Илья Рощин внёс Веру в дом, а Вера подумала: «Как второе возрождение, и снова я на руках у мужчины».
Оказавшись в доме, Вера успокоилась только тогда, когда заперли двери. Прибежала Домна Афанасьевна, и почему-то лицо у неё было заплаканное:
─ Верушка, приехала всё-таки.
А Вера про себя удивилась: «Её что ждали?»
И Домна Афанасьевна оглядела Веру с ног до головы, и лицо у неё при этом сделалось удивлённое, что тоже Вера отметила, как необычное, и подумала, что надо бы выяснить, что здесь происходит.
Потом она обратила внимание на то, что на Вере надето:
─ Вера, а что случилось, ты что в таком виде?
─ Потом, нянюшка, ─ сказала Вера, ─ всё потом. Нам бы вымыться да переодеться с дороги. А отец где?
Домна Афанасьевна взглянула на Илью:
─ Ты что не сказал ей?
─ Что не сказал? ─ Вера встревоженно взглянула сначала на Дому Афанасьевну, потом перевела взгляд на Рощина.
─ Иван Григорьевич болен, Верушка, ─ Домна Афанасьевна достала платок и стала промокать глаза, которые тут же наполнились слезами.
─ Всё тебя ждал…
─ Тогда пошли к батюшке, ─ Вера решительно зашагала в сторону покоев отца, понимая, что Воробьёв ей врал, и только в последний раз его фраза «если успеешь», была правдивой.
Вера успела.
Она вошла в спальню отца, и не узнала его. На постели лежал старик, нос его заострился, он казался восковой фигурой.
Вера обернулась к Домне Афанасьевне:
─ Что случилось?
─ Ох, Верушка, да кабы мы знали, дохтора эти ничего не говорят, а только как вернулся из Питерграда, так чахнуть начал, а потом в один день упал и лежит.
Домна Афанасьевна громко высморкалась, и продолжила:
─ Дохтор сказал удар это … удар мозга ... поплексический
Вера подсказала:
─ Апоплексический удар.
─ Да, так он и сказал, ─подтвердила Домна Афанасьевна и снова высморкалась.
Вера подошла ближе, присела на кровать.
─ Батюшка,─ Вера положила руку на руку отца, безжизненно лежащую на кровати вдоль тела. Поразилась холодности руки.
Иван Григорьевич открыл глаза, присмотрел, и, вдруг в глазах его мелькнуло узнавание, радость, но рука так и оставалась недвижная.
─ Ве-э-ра, ─ с трудом произнёс Иван Григорьевич и Вера почувствовала, как глаза её наполняются слезами.
─ Я здесь батюшка, приехала, ─ сказал она.
─ Хо-о-ро-шо, ─ всё так же с трудом произнёс отец Веры. После чего перевёл взгляд на Рощина:
─ Илья, зо-о-ви.
Вера обернулась на начальника охраны.
─ Вера Ивановна, мы с вашим батюшкой договорились, как только вы приедете, сразу поверенного вызвать, чтобы ввести вас в курс завещания.
«Вот опять,─ подумала Вера, ─ будто бы ждали.»
─ Вы сейчас за поверенным? ─ спросила Вера.
─ Да, поеду привезу, ─ ответил Рощин.
Вера встала, и так, чтобы отец не слышал, ещё раз напомнила:
─ Только никому кроме него не говорите, что я здесь, ─ сказала нахмурившись.
Краем глаза заметила, как удивлённо приподнялись брови у старой экономки, которая заменила Вере мать.
Рощин ушёл, а Вера села рядом с отцом, снова взяла его за руку, Домна Афанасьевна сказала:
─ Ни руки, ни ноги не двигаются, Верушка, беспомощен он, будто младенец.
Вера заметила, как сурово Иван Григорьевич посмотрел на экономку, та поджала губы:
─ Ну чего ты так смотришь-то, Иван Григорьевич, правда ведь это.
И Вера заметила, как отец прикрыл глаза, а из-под сомкнутых век скатилась скупая слезинка. Вере тоже хотелось плакать, но она сдержалась. Нельзя.
Иван Григорьевич открыл глаза и вдруг сказал:
─ Хоро-ошо, до-ождалс-ся.
Вскоре дверь отворилась и в спальню вошёл смутно знакомый Вере человек. Невысокий плотный, с небольшим животом, плотно обтянутым коричневым жилетом, на круглой лысоватой голове сверкали такие же круглые в золотой оправе очки, взгляд был умный и цепкий.
Вера вспомнила, что видела его перед свадьбой, он приезжал проверял документы, подготовленные для передачи молодым. Поверенный отца, Ещин Самуил Карлович.
Самуил Карлович окинул цепким взглядом комнату, посмотрел на Веру в дорожном несвежем крестьянском платье, но ни одна жилка не дрогнула на его лице. Коротко поклонился.
─ Сё-о-ма, ─ голос отца Веры хоть и звучал неуверенно, но был твёрдым, ─ за-ачит-тай.
В течение следующих сорока минут поверенный зачитывал завещание, согласно которому Вере переходили все активы купца Ивана Григорьевича Фадеева, включая два сахарных завода, салотопенное производство, ткацкие фабрики, рудные шахты, четыре речных баржи, пароходная компания, доходные дома, особняки два имения, и счёта в банках на баснословные миллионы в золотых империалах.
Отдельно было уточнено, что только Вера или её дети могут наследовать состояние купца Фадеева, ни муж никто другой без кровного родства не вправе никоим образом распоряжаться имуществом.
Поверенный читал, а Вера сидела и глотала слёзы, понимая, что банкир Воробьёв вцепится в неё как клещ, кто же в здравом уме захочет выпускать из рук «золотую рыбку». Ситуация осложнялась.
Вера встала на колени перед кроватью отца, положила голову так, чтобы уткнуться ему в плечо:
─ Благодарю, батюшка.
Услышала, как тяжело вздохнул Иван Григорьевич.
─ Д-до-омна, ─ сказал он, ─ зо-ови.
Вера вопросительно посмотрела на утирающую глаза Домну Афанасьевну.
─ Священника, ─ сказала она.
Вера нахмурилась:
─ Зачем?
Но Домна Афанасьевна только пуще расплакалась.
Поверенный засобирался уходить.
─ Самуил Карлович, ─ обратилась к нему Вера, догнав его у дверей на выходе из покоев отца, ─ мне надо с вами поговорить.
Поверенный остановился, а Вера обернулась к Домне Афанасьевне. Та махнула ей рукой:
─ Иди, всё равно сейчас мыть будем Ивана Григорьевича, потом придёшь.
Вера вышла. В коридоре стоял Рощин.
─ Илья Андреевич, ─ обратилась к нему Вера,─ составьте нам компанию, ─ и прошла в отцовский кабинет.
В кабинете села на место отца. Смотрелось странно. Двое дорого одетых мужчин. Рощин был одет лаконично, но ткань была дорогая, пошив явно был сделан хорошим портным, а поверенный тот, как и Рощин был одет в простой, но дорого сшитый костюм, но и очки, и цепочка для часов сверкали, указывая на то, что барин состоятелен.
И за большим из красного дерева столом сидела Вера, в крестьянском платье с неубранными волосами, и руками без перчаток, в мозолях и ссадинах.
Но Вера нарочно не стала просить господ подождать, пока она приведёт себя в порядок. Ей было нужно чтобы и рассказ её, и внешний вид совпадали.
Вера рассказала короткую, но весьма трагичную историю своего замужества, предварительно взяв слово с Рощина и Ещина, что всё, что она расскажет останется в этом кабинете.
Рассказала Вера и про издевательства, и про поджог, и про побег. Про мужика в поезде только не стала рассказывать. Не было того и всё.
Сначала Вера видела недоверчивый взгляд Рощина, и понимающе улыбнулась, вспоминая, что он-то, наверное, вспоминал как она чудила перед свадьбой. Но показав руки, Вера ещё раз сказала:
─ Теперь я умею и навоз убирать, и корову доить, и знаю, что такое быть битой.
Рассказала Вера и про супругу брата Воробьёва, Марфу, что та помогла ей бежать.
─ Но она не сможет вам ничего рассказать, немая она.
Заметив страшный взгляд Рощина, Вера сразу поняла почему, и пожав плечами, сказала:
─ Не знаю, Илья Андреевич, обманывать не буду, кто ей язык отрезал.
И Веру вдруг передернуло. Она словно на секунду снова оказалась на хуторе и только сейчас поняла в каком постоянном страхе и напряжении она там жила.
─Да-с, ─ сказал Самуил Карлович, ─ слышал я про костромских старообрядцев. Беспоповство, отрицание брака, община, каждый должен работать.
На лице Рощина, когда он это услышал, отразилась боль.
─ А ведь Иван Григорьевич чувствовал, что что-то не так с вами Вера Ивановна, несколько раз ведь вызывал вашего супруга.
─ Да? ─усмехнулась Вера, ─ и что же мой супруг сказал?
─ Что вы в тягости и под ласковым присмотром его матушки, на свежем воздухе в тишине ожидаете ребёнка.
Вера только покачала головой.
─ Я хочу развестись ─ сказала Вера и посмотрела на Самуила Карловича.
─ Это невозможно, ─ сказал поверенный, и добавил, ─ вас же повенчали.
Вера сникла, но когда через секунду она подняла глаза, то в них была железная решимость:
─ Нет ничего невозможного, Самуил Карлович, ищите выход, я к мужу не вернусь, иначе работать мне в костромской общине до самой смерти.
─ Можно прошение составить к императору, ─ сказал Самуил Карлович после некоторого раздумья.
─ Составляйте, ─ сказала Вера.
Но поверенный, поджав губы, посмотрел на неё:
─ Да только, Вера Ивановна, сколько оно будет до императора идти…
─ В смысле? ─ Вера начинала злиться.
─ Так вы же не аристократка, без титула, значит прошение пойдёт обычным путём через канцелярию, а там оно и месяц, и два, а то может и дольше будет добираться.
Вере захотелось взвыть, и видимо, что-то страшное отразилось у неё на лице, Самуил Карлович вдруг выпрямился и сказал:
─ Вот, если бы через кого-то напрямую…
Вера взглянула на Рощина:
─ Илья Андреевич, есть кто-то у отца?
Рощин обречённо покачал головой:
─ Так-то связи у вашего батюшки большие, да вот ежели б он сам…
И вдруг перед глазами Веры всплыло суровое лицо её спасителя.
─ Граф Морозов Якоб Александрович, ─ сказала она.
Рощин встрепенулся:
─ Точно, сын соседей ваших по имению, я слышал он как раз в столицу вернулся.
А Самуил Карлович облегчённо улыбнулся:
─ Это был бы лучший вариант, если вам удастся заручиться поддержкой графа Морозова, то он точно сможет передать ваше прошение напрямую императору.