— Не смей трогать волосы.
Я замерла с телефоном в руке, на экране которого светилась фотография стрижки из модного журнала.
— Что?
— Я сказал — не смей, — Игорь даже не поднял глаз от ноутбука. — Мне нравятся длинные. Почему тебе вообще это в голову пришло?
Я посмотрела на свои волосы, собранные в обычный хвост. До поясницы. Тяжёлые. Каждое утро — полчаса на укладку, каждый вечер — ритуал с бальзамами и маслами. А главное — я их уже не хотела. Просто не хотела.
— Игорь, это же мои волосы.
— Наши, — он наконец посмотрел на меня. — Ты моя супруга. И я имею право голоса в том, как ты выглядишь.
Я открыла рот, но слова застряли где-то в горле. Наши? Право голоса?
— Я думала сходить в субботу, — тихо сказала я. — Хочу что-то изменить.
— Вот именно что хочешь ты, — Игорь вернулся к экрану. — А я не хочу. Разговор окончен.
Я ушла на кухню и долго стояла у окна, разглядывая своё отражение в тёмном стекле. Когда это началось? Когда я перестала решать сама?
Наутро за завтраком он вдруг взял меня за руку.
— Лен, прости, если вчера резко вышло. Просто ты с длинными волосами такая красивая. Зачем что-то менять?
Я хотела возразить, но он уже целовал меня в висок и собирался на работу.
— Я же для тебя стараюсь, — бросил он от двери. — Чтобы ты всегда была самой красивой.
Дверь захлопнулась. Я осталась наедине со своим отражением в зеркале прихожей и длинными волосами, которые вдруг показались мне цепями.
Неделю я пыталась заговорить об этом снова. Но каждый раз Игорь находил способ увести разговор в сторону или просто обрывал меня.
— Опять за своё? Я же сказал нет.
— Но почему?
— Потому что я так решил. Хватит, Лена. Ты как ребёнок, честное слово.
Как ребёнок. Я, тридцатидвухлетняя женщина с высшим образованием и хорошей работой — ребёнок, который не может решить, какую причёску носить.
В пятницу вечером я записалась в салон на субботу. Руки дрожали, когда я вводила номер телефона. Это же просто стрижка. Почему я боюсь?
— Завтра встретимся с родителями, — сообщил мне Игорь за ужином. — Мама готовит того самого карпа, который ты любишь.
— Я не смогу, — сказала я, не поднимая глаз от тарелки.
— Как не сможешь? Лен, мы договорились ещё на прошлой неделе.
— Ты договорился, — я наконец подняла на него взгляд. — Меня даже не спросил.
— Ну хорошо, спрашиваю: ты пойдёшь?
— Нет. У меня планы.
— Какие планы? — голос Игоря стал холодным. — С подругами по магазинам? Это можно перенести.
— Не перенесу.
Мы просидели в тишине минуту. Может, две. Потом он резко встал, швырнув салфетку на стол.
— Делай что хочешь. Скажу родителям, что ты заболела. Как обычно.
Дверь в спальню хлопнула. Я осталась сидеть на кухне, глядя на недоеденный ужин и думая, когда наша квартира стала похожа на поле боя.
Утром Игорь уехал, даже не попрощавшись. Я стояла перед зеркалом, собирая волосы в привычный хвост, и вдруг поняла — это последний раз.
Салон встретил меня запахом кофе и лаванды. Мастер, девушка лет двадцати пяти с яркой рыжей чёлкой, улыбнулась мне.
— Что будем делать?
Я показала фотографию на телефоне — короткий боб до подбородка, с удлинёнными передними прядями.
— Уверены? — мастер внимательно посмотрела на меня. — Такая длина... жалко будет.
— Уверена, — сказала я твёрже, чем чувствовала.
Первый хруст ножниц отозвался где-то внутри. Длинная прядь упала на пол. Потом ещё одна. И ещё. Я смотрела в зеркало, как исчезают годы покорности вместе с каждым движением ножниц.
— Вы плачете? — мастер положила руку мне на плечо.
Я и правда плакала. Но это были не слёзы сожаления.
Когда всё было готово, я долго рассматривала своё отражение. Передо мной была другая женщина — с открытым лицом, изящной шеей и каким-то новым, дерзким блеском в глазах.
— Вам идёт, — тихо сказала мастер. — Правда идёт.
Я заплатила и вышла на улицу, ощущая невесомость. Ветер играл с короткими прядями, и мне вдруг захотелось бежать, смеяться, кричать.
Домой я вернулась около шести. Игорь сидел на кухне с кружкой чая и что-то листал в телефоне. Услышав мои шаги, он поднял голову.
Лицо его будто застыло. Потом исказилось.
— Что ты сделала?
— Подстриглась, — я положила сумочку на стол. — Хочешь чаю?
— Какого... — он вскочил так резко, что стул упал. — Я же запретил тебе!
— Запретил? — я повернулась к нему. — Игорь, это мои волосы. Моё тело. Мой выбор.
— Твой выбор? — он подошёл ближе, и я увидела в его глазах то, чего не замечала раньше — желание контролировать. — Ты моя супруга! Ты обязана была спросить!
— Обязана? — я шагнула к нему. — Я не обязана спрашивать разрешения на собственную внешность. Я не твоя собственность.
— Ты выглядишь ужасно!
— Нет, — я покачала головой. — Я выгляжу свободной. А тебе это не нравится.
Он схватил куртку и ушёл, грохнув дверью так, что задрожали стёкла в шкафу. Я осталась стоять посреди кухни, и только сейчас начало доходить, что я сделала.
Три дня Игорь со мной не разговаривал. Приходил поздно, ложился на диван в гостиной, уходил рано утром. Я пыталась начать разговор, но он просто молча проходил мимо.
На четвёртый день я пришла с работы и застала его на кухне. Он пил кофе и смотрел в окно.
— Игорь, нам нужно поговорить.
— Не о чем говорить, — буркнул он, не оборачиваясь.
— Есть о чём, — я села напротив. — Мы не можем так жить дальше.
— Это ты не можешь, — он наконец посмотрел на меня. — Я прекрасно жил, пока ты не устроила этот спектакль.
— Спектакль? — я почувствовала, как внутри что-то сжимается. — Я подстриглась, а не изменила тебе.
— Ты меня предала, — он поставил кружку так резко, что кофе расплескался. — Я просил одну вещь. Одну! А ты плюнула мне в лицо.
— Я не плевала. Я просто сделала выбор за себя.
— За себя! — он встал. — А обо мне подумала? О моих чувствах?
— А ты обо мне подумал? — я тоже поднялась. — Когда запрещал мне менять внешность? Когда решал за меня, где мне быть в субботу? Когда называл меня ребёнком?
Он молчал, сжав челюсти.
— Игорь, я люблю тебя, — тихо сказала я. — Но я не могу жить в клетке. Даже если эта клетка сделана из твоей любви.
— Клетка? — он усмехнулся. — Я тебя обеспечиваю, забочусь...
— Обеспечивать и заботиться — не значит владеть, — перебила я. — Муж — не хозяин. Супруга — не собственность.
— Так ты меня не уважаешь?
— Уважение работает в обе стороны. Ты уважаешь моё право выбора?
Он отвернулся к окну. Плечи его напряглись.
— Не могу на тебя смотреть.
— Тогда не смотри, — я взяла сумочку. — Я поживу у Светки несколько дней. Подумай, что для тебя важнее — контролировать меня или быть со мной.
— Ты уходишь?
— Даю нам обоим время. Если ты поймёшь, что можешь принять меня такой, какая я есть и какой хочу быть — позвони. Если нет...
Я не закончила фразу. Просто вышла, собрав вещи на неделю.
У Светки на балконе я сидела с чашкой какао, кутаясь в плед.
— Думаешь, он поймёт? — спросила подруга, устраиваясь рядом.
— Не знаю, — я провела рукой по коротким волосам. — Но я больше не могу быть той, кем он хочет меня видеть.
— А ты знаешь, кем хочешь быть сама?
Я задумалась. Потом кивнула:
— Знаю. Хочу быть собой. Просто собой.
Телефон завибрировал через пять дней. Сообщение от Игоря: "Приезжай. Поговорим."
Я ехала на такси и репетировала в голове разные варианты развития событий. Но когда открыла дверь квартиры, все слова вылетели из головы.
На кухне горели свечи. На столе стоял букет моих любимых ирисов. А Игорь сидел, опустив голову.
— Я звонил маме, — сказал он, когда я вошла. — Рассказал ей всё. Знаешь, что она мне ответила?
Я молчала.
— Она сказала, что отец запрещал ей работать первые пять лет брака. А когда она всё-таки вышла на работу, он три месяца с ней не разговаривал. Потом привык. А потом признался, что был неправ.
Игорь поднял на меня глаза — красные, усталые.
— Я не хочу быть таким. Не хочу, чтобы через двадцать лет ты сидела с нашей дочерью и рассказывала, как я тебя контролировал.
Я села напротив.
— Я испугался, — продолжал он. — Когда ты подстриглась, мне показалось, что ты меняешься. Отдаляешься. Что я теряю контроль... — он запнулся. — Теряю тебя.
— Ты и правда меня терял, — тихо сказала я. — Но не из-за стрижки. Из-за того, что переставал видеть во мне человека.
— Прости, — он протянул руку через стол. — Я был полным кретином. Ты имеешь право на любую причёску, любую одежду, любые планы на субботу. И знаешь что?
— Что?
— Тебе правда идёт. Эта стрижка. Ты выглядишь... — он подбирал слова. — Счастливой.
Я взяла его руку.
— Это не про стрижку. Это про то, что я наконец сделала то, что хотела.
Мы сидели в тишине, держась за руки, пока свечи медленно таяли.
— Давай начнём заново? — предложил Игорь. — Без запретов. Без контроля. Просто двое людей, которые любят друг друга.
— Давай, — кивнула я. — Но если снова начнёшь...
— Не начну, — он улыбнулся первый раз за эти дни. — Обещаю. А если начну — ты меня стукнешь сковородкой.
— Не сковородкой, — я усмехнулась. — Уйду просто. Насовсем.
— Знаю, — серьёзно кивнул он. — И я этого не хочу. Совсем не хочу.
Тем вечером мы долго разговаривали. О том, как незаметно отношения превратились в диктат. О том, где проходит граница между заботой и контролем. О том, что любовь — это не право владеть, а готовность отпустить.
А утром, когда я вышла из ванной с мокрыми короткими волосами, Игорь обнял меня и прошептал:
— Знаешь, а ведь тебе действительно идёт.
Я рассмеялась. И в этом смехе не было обиды, страха или сомнений. Была просто радость.