Я сидела в кабинете нотариуса и смотрела на документы, разложенные на полированном столе. Пальцы ледяные, внутри все дрожит. Рядом, нервно теребя пуговицу на пиджаке, сидел мой муж Игорь, а напротив, с прямой, как палка, спиной, восседала моя свекровь Валентина Петровна. Взгляд у нее был торжествующий, как у полководца перед решающей битвой.
Началось все полгода назад. Девять лет мы с Игорем мотались по съемным углам. Он работал прорабом, я — учителем русского языка. Жили скромно, откладывали каждый рубль, отказывали себе в отпуске и лишней одежде. У нас росла дочь Катя, ей исполнилось восемь, и мечта о своем доме стала навязчивой идеей.
Когда мы наконец накопили внушительную сумму — около 60% от стоимости «двушки», — и банк предварительно одобрил Игорю ипотеку на остаток, я летала от счастья. Мы нашли отличный вариант: просторная квартира, хороший район, школа рядом.
Но когда я показала Игорю фото квартиры, он не разделил моего восторга. Замялся, отвел глаза.
— Надь, тут такое дело… Мама считает, что ипотеку сейчас брать рискованно. Время нестабильное.
— И что она предлагает? — напряглась я.
— Она предлагает оформить всё грамотно. Чтобы не потерять жилье, если вдруг что.
На следующий день Валентина Петровна пришла к нам с «серьезным разговором».
— Вот что, дети, — начала она, едва допив чай. — Вы знаете, я вам добра желаю. Сейчас столько разводов, столько обмана. Игорек у меня один. Вы накопили большую сумму, это так. Но оформлять квартиру в совместную собственность я не позволю.
— В смысле «не позволите»? — опешила я. — Это наши общие деньги.
— Деньги — дело наживное, — отмахнулась она. — А недвижимость должна быть защищена. План такой: вы покупаете квартиру, но оформляете её на меня.
— Валентина Петровна, вам скоро семьдесят, — я старалась говорить спокойно. — Ни один банк не даст вам ипотеку.
— А мне ипотека и не нужна, — хитро прищурилась она. — Вы даете мне ваши накопления. Я продаю свою однушку — у меня уже покупатель есть. Добавляю эти деньги. И покупаю вашу двушку за наличные, сразу, без всяких переплат банку. Оформляем на меня. Жить будете вы, пропишу вас всех. Зато никаких долгов, и квартира в семье. А мою старость вы мне и так обеспечите.
План звучал складно только на первый взгляд. Я быстро посчитала в уме.
— Подождите. Ваша «хрущевка» стоит копейки, она убитая и на окраине. Даже с нашими накоплениями не хватит на новую квартиру в хорошем районе. Придется брать кредит.
— Ну, возьмет Игорек потребительский кредит на недостающую сумму, там немного останется, — встряла свекровь. — Зато квартира будет на мне. Надежно.
Я посмотрела на мужа.
— Ты серьезно? Ты хочешь отдать все наши деньги, которые мы копили девять лет, твоей маме? И взять кредит, чтобы купить ЕЙ квартиру?
— Надь, ну ты передергиваешь, — поморщился Игорь. — Мама же говорит — жить там будем мы. Зато никаких обременений, квартира не в залоге у банка. И потом, это наследство. Все равно мне достанется.
Мы ругались месяц. Я объясняла, что если квартира записана на свекровь, мы там никто. Птичьи права. Завтра она встанет не с той ноги и выставит нас на улицу. Игорь мямлил, что я не уважаю его мать, что я меркантильная.
В итоге они меня дожали. Точнее, поставили ультиматум: или так, или Игорь вообще отказывается покупать жилье. «Деньги лежат на счете мужа, без его согласия сделку не провести», — напомнила свекровь. Я сдалась, потому что устала от скандалов и боялась потерять семью. Думала: ладно, главное — крыша над головой для Кати.
И вот мы у нотариуса. Но процедура оказалась не такой, как я думала. Поскольку деньги на счете были накоплены в браке, для того чтобы Игорь мог передать их матери (фактически подарить огромную сумму для покупки), требовалось мое нотариальное согласие.
Нотариус, строгая женщина в очках, протянула мне бланк.
— Это согласие супруги на отчуждение денежных средств с общего счета в пользу третьего лица — гражданки Смирновой Валентины Петровны. Вы подтверждаете, что эти средства, в размере четырех миллионов рублей, передаются добровольно и вы не имеете претензий?
Я взяла ручку. Буквы плясали перед глазами.
— А документ о том, что Валентина Петровна обязуется предоставить нам право проживания? — тихо спросила я.
— Это имущественные отношения, они оформляются отдельно, — сухо ответила нотариус. — Сейчас мы оформляем только передачу денег. Как только Валентина Петровна купит недвижимость, она станет единственным собственником и сможет распоряжаться ею по своему усмотрению.
Я посмотрела на свекровь. Она уже не скрывала торжествующей ухмылки. Посмотрела на Игоря. Он сидел, уставившись в пол, и избегал моего взгляда.
— Подписывай, Надя, люди ждут, — буркнул он.
И в этот момент меня словно током ударило. Я поняла, что происходит. Это не «защита семьи». Это ограбление. Я сейчас своими руками отдам всё, что заработала за десять лет, чужой женщине, которая меня никогда не любила. И останусь с ребенком на улице, завися от её настроения. А мой муж... он просто трус, который не может сказать «нет» мамочке.
Я положила ручку на стол.
— Нет.
В кабинете повисла звенящая тишина.
— Что «нет»? — прошипела свекровь.
— Я не подпишу. Я не даю согласие на перевод этих денег.
— Ты с ума сошла? — взорвался Игорь, впервые подняв на меня глаза. — Мы же договорились! Сделка по продаже маминой квартиры уже запущена!
— Это ваши проблемы. Я не позволю украсть у меня и моей дочери будущее. Если мы покупаем квартиру — мы оформляем её на нас двоих, в совместную собственность. Или на доли: мне, тебе и Кате. На твою маму мы ничего оформлять не будем.
— Да ты... Ты просто жадная! — закричала Валентина Петровна, забыв про «королевскую» осанку. — Я знала, что тебе нельзя доверять! Игорь, скажи ей!
— Надя, не позорь меня, подпиши! — Игорь схватил меня за локоть, больно сжав пальцы.
Я вырвала руку и встала.
— Уберите руки. Я подаю на развод. И на раздел имущества. Половина денег на этом счете — мои по закону. И я их заберу.
— Ты копейки не получишь! — заорал муж.
— Суд решит, — спокойно ответила я, хотя внутри все тряслось. — Извините, — кивнула я нотариусу, которая смотрела на эту сцену с профессиональным равнодушием, и вышла из кабинета.
На улице я разрыдалась. Было страшно. Но еще было чувство невероятного облегчения. Я не прыгнула в пропасть.
Развод был грязным. Игорь и свекровь пытались доказать, что деньги на счете — это подарок его мамы (хотя никаких документов не было), пытались скрыть часть средств. Но я наняла хорошего юриста, оплатив его из своей «заначки». Деньги поделили пополам.
Этой суммы мне, конечно, не хватило на покупку квартиры без ипотеки, но хватило на внушительный первый взнос за маленькую студию в строящемся доме.
Прошел год. Мы с Катей живем в своей маленькой квартирке. Тесновато, зато свое. Я сделала ремонт, как хотела — светлый, радостный. Никто не указывает мне, как ставить чашки и как воспитывать дочь.
А Игоря я недавно видела. Он постарел, осунулся. Оказалось, что они с мамой все-таки провернули какую-то схему: она продала свою квартиру, он добавил свою часть денег, взял огромный потребительский кредит (проценты там бешеные, не то что ипотека), и они купили ту самую «двушку». Оформили, конечно, на маму.
Теперь они живут втроем: Игорь, его мама и долги. Он работает на двух работах, чтобы гасить кредит, а Валентина Петровна, как полноправная хозяйка, «пилит» его за каждую провинность. Жену он так и не нашел — какая женщина согласится прийти в дом, где правит такая свекровь, а у мужа за душой ни гроша?
Я посмотрела на него издалека, взяла дочь за руку и пошла в другую сторону. Мне было его не жаль. Я свой выбор сделала в том кабинете нотариуса, когда не взяла в руки ручку. И это была самая важная подпись, которую я не поставила в своей жизни.
Рекомендую почитать: