Ключ не поворачивался.
Ольга стояла перед дверью собственной квартиры — квартиры, где прожила десять лет — и не могла войти. Руки тряслись, но дело было не в этом. Замок просто не пускал её внутрь. Как будто дом отрёкся от неё в тот самый день, когда она похоронила мужа.
Она позвонила пасынку. И услышала:
— Замок в порядке. Я его поменял.
* * *
Виктор умер в четверг, не дожив до пятьдесят шестого дня рождения три недели. Инфаркт настиг его прямо на работе, за столом, где он провёл тридцать лет жизни. Коллеги вызвали скорую, но врачи только развели руками.
Ольга узнала об этом от секретаря мужа. Голос молодой женщины дрожал в трубке, слова путались. А когда Ольга поняла, о чём речь, просто села на пол в прихожей и долго смотрела на его ботинки у двери. Коричневые, начищенные до блеска. Виктор всегда следил за обувью.
Десять лет они прожили вместе. Десять лет завтраков, разговоров перед сном, совместных поездок на море и тихих вечеров на даче. Второй брак для обоих, и оба знали цену этому позднему, выстраданному счастью. Ольга овдовела молодой, Виктор развёлся, когда сыну было двенадцать. Они нашли друг друга случайно, на юбилее общих знакомых, и с тех пор не расставались.
* * *
Похороны назначили на воскресенье. Ольга делала всё как во сне: заказывала гроб, договаривалась с кладбищем, обзванивала родственников. Тамара, подруга ещё со студенческих времён, приехала помогать и практически не отходила от неё все эти дни.
Денис, сын Виктора, приехал накануне — с дачи в посёлке «Солнечный», где жил с женой последние восемь лет. Тридцатилетний, женатый на Марине, работающий удалённо программистом. Отношения с мачехой у него всегда были прохладными. Не враждебными — просто никакими. Виделись на днях рождения Виктора, иногда на Новый год, обменивались дежурными фразами и расходились. Денис никогда не называл её мамой, да она и не претендовала.
На похоронах он стоял с каменным лицом. Марина тихо всхлипывала, прижимая к глазам платок. Ольга почти не замечала их. Она смотрела на закрытый гроб и пыталась осознать, что Виктора больше нет. Что его тёплые руки, его смех, его привычка читать вслух интересные статьи из журналов — всё это исчезло навсегда.
После кладбища были поминки в небольшом кафе. Люди подходили, говорили какие-то слова, Ольга кивала, благодарила. К пяти часам она почувствовала, что больше не может. Тамара вызвала такси.
— Поедешь со мной? — спросила Ольга.
— Давай я лучше завтра заеду. Тебе надо побыть одной. Выспаться.
Ольга не стала спорить. Ей действительно хотелось остаться одной, посидеть в тишине, поплакать без свидетелей.
* * *
Такси остановилось у подъезда около шести вечера. Ольга поднялась на третий этаж, достала ключи. Вставила в замок.
Ключ входил в скважину и не двигался дальше.
Она попробовала ещё раз, подумав, что руки дрожат. Бесполезно. Тогда достала телефон и набрала Дениса.
— Денис, я не могу попасть в квартиру. Что-то с замком.
Пауза. Потом голос пасынка — жёсткий, чужой:
— Замок в порядке. Я его поменял.
Ольга на секунду решила, что ослышалась.
— Что?
— Это квартира отца. По закону она переходит мне как наследнику первой очереди. Тебе придётся съехать.
— Денис, ты что говоришь? Я только что с похорон. Твоего отца. Моего мужа.
— Я знаю, откуда ты. Вещи твои вынесем. Но жить тут ты больше не будешь.
На заднем фоне послышался голос Марины:
— Дай мне!
Шорох, и в трубке зазвучал женский голос — резкий, торжествующий:
— Слушай внимательно. Это наша квартира теперь. По праву. Живи где хочешь. Но эту жилплощадь освобождай.
Связь оборвалась.
Ольга прижалась ухом к двери и услышала шаги внутри, приглушённые голоса. Они там. В её доме. В день похорон её мужа.
Позже она узнала, как это произошло. Пока все были на кладбище и поминках, Марина уехала раньше — сослалась на мигрень. Вызвала мастера по вскрытию замков, представилась хозяйкой, потерявшей ключи. Мастер сделал работу за час.
* * *
Тамара открыла дверь через сорок минут после звонка. Ольга стояла на пороге, бледная, с сухими глазами.
— Господи, Оля, что случилось?
— Меня выгнали.
— Кто?
— Денис. Поменял замки.
Тамара втянула её в квартиру, усадила на диван, налила чаю. Ольга рассказывала механически, ровным голосом, как будто о ком-то другом.
— Прямо в день похорон? — Тамара побледнела.
— Прямо в день похорон.
— Это... это за гранью.
Ольга покачала головой:
— Я не понимаю. Мы не ссорились. Никогда. Да, не были близки, но нормально общались. Откуда такое?
— Откуда? — Тамара отставила чашку. — Оттуда, что квартира в центре стоит миллионов двадцать пять, а наследников двое — ты и он. И он решил, что делиться не будет.
— Но я же имею право на половину. Я жена.
— Это ты ему скажи.
* * *
Назавтра стало только хуже.
Денис не отвечал на звонки. Марина тоже. Ольга приехала к квартире в десять утра, позвонила в дверь. Тишина. Потом голос Марины из-за двери:
— Я вызову полицию.
— Вызывай. Это и моя квартира тоже.
— Была твоя. Теперь наша. Собирай манатки и уходи, пока я не написала заявление о преследовании.
Ольга простояла у двери полчаса. Соседка с четвёртого этажа спустилась, посмотрела с сочувствием, но ничего не сказала. Все всё видели. И никто не вмешивался.
Вечером Тамара показала ей страницу Марины в социальной сети. Свежая фотография: Марина на фоне знакомого интерьера, улыбается. Подпись: «Наконец-то своя квартира в центре! Спасибо, дорогой, за эту возможность». И сердечки.
В комментариях подруги поздравляли.
На странице Дениса появились объявления: телевизор Виктора, его книжный шкаф, кресло, в котором он любил читать по вечерам. Всё выставлено на продажу с пометкой «срочно, недорого».
Ольга закрыла телефон.
— Я не могу на это смотреть.
— И не надо. Надо думать, что делать.
* * *
Три дня Ольга провела у Тамары в полузабытьи. Почти не ела, плохо спала. Всё, что случилось, казалось дурным сном. Она потеряла мужа. Потеряла дом. Потеряла вещи, фотографии, воспоминания.
На четвёртый день Тамара села рядом на кухне:
— Оля, хватит. Надо действовать.
— Что я могу сделать?
— Для начала — понять, что у тебя вообще есть. Вы с Виктором только квартиру имели?
Ольга потёрла виски.
— Машина его. Но она записана на него, так что тоже войдёт в наследство. Счета в банке какие-то были...
— А недвижимость? Гараж? Участок?
И тут Ольга замерла.
Дача.
Как она могла забыть про дачу?
* * *
Документы лежали в сумке — той самой, с которой Ольга уехала с похорон. Она всегда носила с собой самое важное: паспорт, свидетельство о браке, страховку. И там же, в отдельном файле, лежала бумага, о которой она не вспоминала годами.
Свидетельство о праве собственности на дачный участок с домом в посёлке «Солнечный». Оформлено на Ольгу Викторовну Ларину. Дата: двенадцатое апреля две тысячи пятнадцатого года.
Десять лет назад.
Они тогда только поженились, и Виктор сказал:
— Оформлю дачу на тебя. Чтобы у тебя было что-то своё, независимо от меня. Мало ли что.
Ольга тогда отмахнулась. Зачем ей дача отдельно? Они же вместе, навсегда. Но Виктор настоял. Подписала бумаги у нотариуса, получила свидетельство и благополучно забыла.
Денис об этом не знал. Виктор никогда не обсуждал с сыном юридические детали — они вообще редко говорили о деньгах и имуществе. А когда восемь лет назад Денис женился на Марине, отец просто сказал: «Живите на даче, пока не встанете на ноги». Денис переехал и остался. Никаких документов не спрашивал — зачем, если отец разрешил?
Теперь Ольга смотрела на свидетельство и не верила своим глазам.
Дача в «Солнечном» была не просто дачей. Это был современный двухэтажный дом с участком в пятнадцать соток, в закрытом посёлке с охраной, газом и центральной канализацией. Денис с Мариной прожили там восемь лет. Сделали ремонт, обустроили сад, завели друзей среди соседей. Это был их настоящий дом.
И всё это время они жили на земле, которая принадлежала Ольге.
— Тамара, — голос Ольги дрогнул, — дача записана на меня.
Подруга выхватила документ, пробежала глазами.
— Ничего себе...
— Они не знают. Виктор никогда не рассказывал Денису.
Тамара медленно подняла на неё глаза:
— Оля... ты понимаешь, что это значит?
* * *
На следующий день Ольга пошла к юристу. Мужчина средних лет выслушал её историю, изучил документы и откинулся на спинку кресла.
— Ситуация предельно ясная. Дачный участок с домом оформлен на вас. Это ваша личная собственность.
— Но муж же подарил...
— Именно. Безвозмездная сделка. Имущество, полученное в браке по договору дарения, является личной собственностью одаряемого и не входит в совместно нажитое. При разводе или смерти супруга оно не делится. И тем более не включается в наследственную массу.
— То есть Денис не может на неё претендовать?
— Никаким образом. Это не имущество его отца. Это ваше имущество. Вы вправе распоряжаться им по своему усмотрению.
— А то, что они там живут восемь лет?
Юрист пожал плечами:
— Они проживают с вашего устного разрешения. Точнее, с разрешения вашего покойного супруга, который, впрочем, не имел права распоряжаться вашей собственностью. Формально это безвозмездное пользование. Вы имеете полное право потребовать освободить помещение в разумный срок.
Ольга помолчала.
— А квартира?
— Квартира была собственностью вашего мужа до брака, приобретена им единолично. При отсутствии завещания наследники первой очереди — вы и сын — делят её в равных долях.
— То есть Денис всё равно не имел права меня выгонять?
— Разумеется. Вы можете подать иск о восстановлении нарушенных прав. Но это долгий процесс. И в итоге квартиру придётся делить или продавать.
Ольга посмотрела в окно.
— Сколько стоит дача?
— В «Солнечном»? — юрист открыл ноутбук, пощёлкал. — Аналогичные объекты — участок пятнадцать соток с капитальным домом — выставляются от пятидесяти пяти до семидесяти миллионов. Посёлок престижный.
Квартира в центре стоила двадцать пять.
* * *
Через месяц после похорон состоялось открытие наследственного дела. Ольга приехала к нотариусу в строгом чёрном платье, спокойная и собранная. За прошедшие недели она успела прийти в себя, выплакаться, переболеть.
Денис с Мариной уже сидели в приёмной. Пасынок бросил на неё короткий взгляд и отвернулся. Марина фыркнула — демонстративно громко:
— И она ещё явилась.
Ольга села напротив и ничего не ответила.
Нотариус, женщина лет пятидесяти, пригласила их в кабинет. Разложила бумаги.
— Итак, мы открываем наследственное дело Виктора Сергеевича Ларина. Завещание отсутствует, наследование по закону. Наследники первой очереди: супруга — Ольга Викторовна Ларина, и сын — Денис Викторович Ларин.
Денис кивнул. Марина сжала его руку.
— В наследственную массу входит: автомобиль «Тойота Камри» две тысячи двадцать первого года выпуска, денежные средства на банковских счетах в размере восьмисот сорока трёх тысяч рублей, и квартира по адресу...
Нотариус назвала адрес. Денис снова кивнул:
— Всё верно. Квартира отца.
— Указанное имущество делится между наследниками в равных долях.
Марина вскинулась:
— Как в равных? Она же не кровная родственница!
Нотариус посмотрела на неё поверх очков:
— Супруга является наследником первой очереди наравне с детьми и родителями наследодателя. Это норма закона.
Денис положил руку жене на колено:
— Ничего, разберёмся. Выкупим её долю.
Ольга молчала.
Нотариус перевернула страницу:
— Теперь касательно иного имущества. Дачный участок с жилым домом в посёлке «Солнечный» не входит в наследственную массу.
Денис нахмурился:
— Почему?
— Потому что он не принадлежал вашему отцу. Согласно правоустанавливающим документам, данный участок с две тысячи пятнадцатого года находится в единоличной собственности Ольги Викторовны Лариной.
Тишина.
Денис смотрел на нотариуса так, будто она заговорила на незнакомом языке.
— Что?
— Дача оформлена на вашу мачеху. Уже десять лет.
— Это ошибка. Это дача отца. Он её строил, он за неё платил!
— Возможно. Но юридически собственник — Ольга Викторовна. Право собственности зарегистрировано в установленном порядке, запись в ЕГРН имеется.
Денис развернулся к Ольге:
— Как это на тебя? Ты о чём вообще? Это наша дача!
Ольга ответила ровным голосом:
— Виктор оформил её на меня в две тысячи пятнадцатом. Сразу после свадьбы. Он хотел, чтобы у меня было что-то своё. На всякий случай.
— Какой ещё случай?
— Видимо, такой.
Марина побелела:
— Мы там живём! Это наш дом! Мы там восемь лет! У нас вещи, мы ремонт делали!
Ольга посмотрела на неё:
— Вы жили в моём доме. С разрешения моего мужа, но в моём доме. Теперь, когда его нет, я решаю, кто там будет жить.
— И что ты решила? — голос Дениса стал ледяным.
— Я даю вам месяц на освобождение помещения. Можете забрать свои вещи. Личные.
* * *
После нотариуса Денис догнал её на крыльце.
— Подожди. Давай поговорим.
Ольга остановилась.
— Говори.
Он замялся. Куда делась его уверенность? Теперь перед ней стоял растерянный человек, который начинал понимать, что крупно просчитался.
— Слушай... давай так. Ты отдаёшь нам дачу, мы отдаём тебе квартиру целиком. Без делёжки. Будем в расчёте.
Ольга чуть приподняла брови:
— Дача стоит шестьдесят миллионов. Квартира — двадцать пять. Какой же тут расчёт?
— Ну... машину отцовскую добавим. Деньги со счетов.
— Денис, — Ольга посмотрела ему в глаза, — ты выгнал меня из дома в день похорон твоего отца. Ты сменил замки, пока я была на кладбище. Ты продавал его вещи и выкладывал фотографии в интернет. О каком разговоре ты сейчас говоришь?
Он сжал челюсти:
— Я думал, квартира — это главное.
— Ты думал неправильно.
— Отец хотел, чтобы я жил на даче. Он всегда так говорил.
— Если бы он хотел, чтобы дача была твоя, он бы оформил её на тебя. Но он оформил на меня. И теперь я собственник.
Марина подошла сзади, схватила мужа за локоть:
— Денис, мы вложили туда столько денег! Ремонт, забор новый, баню поставили! Она обязана компенсировать!
— Неотделимые улучшения, произведённые без согласия собственника, компенсации не подлежат, — сказала Ольга. — Я консультировалась с юристом.
Марина открыла рот. Закрыла. Потом процедила:
— Ты нам за это ответишь.
— Я уже ответила. Месяц на выселение.
* * *
Денис пытался бороться. Писал жалобы, искал знакомых адвокатов, грозил судом. Но закон был однозначен: собственность, зарегистрированная на имя Ольги, принадлежала ей. То, что сын предыдущего владельца проживал там восемь лет, юридически ничего не меняло.
Через родственников Виктора до Ольги дошли разговоры. Денис рассказывал всем, что мачеха «обманула» отца, «подсунула» какие-то бумаги, «украла» семейное имущество. Ольгу это уже не трогало. Виктор при жизни принял решение сам, сознательно, добровольно. Он хотел её защитить.
И защитил.
Тётя Виктора, старшая сестра его матери, позвонила через неделю:
— Олечка, может, уступишь им? Ну что тебе, одной — такая дача? Денису с семьёй нужнее.
— Вера Степановна, Денис выгнал меня из квартиры в день похорон Виктора. Сменил замки и велел убираться. Как думаете, должна я ему что-то уступать?
Пауза.
— Он этого не говорил, — неуверенно произнесла женщина.
— Спросите у него. Или у его жены.
Больше родственники не звонили.
* * *
Месяц истёк, но Денис не съехал. Ольга подала исковое заявление о выселении. Дело было несложное, решение вынесли в её пользу. Судебные приставы назначили дату принудительного исполнения.
Ольга приехала на дачу в тот день, когда они забирали последние вещи. Стояла у ворот, смотрела, как выносят коробки, сумки, свёртки. Марина бросала на неё взгляды, полные ненависти. Денис не смотрел вообще.
Грузовик с вещами уехал. Денис задержался у машины, обернулся.
— Ты довольна?
— Я не планировала ничего такого. Это ты начал.
— Я просто хотел забрать то, что принадлежало отцу.
— И забрал. Квартиру. Машину. Половину денег. Ты получил наследство, Денис. Всё, что принадлежало Виктору.
— А дача?
— Дача никогда не принадлежала Виктору. Она моя. С две тысячи пятнадцатого года. Твой отец это знал.
Денис сел в машину и уехал, не попрощавшись.
* * *
Вечером Ольга сидела на террасе. Её террасе. Дом был пустым, странным без чужих вещей, но всё равно красивым. Закатное солнце заливало сад золотым светом. На соседнем участке лаяла собака.
Она думала о Викторе. О том, как он настоял на оформлении документов десять лет назад. Она тогда смеялась, говорила, что это лишнее. Он ответил: «Оля, жизнь непредсказуема. Я хочу, чтобы ты была защищена, что бы ни случилось».
Он не мог знать, что случится именно это. Не мог знать, что его сын так поступит. Или мог? Может, видел что-то, чего она не замечала?
Неважно. Он сделал то, что сделал. Позаботился о ней.
Ольга сделала глоток чая. Остывшего, горьковатого.
Денис получил квартиру — двенадцать с половиной миллионов, его долю. Квартиру, где он не жил и не собирался жить, куда заходил пару раз в месяц. Он потерял дачу — шестьдесят миллионов. Дом, где провёл восемь лет, где знал каждый угол, где были его соседи, его баня, его яблони.
Он так торопился урвать очевидное, что упустил главное.
Ольга поставила чашку на перила и откинулась в кресле.
Закат догорал над соснами. Где-то вдалеке проехала машина. Собака на соседнем участке замолчала.
Виктор всё-таки позаботился о ней.