— Ты что, совсем страх потеряла? Думаешь, я не вижу, как ты каждый вечер к телефону бежишь?
Ирина замерла у холодильника, держа в руках пакет молока. Пальцы сжались так, что картонная упаковка затрещала. Она медленно обернулась. Максим стоял в дверном проёме кухни, скрестив руки на груди. Лицо его было каменным, но глаза... глаза горели той злостью, которую она научилась узнавать за три года брака.
— Макс, о чём ты?
— Не прикидывайся! — он шагнул вперёд, и Ирина невольно отступила к раковине. — С моей матерью тайком переговариваешься? Строишь из себя жертву? Жалуешься на меня?
Воздух на кухне стал вязким, тяжёлым. Ирина поставила молоко на стол, стараясь не показать, как дрожат руки. Вчера она действительно разговаривала со свекровью. Наталья Петровна позвонила сама, спросила, как дела, почему Ирина выглядела такой бледной на семейном ужине. И Ирина... она не выдержала. Просто не смогла больше молчать.
— Твоя мама сама позвонила. Она волновалась.
— Волновалась! — Максим дёрнул плечом, нервно засмеялся. — Она теперь знает, что я, оказывается, тиран. Что я жену угнетаю. Что я деньги не даю. Всё рассказала, да?
— Я просто сказала, что мне трудно. Что денег на продукты не хватает.
— Будешь переговариваться с моей мамой, ни копейки от меня не получишь! Зарплату и не жди! — выкрикнул Максим, и его голос разнёсся по всей квартире, ударился о стены, вернулся эхом.
Ирина резко подняла голову. В груди что-то оборвалось. Не от страха — от внезапного осознания абсурдности происходящего. Она работала наравне с ним. Вкалывала в той же компании, в соседнем отделе, приносила домой зарплату, из которой Максим... он забирал почти всё. На «общие нужды», как он выражался. На кредит за машину, на ипотеку, на его бесконечные «инвестиции», которые никогда не приносили прибыли.
— Ты серьёзно сейчас? — она не узнала собственный голос. Он прозвучал холодно, отстранённо. — Это моя зарплата. Я её заработала.
Максим шагнул ближе. Теперь между ними было не больше метра. Ирина видела, как напряглись мышцы на его скулах, как пульсирует жилка на виске.
— Когда ты замуж выходила, ты обещала, что будем всё решать вместе. Вместе, Ирина! А ты что делаешь? Бежишь к маме жаловаться. Мне теперь от неё каждый день звонки — «Максим, ты жену обижаешь? Максим, ты что творишь?» Думаешь, это нормально?
Ирина прислонилась к столешнице. В животе всё сжалось в узел. Она вспомнила тот разговор со свекровью. Наталья Петровна была мягкой, участливой. Она слушала. Просто слушала, не перебивая, не обвиняя. И Ирина вдруг почувствовала, как давно ей не хватало именно этого — чтобы кто-то просто услышал.
— Твоя мама сама спросила, что не так. Я не могла врать.
— Ещё и оправдываешься! — Максим ударил кулаком по столу, и пакет молока опрокинулся, белая жидкость потекла на пол. — Ты подставила меня! Теперь все будут думать, что я... что я какой-то чудовище!
Он развернулся, прошёлся по кухне, провёл рукой по волосам. Ирина молча смотрела на растекающееся молоко. Надо было бы взять тряпку, вытереть. Но она не двигалась. Просто стояла и думала о том, как же всё запуталось. Когда они познакомились четыре года назад, Максим был другим. Внимательным. Щедрым. Он дарил цветы без повода, водил в кафе, строил планы на будущее. А потом...
Потом была свадьба. Съёмная квартира. Ипотека. Кредиты. И постепенно Максим начал меняться. Сначала он просто попросил «скинуться» на первый взнос за машину. Потом взял её банковскую карту — «на всякий случай». Потом стал контролировать каждую покупку.
— Я ухожу, — бросил Максим, хватая куртку с вешалки в прихожей. — Не дождёшься от меня извинений. Это ты виновата.
Хлопнула дверь. Ирина осталась одна на кухне, среди разлитого молока и тяжёлой тишины. Она опустилась на стул, уронила голову на руки. Мысли путались, накладывались одна на другую.
Телефон завибрировал на столе. Ирина взяла его, не глядя на экран. Это была Наталья Петровна.
«Ириночка, я всё обдумала. Приезжай ко мне завтра утром. Одна. Нам нужно серьёзно поговорить».
Сердце ёкнуло. Что это значит? Что свекровь хочет ей сказать? Ирина знала Наталью Петровну как мягкую, дипломатичную женщину, которая всегда старалась не вмешиваться в дела сына. Но сейчас...
Она подняла глаза на часы. Без десяти десять вечера. Максим мог не вернуться до утра — так уже бывало. Уедет к друзьям, напьётся, заночует у кого-нибудь, а утром вернётся с видом пострадавшей стороны.
Ирина встала, машинально взяла тряпку и вытерла лужу на полу. Движения были автоматическими, механическими. Мысли были далеко. Она думала о том разговоре, который состоялся вчера. О том, как она призналась свекрови, что живёт фактически без денег. Что Максим забирает почти всю зарплату, оставляя ей жалкие крохи на проезд и обеды. Что она боится что-то покупать, потому что потом будут вопросы, упрёки, скандалы.
Наталья Петровна тогда долго молчала. А потом тихо спросила: «И как долго это продолжается?»
«Два года», — ответила Ирина.
Два года она молчала. Терпела. Убеждала себя, что это временно, что сейчас трудный период, что Максим просто переживает стресс на работе. Но стресс не заканчивался. А контроль становился всё жёстче.
Ирина вымыла руки, вытерла их полотенцем. Её отражение в тёмном стекле окна смотрело на неё усталыми глазами. Когда она успела так измениться? Раньше она была весёлой, энергичной. А теперь...
Телефон снова завибрировал. На этот раз это была её подруга Оксана.
«Ты как? Не звонишь уже неделю. Я волнуюсь».
Ирина хотела написать: «Всё нормально». Так она отвечала всегда. Но пальцы замерли над экраном. Нет. Не нормально. Совсем не нормально.
«Плохо. Можем созвониться завтра?»
Ответ пришёл мгновенно: «Звони в любое время. Я всегда на связи».
Ирина положила телефон и прошла в спальню. Легла на кровать, не раздеваясь. Смотрела в потолок, где тусклый свет от уличного фонаря рисовал причудливые узоры.
Что будет завтра? Чего хочет свекровь? И главное — что она сама хочет?
Вопросы повисли в воздухе без ответов...
Утро началось с сообщения от Натальи Петровны: «Жду тебя к одиннадцати. Адрес помнишь?»
Ирина приехала ровно в срок. Свекровь открыла дверь, выглядела она уставшей, но приветливой.
— Проходи, — она обняла Ирину. — Чай уже готов.
Они сели за стол в гостиной. Наталья Петровна разлила чай по чашкам, помолчала, потом вздохнула.
— Послушай, я всю ночь думала. Максим — мой сын, я его люблю. Но то, что он с тобой делает... это неправильно.
Ирина сжала чашку. Тепло обжигало ладони, но она не отпускала.
— Наталья Петровна, я не хотела вас втягивать...
— Не надо, — свекровь подняла руку. — Я сама виновата. Я слишком долго закрывала глаза. Думала, разберутся сами. Но теперь я вижу — не разберутся. Ты должна принять решение сама. Я просто хочу, чтобы ты знала — ты не одна. Если решишь уйти, я помогу. С жильём, с деньгами, с чем угодно.
Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она не ожидала такой поддержки. Не от свекрови.
— Спасибо, — её голос дрогнул. — Мне правда... правда нужно время подумать.
Наталья Петровна кивнула, погладила её по руке. Они ещё немного поговорили — о работе, о планах, о жизни. Ирина уехала успокоенной. Впервые за долгое время она чувствовала, что у неё есть выбор.
Прошло три дня
Максим вёл себя тихо, почти вкрадчиво. Принёс цветы. Извинился за резкость. Ирина кивала, улыбалась, но внутри всё онемело.
А потом она увидела их.
Это случилось в пятницу вечером. Ирина возвращалась с работы, решила зайти в тот бар на углу их дома — хотела купить кофе на вынос. И замерла у входа.
Максим сидел за столиком у окна. Напротив — девушка. Яркая, смеющаяся, в бордовом платье. Она положила руку ему на запястье, что-то говорила, наклонившись близко. Слишком близко. А Максим... он улыбался. Той самой улыбкой, которой когда-то улыбался Ирине.
Ирина застыла. Прохожие обтекали её, как река камень. Она смотрела в освещённое окно и чувствовала, как внутри что-то рвётся.
Максим наклонился к девушке, что-то прошептал ей на ухо. Та рассмеялась, откинула волосы, провела рукой по его плечу.
Ирина развернулась и пошла прочь. Быстро. Дыхание сбивалось, перед глазами всё плыло. Она дошла до парка, села на скамейку. Достала телефон дрожащими руками.
Позвонила Наталье Петровне.
— Ирочка? Что случилось? — голос свекрови был встревоженным.
— Скажите честно, — Ирина с трудом выговаривала слова. — Вы что-то сделали? Вы... вы устроили это?
— Что? О чём ты?
— Я только что видела Максима. С какой-то девушкой. В баре. Они... — голос сорвался. — Наталья Петровна, вы подговорили кого-то?
Повисла тишина. Долгая, тяжёлая.
— Нет, — наконец ответила свекровь. — Ирочка, я ничего не делала. Клянусь. Может, это коллега? Или...
— Это не коллега, — перебила Ирина. — Я видела. То, как они смотрели друг на друга. Как он... — она замолчала, сжала телефон. — Неважно. Извините, что побеспокоила.
Она отключилась. Села, обхватив руками колени. Вокруг шумел парк — детские голоса, лай собак, шелест листвы. А в голове был хаос.
Максим изменяет. Или ещё не изменяет, но явно к этому идёт. И свекровь... она действительно ничего не знает? Или просто не призналась?
Ирина достала телефон снова. Набрала Оксане.
— Привет, — подруга ответила мгновенно. — Ты где? Голос странный.
— Окс, мне нужен адрес хорошего адвоката по разводам.
— Что? Ира, ты серьёзно?
— Абсолютно, — Ирина вытерла глаза. — Пришли, пожалуйста. Завтра же пойду.
— Хорошо. Сейчас скину. А ты... ты в порядке? Хочешь, я приеду?
— Нет, спасибо. Я справлюсь.
Она отключилась и просто сидела. Смотрела, как темнеет небо, как зажигаются фонари. Внутри было пусто. Не больно. Не обидно. Просто пусто.
Домой она вернулась поздно. Максим лежал на диване, смотрел в телефон. Поднял глаза.
— Где ты была? Не отвечала на звонки.
— Гуляла, — Ирина прошла мимо. — Думала.
— О чём?
Она остановилась. Обернулась. Посмотрела на него — на этого человека, с которым прожила три года. И вдруг поняла: она его не знает. Совсем.
— О нас, — сказала она тихо. — Максим, я подаю на развод.
Он сел. Лицо его стало белым.
— Что?
— Завтра иду к юристу. Не хочу скандалов. Просто разводимся.
— Ты... ты из-за чего? Из-за того разговора? Ира, я же извинился!
— Не из-за разговора, — она покачала головой. — Из-за всего. Из-за трёх лет. Из-за того, что я больше не могу.
Максим вскочил, шагнул к ней.
— Подожди! Давай обсудим! Может, мне к психологу сходить? Или... или мы вместе?
— Не надо, — Ирина отступила. — Максим, всё кончено. Прости.
Она прошла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать и выдохнула. Долго. Медленно.
Телефон завибрировал — Оксана прислала контакты адвоката и написала: «Горжусь тобой. Ты сильная. Я рядом».
Ирина легла на подушку и закрыла глаза. За дверью слышались шаги Максима — он ходил по квартире, потом что-то упало, он выругался.
Но ей было всё равно. Она уже сделала выбор.
А что касается той девушки в баре... Наталья Петровна солгала или нет — уже неважно. Потому что Ирина наконец поняла главное: она не обязана оставаться там, где ей плохо. Даже если причины недостаточно весомые для других.
Для неё их достаточно. И этого хватит.
Утро началось с тишины. Максим ушёл рано, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла. Ирина встала, умылась холодной водой, посмотрела на своё отражение. Круги под глазами, бледное лицо. Но в глазах — что-то новое. Решимость.
Адвокат оказался седым мужчиной лет пятидесяти с усталым, но внимательным взглядом. Он выслушал её историю, кивая, делая пометки в блокноте.
— Финансовый контроль со стороны супруга, ограничение доступа к собственным средствам... — он отложил ручку. — Это называется экономическое насилие. К сожалению, многие не воспринимают это всерьёз, но это такое же насилие, как и физическое.
Ирина почувствовала, как сжалось горло. Насилие. Она никогда не думала об этом в таких терминах. Просто жила, терпела, надеялась.
— Сколько времени займёт развод?
— При отсутствии общих детей и имущественных споров — месяца три. Может быть, быстрее, если супруг не будет препятствовать.
Три месяца. Это казалось одновременно вечностью и мгновением.
Вечером того же дня она сидела у Оксаны на кухне, пила крепкий чай с мёдом. Подруга молчала, просто была рядом, и это было важнее любых слов.
— Знаешь, что самое странное? — Ирина обхватила кружку ладонями. — Я не злюсь. Совсем. Просто устала. Как будто три года несла тяжёлый рюкзак, а теперь сняла его.
— А та девушка?
Ирина пожала плечами.
— Неважно. Может, он действительно изменял. Может, только собирался. А может, это и правда была коллега, и я всё себе надумала. Но знаешь что? Мне всё равно. Потому что даже если бы её не было, я бы всё равно ушла. Просто она стала последней каплей.
Оксана кивнула, сжала её руку.
Через неделю Ирина съехала. Наталья Петровна сдержала слово — помогла найти маленькую однушку недалеко от метро, дала денег на первый месяц. Максим устроил скандал, требовал объяснений, обвинял во всём свою мать, но Ирина больше не втягивалась в эти игры. Она просто собрала вещи и ушла.
Первую ночь в новой квартире она не спала. Лежала на матрасе прямо на полу — мебель ещё не привезли — и слушала незнакомые звуки: шум труб в соседней квартире, голоса на лестничной площадке, гудение холодильника. Всё было чужим. И удивительно своим одновременно.
Она встала, подошла к окну. Город светился огнями, где-то внизу смеялись люди, проезжали машины. Жизнь продолжалась. Её жизнь продолжалась.
Телефон завибрировал. Сообщение от Натальи Петровны: «Как устроилась? Если что нужно — звони. И спасибо, что была честна со мной. Я горжусь тобой».
Ирина улыбнулась сквозь слёзы. Она не знала, что будет дальше. Как пройдёт развод, хватит ли денег, справится ли она одна. Но впервые за три года она не боялась неизвестности.
Она легла обратно, укрылась пледом. За окном начинался рассвет, окрашивая небо в розовые и золотые полосы.
Цена молчания оказалась слишком высокой. Но цена свободы — бесценной.
И Ирина была готова её заплатить.