думать ни о чем, кроме пациентки. Знал, что такие случаи – это приговор в 90% случаев. Симптомы неспецифичны, диагноз ставится поздно, и к моменту операции некроз кишечника уже необратим. Но ведь угадал! Почувствовал, что «простое недомогание» – ложь и настоял на УЗИ. Это был его маленький, но, возможно, решающий вклад.
Берёзка принесла ему кофе.
– Держите, Валерий Алексеевич. Крепкий, как вы любите, – и улыбнулась.
Лебедев давно замечал, как Светлана порой на него посматривает, но ответных шагов не предпринимал. Всё-таки у него была Диана.
– Спасибо, Света, – он взял чашку.
– Как думаете, Петр Андреевич справится?
– Если кто и справится, то он. И Комарова. Они – отличная команда.
Время тянулось медленно. Валерий закончил с бумагами, но не ушел. Он ждал сообщения из операционной. Мог бы просто сходить туда и посмотреть, но знал: коллеги не любят, когда начальство интересуется в процессе. Около часа ночи пришла Катя Скворцова.
– Валерий Алексеевич, – её голос был усталым, но в нем слышалось облегчение. – Операция закончена.
– Как всё прошло?
– Звягинцев сделал эмболэктомию. Успешно. Кровоток восстановлен. Но... – старшая медсестра сделала паузу. – Пришлось удалить почти метр тонкого кишечника. Некроз был обширный.
– Метр... Но это не тотально.
– Нет. Пациентка в реанимации. Состояние крайне тяжелое. ДВС-синдром купировали, но впереди ещё много работы. Звягинцев сказал, что вы её спасли. Если бы вы промедлили ещё час, было бы поздно.
Валерий почувствовал, как напряжение, державшее его весь вечер, отпускает. Он не спас пациентку. Это сделали Звягинцев и Комарова. Но он дал им шанс. Врач поблагодарил Катю и поспешил в регистратуру, чтобы поделиться радостной новостью.
– Сауле, Светлана, – он посмотрел на своих медсестер. – Она жива.
Мусина тихо вздохнула. Берёзка радостно улыбнулась.
– Вот видите, Валерий Алексеевич, – сказала она. – Не зря мы сегодня работали.
Валерий посмотрел в окно. Снег перестал. Небо было черным, но где-то там, за облаками, начинался новый день. Он встал, потянулся.
– Идите домой, девушки. Сейчас сдам смену и тоже пойду.
Спустя десять минут доктор Лебедев шёл по улице, направляясь домой. Под ногами скрипел первый снег. Он вдохнул морозный воздух. «Всё-таки зима без снега, это как свадьба без невесты», – подумалось ему. На душе было легко. Весь ком противоречивых проблем, что прежде довлел над ним, пропал сам собой. Больше не нужно было пытаться подставить Матильду Яновну Туггут и Эллину Печерскую.
Вместе с травмой Никиты Гранина автоматически рассыпался договор с ним против Клизмы, да и самой ее уже не было: говорят, сбежала из страны. Клиника имени Земского оказалась в надёжных руках, а сам он неожиданно получил повышение, о чём даже и не мечтал, полагая, что придёт «новая метла» и выкинет его. Но этой «метлой» оказался Борис Володарский, он поверил в него и оставил, даже сделал своим заместителем.
– И жизнь хороша, и жить хорошо, – прошептал доктор Лебедев, улыбаясь.