— Я всё помню, Лен, не маленький уже!
Андрей раздражённо отмахнулся от моего напоминания про родительское собрание и уткнулся в телефон. Я стояла у порога, держа в руках сумку с Мишкиными сменными кроссовками, и понимала — сейчас промолчи, завтра снова забудет.
— Андрюш, ну запиши хотя бы, — попробовала я мягче. — Собрание в шесть, надо обязательно...
— Господи, Елена, у меня голова и так раскалывается от твоих постоянных напоминаний! — он резко поднял глаза. — Что я, идиот какой, что ли? Сказал же — помню!
На родительское собрание он не пришёл. Зато пришла смска в восемь вечера: "Прости, солнце, совсем вылетело, важный звонок был". И смайлик с молящимися ручками.
Так было всегда. Обещал починить кран на кухне — через две недели я вызвала сантехника. Клялся заехать к свекрови в субботу — в воскресенье она обиженно спрашивала меня, почему сын не приезжает. Говорил, что заберёт сына из садика, когда я задерживалась на работе — а потом оказывалось, что "совещание затянулось" или "в пробках застрял".
При этом Андрей искренне удивлялся моему раздражению.
— Ну забыл, с кем не бывает! — разводил он руками. — Ты же знаешь, как у меня много дел на работе.
У меня тоже много дел. Я веду бухгалтерию в небольшой строительной фирме, где одновременно приходится быть и кадровиком, и секретарём, и даже снабженцем. Но это почему-то не считалось уважительной причиной для забывчивости.
Последней каплей стал вторник. Обычный серый октябрьский день, когда небо висит низко, как грязная тряпка, а на душе неуютно.
— Андрей, сегодня мне надо задержаться, — сказала я утром, наливая ему кофе. — У нас проверка началась, придётся все документы по новой перелопатить. Ты заберёшь Мишку в шесть?
— Конечно, — кивнул он, не отрываясь от экрана ноутбука. — Без проблем.
— Точно? — я присела напротив. — Просто у тебя на завтра встреча с поставщиками, может, засидишься...
— Лена! — он поднял взгляд, и в его глазах плескалось откровенное раздражение. — Я же сказал, что заберу. Хватит уже меня контролировать на каждом шагу! Я взрослый человек, не нужно мне по десять раз повторять одно и то же.
Я поставила чашку на стол чуть резче, чем собиралась.
— Хорошо. Тогда завтра обсудим.
Весь день я металась между мыслями: напомнить ему или нет? Телефон так и тянуло достать, написать смску или позвонить. Но каждый раз останавливала себя.
"Он же взрослый человек, — твердила я себе. — Он сам просил не напоминать. Пора уже нести ответственность за свои слова".
В половине шестого я села в маршрутку и поехала домой. Телефон лежал в кармане тяжёлым грузом. Каждую минуту ждала звонка от Андрея с вопросом, во сколько забирать Мишку (хотя я говорила это утром). Или от воспитательницы Марины Викторовны.
Но телефон молчал.
Дома я привычно включила чайник, достала печенье. Села у окна с книгой, которую давно хотела дочитать. Строчки мелькали перед глазами, а смысл не доходил. Часы на стене отсчитывали минуты.
Шесть часов. Шесть пятнадцать. Половина седьмого.
Звонок раздался в шесть сорок три. Номер Марины Викторовны светился на экране как приговор.
Я не стала брать трубку. Пусть звонит Андрею.
Через две минуты заверещал телефон мужа. По количеству гудков было понятно — он не берёт, занят чем-то важным. Или просто не смотрит на экран.
Следующие десять минут превратились в концерт для двух телефонов с оркестром моих нервов. Воспитательница звонила по очереди то мне, то Андрею, явно недоумевая, почему родители пятилетнего ребёнка словно в океан провалились.
В семь часов наконец прорвалось.
— Лена! — голос Андрея звучал так, будто он пробежал марафон. — Где ты? Почему не берёшь трубку? Мне воспитательница звонит, говорит, Мишка ещё в садике! Что случилось? Ты где?
Я медленно отпила чай.
— Дома.
— Как... дома? — он явно растерялся. — А Мишка?
— А ты разве не собирался его забрать?
Повисла тишина. Такая плотная, что, казалось, её можно резать ножом.
— Я... — он запнулся. — Господи, Лена, у нас совещание затянулось, я... забыл совсем. Почему ты не напомнила?
— Ты же просил меня не напоминать, — спокойно ответила я. — Сказал, что ты взрослый человек и хватит тебя контролировать.
— Но это же... это другое! — в его голосе зазвучали панические нотки. — Речь о ребёнке! Ты не могла позвонить?
— Могла, — согласилась я. — Но не стала. Ты же сам говорил, что всё помнишь. Я поверила.
— Лена, ну хватит уже! — он перешёл на крик. — Какие игры? Там наш сын сидит, его забрать надо, а не...
— Вот и забери, — я встала и подошла к окну. На улице зажглись фонари. — Ты же обещал. Выполняй обещание.
Он что-то ещё кричал в трубку, но я положила телефон на подоконник и просто смотрела в окно. Пульс частил, руки дрожали, а в горле стоял ком. Материнское сердце кричало: "Быстрее, скорее, Мишка ждёт!" Но разум холодно возражал: "Пора заканчивать с этим".
Андрей примчался через сорок минут. Я услышала, как хлопнула дверь подъезда, как он вбежал в квартиру. Следом топот маленьких ножек и звонкий голос:
— Мама! А папа говорит, что в лабиринте был! И поэтому не мог приехать! А мы с Мариной Викторовной книжку читали!
Я обняла сына, зарылась лицом в его пушистые волосы, пахнущие детским шампунем и сладостью.
— Мишенька, иди руки помой, я тебе ужин разогрею.
Когда ребёнок убежал в ванную, я повернулась к мужу. Андрей стоял в дверях, бледный, со сбившимся галстуком и каким-то потерянным выражением лица.
— Ты понимаешь, что сделала? — начал он глухо. — Ты специально не напомнила мне. Специально!
— Да, — я скрестила руки на груди. — Специально.
— Это же ребёнок! Наш сын! — он сделал шаг вперёд. — Как ты могла...
— А как ты мог забыть? — я не повысила голос, но слова прозвучали резко. — Как ты мог забыть собственного сына? Это я виновата, что напоминаю тебе о важных вещах? Это я виновата, что беру на себя всю ответственность, потому что знаю — если я не напомню, ты забудешь?
Он открыл рот, но я не дала ему вставить слово.
— Ты каждый раз говоришь: помню, помню, не маленький. А потом забываешь. И каждый раз это приходится разгребать мне. Собрание в садике — я извиняюсь перед воспитателями. Свекровь обижается — я звоню и придумываю оправдания. Кран течёт — я вызываю мастера и плачу из своих денег.
— Это всё мелочи, — попробовал возразить он.
— Мелочи? — я усмехнулась. — Знаешь, из этих мелочей складывается наша жизнь. И я устала тащить на себе всё, а ещё и выслушивать, что я тебя контролирую и не даю дышать.
Андрей тяжело опустился на стул.
— Я просто... очень занят на работе, — тихо сказал он. — Действительно много дел.
— И у меня их немало, — я села напротив. — Но я каким-то образом умудряюсь помнить про сына, про его садик, про врачей, про продукты в холодильнике, про дни рождения родственников и кучу других вещей. Почему? Потому что я знаю: если я забуду — никто не вспомнит.
Он молчал, глядя в пол.
— А знаешь, что самое обидное? — продолжила я. — То, что когда я напоминаю тебе, ты злишься. Говоришь, что я тебя контролирую и не уважаю. Но если я не напоминаю — ты забываешь, и снова виновата я, потому что не напомнила.
— Что же мне теперь делать? — он поднял голову, и в его глазах читалась растерянность. — Как мне всё это помнить?
Я вздохнула.
— Точно так же, как это делаю я. Ставь напоминания в телефоне. Записывай в блокнот. Просто будь внимательнее к тому, что касается семьи. Мы с Мишкой — это не работа, которую можно отложить на потом.
Он кивнул, не поднимая глаз.
— А что сказала воспитательница?
— Марина Викторовна была расстроена. Говорила, что у них правила строгие — до семи дети должны быть забраны. А если родители задерживаются без предупреждения, это нарушение. Обещала, что в следующий раз придётся вызывать опеку.
Андрей побледнел ещё больше.
— Опеку?
— Ну а ты как думал? — я встала и пошла к плите разогревать Мишке ужин. — Детей просто так бросать нельзя. Это ответственность.
Ужин прошёл в напряжённой тишине. Мишка, правда, не замечал атмосферы — он радостно рассказывал про новую поделку из каштанов и про то, как Серёжа Воронов упал в луже и испачкал все штаны.
После того как уложили сына спать, Андрей долго сидел на диване, уставившись в одну точку. Я мыла посуду и краем глаза наблюдала за ним.
— Лена, — позвал он наконец. — Прости. Я правда не хотел...
— Я знаю, что не хотел, — я вытерла руки полотенцем и присела рядом. — Но понимаешь, намерения и поступки — разные вещи. Ты не хотел забыть, но забыл. И это проблема.
— Что теперь?
— Теперь ты берёшь ответственность за свои обещания, — я взяла его за руку. — Если обещаешь — делаешь. А если не уверен, что сможешь — так и скажи, я подстрахую. Но больше никаких "я всё помню" с последующим "извини, забыл".
Он крепко сжал мою ладонь.
— Хорошо. Договорились.
Прошло уже полгода. Андрей установил себе целую армию напоминаний в телефоне. Появился планировщик на холодильнике, куда он сам записывает важные дела. А главное — он перестал обижаться, когда я напоминаю ему о чём-то. Наоборот, теперь сам спрашивает: "Может, я что-то забыл?"
Мишку из садика мы забираем по очереди, и ни разу больше не было ситуации, когда он оставался последним. А Марина Викторовна на последнем собрании даже похвалила нас за пунктуальность.
Иногда, чтобы научить человека ответственности, приходится на время отступить и дать ему почувствовать последствия. Это страшно, особенно когда речь о ребёнке. Но иногда именно такие уроки оказываются самыми действенными.