Поездка на дачу удалась на славу. Спина ныла так, будто Ольга разгрузила вагон цемента, а не выкопала четыре грядки картошки. Автобус, как назло, полз со скоростью беременной черепахи, а бабки с тележками устроили в салоне настоящий гладиаторский бой за места.
Ольга мечтала только об одном: зайти домой, скинуть грязные кроссовки, принять душ и упасть лицом в подушку.
Ключ привычно скользнул в замочную скважину, но не повернулся. Что за чертовщина? Замок заело?
Ольга дернула ручку, дверь оказалась не заперта.
— Андрей? — крикнула она.
Ольга толкнула дверь ногой и застыла на пороге.
В её прихожей стояла гора чужой обуви. Сбитые кроссовки, грязные сапоги, какие-то резиновые калоши с комьями засохшей грязи.
Навстречу ей, шаркая ногами, вышла Лена – золовка.
На ней был надет Ольгин махровый халат, который Ольга надевала только после ванны, а на ногах красовались Ольгины же тапочки с помпонами.
— О, явилась, помещица! — хохотнула Лена, выпуская струю сизого дыма прямо в лицо Ольге. — Картохи привезла? А то мы тут с голоду пухнем. Андрюша твой — жмот, одни макароны купил, да и те «Красная цена».
Ольга кинула сумки на пол.
— Лена? Ты что здесь делаешь? И почему в моих тапках?
— Ой, да ладно тебе! — Лена небрежно стряхнула пепел в кадку с фикусом. — Мои промокли, я постирала. А здесь я временно живу.. У меня в квартире ремонт, жить невозможно. Андрюша разрешил, мы же родня! Чай, не чужие люди.
Ольга перевела взгляд на мужа, Андрей сидел на кухне за столом. Увидев жену, он втянул голову в плечи.
— Андрюша, — голос Ольги звучал так, что у мужа дернулся глаз. — Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Оль, ну… — промямлил Андрей, не поднимая глаз. — У Ленки ситуация… Трубы горят… В смысле, водопровод… Ей некуда идти, она с детьми, зима скоро.
— Зима через три месяца, Андрей. А мойва воняет уже сейчас и почему вытяжку не включили?
— Электричество мотает! — встряла Лена, откусывая кусок рыбы прямо с головы. — У вас счетчик-то двухтарифный, а сейчас пик, экономить надо. Богатые, блин, нашлись.
Ольга прошла в коридор.
Дверь в детскую комнату, которую они с Андреем готовили для будущего ребенка: клеили дорогие бельгийские обои с шелкографией, подбирали шторы – была распахнута настежь.
На полу валялись какие-то тюфяки, матрасы, кучи тряпья, а стены…
Ольга почувствовала, как у неё темнеет в глазах.
Её любимые обои, светло-бежевые, с тонким узором, были заклеены плакатами из журнала «Все звезды» и детскими рисунками фломастером, на скотч: криво, косо, пузырями.
— Лена! — заорала Ольга так, что с потолка, казалось, посыпалась штукатурка. — Ты что наделала?! Это обои по три тыщи за рулон!
Лена появилась в дверях, жуя рыбу.
— Да скучные они у тебя были! Серые, как в гробу. Детям веселья не хватало, мы украсили.
Вон, смотри, человек-паук! Красиво же. Скажи спасибо, дизайнерша. Детишкам радость нужна, а ты все о тряпках своих печёшься.
– Скажи спасибо, что мы украсили твою унылую квартиру! – заявила золовка, испортив дорогие обои. Я сжала кулаки, но муж встал на защиту сестры, не понимая, кого пригрел
Неделя прошла как в бреду.
Квартира Ольги превратилась в вокзал.
Лена не просто жила, она оккупировала территорию по праву сильного.
Утром ванную было не занять, Лена запиралась там на час, устраивая «спа-процедуры» с Ольгиными шампунями и скрабами.
— Ой, а чё, жалко? — искренне удивлялась она, когда Ольга пыталась возмутиться пустой банкой маски для волос за пять тысяч. — У тебя ж много! Ты ж работаешь, ещё купишь. А мне, одинокой матери, кто купит?
Дети – два пацана: Артем (семь лет) и Виталик (пять лет), были предоставлены сами себе. Они носились по квартире как стадо бизонов, сшибая углы, рисуя на мебели и кроша печенье в ковер.
Андрей старался домой приходить попозже. «На работе завал», — врал он, отводя глаза. На самом деле он просто боялся: скандалов сестры и жены.
Ему было проще отсидеться в гараже, чем разруливать конфликт двух баб.
Но настоящий сюрприз ждал Ольгу в конце месяца.
В почтовом ящике лежала квитанция за ЖКХ.
Ольга привычно пробежала глазами цифры, стоп.
Количество проживающих: 5.
Она моргнула, посмотрела ещё раз, пять. Поднялась в квартиру, Андрей сидел перед телевизором, делая вид, что очень увлечен новостями про урожай зерновых в Краснодарском крае.
— Андрей, — Ольга положила квитанцию ему на колени.
— Что это?
Он вздохнул.
— Ну… это…
— Ты их зарегистрировал? — Ольга чувствовала, как внутри закипает. — Временная регистрация?
— Ну… Лене для пособий надо, — забормотал он, комкая бумажку. — Она ж мать-одиночка, малоимущая. Без прописки выплаты не дают. Там социальная карта, проезд бесплатный, молочная кухня… Я на полгода всего, Оль. По-братски.
— По-братски?! — Ольга перешла на шепот. — Ты идиот, Андрей? Ты прописал несовершеннолетних в ипотечную квартиру? Без согласия банка, ты договор читал, грамотей?
— Да ладно тебе! Банк не узнает! — встряла Лена, выходя из кухни с бутербродом. — Ты чего злая такая? Завидуешь, что у меня дети есть, а у тебя нет? Вот и бесишься, пустоцвет.
Это был удар ниже пояса. Ольга стиснула зубы так, что хрустнула эмаль. Она годами лечилась, бегала по врачам, мечтала об этом ребенке, для которого и клеила те самые обои. А эта… эта кукушка, которая рожает ради пособий, смеет ей в лицо такое говорить.
— Колбасу положи, — сказала Ольга ледяным тоном.
— Подавись! — Лена швырнула бутерброд прямо на чистый ламинат. — Жмотина! Детям куска жалко! Андрюша, скажи ей! Она же детей голодом морит!
Андрей сидел, вжав голову в плечи.
— Оль, ну правда… Пусть поедят… Мы же семья…
Муж тайком прописал сестру в нашу квартиру ради пособий. – Банк не узнает! – уверял он, но я уже знала, как использовать это против них
Ситуация накалялась, Лена почувствовала безнаказанность. Раз есть прописка – значит, есть права.
Вечером Ольга вернулась с работы и увидела в прихожей мужские ботинки. Грязные, растоптанные берцы 45-го размера, от которых пахло гуталином и потом.
На кухне сидел мужик. Лысый, в тельняшке, с татуировкой на костяшках пальцев. Он пил чай из Ольгиной любимой фарфоровой чашки, громко прихлебывая.
— Знакомься, это Колян! — сияла Лена, накручивая на палец грязный локон. — У меня личная жизнь налаживается! Он охранником в «Пятерочке» работает.
Серьезный мужчина.
Колян рыгнул, вытер рот рукавом и подмигнул Ольге.
— Здорово, хозяйка. Пивас есть? А то в горле пересохло.
Ольга молча развернулась, прошла в свою комнату и начала собирать продукты. Чай, кофе, печенье, сахар, макароны — все, что лежало в шкафах. Она носила все это в спальню, складывала в коробки.
— Ты че творишь? — Лена стояла в дверях, уперев руки в боки. — Ты еду прячешь? От детей?!
— От тебя и твоего хахаля, — отрезала Ольга, запирая дверь спальни на ключ. — Гости в гостинице, а здесь не ночлежка.
— Ах ты тварь! — взвизгнула Лена. — Колян, скажи ей!
Колян лениво почесал живот.
— Да ладно, Ленка сбегай в ларёк, возьми полторашку. Я угощаю.
Лена побежала.
Полиция, которую Ольга вызвала в тот же вечер (Колян начал курить на кухне), приехала через два часа.
Усталый участковый посмотрел документы.
— Регистрация есть, временная, но действующая. Дети прописаны. Гражданка Смирнова имеет право здесь находиться. А этот гражданин… — он кивнул на Коляна.
— Гость. До 23:00 имеет право.
— Он курит в квартире!
— Ну, это административка, штраф выпишем. А выселять только через суд. У вас тут семейный конфликт, сами разбирайтесь.
И уехал.
Андрей, который всё это время прятался в туалете, вышел, когда дверь за полицией закрылась.
— Оль, ну зачем ты так… Позоришь перед людьми…
Она посмотрела на мужа, в этот момент поняла: любви больше нет, есть только брезгливость. К этому слабому, бесхребетному существу, которое готово сдать свой дом варварам, лишь бы мама не ругала.
— Ты прав Андрей, позорить больше не буду. Буду действовать по закону.
– Ты не посмеешь нас выгнать, мы же семья! – ухмылялась золовка. Но она не знала, что я уже набрала номер опеки и банка, чтобы устроить им «веселую» жизнь
Ночью Ольга лежала и слушала храп Коляна из гостиной, Ленка постелила ему.
«Выгнать силой не получится, — думала Ольга. — Суд — это долго, месяцы. За это время они мне квартиру в хлев превратят, надо хитрее».
Она перечитала ипотечный договор. Пункт 4.2. Мелкий шрифт, который никто не читает.
«Заемщик не имеет права регистрировать в Объекте третьих лиц без письменного согласия Кредитора. Нарушение влечет требование о досрочном возврате всей суммы кредита».
И еще одно.
Пособия.
Лена жила на детские, нигде не работала.
«Малоимущая». Но пиво пила каждый день. Ногти наращивала. Такси вызывала до ларька.
Ольга улыбнулась в темноте.
Утром, едва дождавшись открытия офисов, она сделала два звонка.
Первый — в банк.
— Здравствуйте. Я созаемщик по ипотечному договору номер такой-то. Ольга Петровна Воронова. Хочу официально уведомить банк о рисках. В залоговой квартире зарегистрированы несовершеннолетние третьи лица. Да, без согласия банка. Нет, я не давала согласия, это сделал основной заемщик в тайне от меня. Я опасаюсь за сохранность залога, так как проживающие ведут асоциальный образ жизни, прошу принять меры.
Голос менеджера на том конце провода стал стальным. Для банка прописанные дети в квартире — это кошмар. Если заемщик перестанет платить, выселить их будет почти невозможно. Банки такое не любят.
— Принято, мы инициируем проверку. Ждите уведомления.
Второй звонок в опеку. Не в районную, а в городскую, на горячую линию.
— Здравствуйте. Хочу сообщить о ненадлежащем исполнении родительских обязанностей. Анонимно, боюсь мести сожителя. Адрес такой-то. Мать, Смирнова Елена, не работает, злоупотребляет алкоголем ежедневно. В квартире антисанитария, дети спят на полу на грязных матрасах, в школу не ходят. В квартире постоянно находятся посторонние мужчины с уголовным прошлым. Мать живет на детские пособия, тратит их на спиртное. Прошу проверить целевое расходование средств и условия проживания несовершеннолетних.
Через три дня Андрею на работу пришел курьер, вручил пакет документов под роспись.
Вечером Андрей пришёл домой серый, как стена.
— Оля… — голос его дрожал. — Тут… письмо из банка.
Он положил бумагу на стол.
«Уважаемый Андрей Викторович! В связи с нарушением пункта… Кредитного договора (регистрация третьих лиц без согласия Кредитора), Банк требует устранить нарушение в течение 7 календарных дней. В противном случае Банк оставляет за собой право потребовать полного досрочного погашения задолженности в размере 5 400 000 рублей. Также уведомляем, что на объект будет направлена выездная комиссия для проверки состояния залога».
— Пять миллионов… — шептал Андрей. — Оля, где мы возьмем пять миллионов?! Они квартиру заберут! На торги выставят!
Лена, которая в этот момент красила ногти на кухне (вонь ацетона стояла столбом), фыркнула:
— Да пугают они! Ничего они не сделают! У меня дети! Детей на улицу нельзя!
— Можно, Лена, — спокойно сказала Ольга, наливая себе чай. — Банку плевать на твоих детей, это ипотека. Квартира принадлежит банку, пока мы не выплатили. А раз ты нарушила договор, мы все идем на улицу. Ты в деревню, мы на теплотрассу. Поздравляю.
— Это ты настучала! — взвизгнула Лена. — Ты! Стукачка!
— Я защищаю свое имущество. У тебя неделя Лена, выписывайся, иначе придут приставы.
Но это была только первая часть Марлезонского балета.
Ольга знала: Лена упрямая и будет тянуть до последнего, надеясь на русский авось.
Четверг.
Ольга специально не стала убираться на кухне с вечера. На столе осталась гора грязной посуды, сковорода с остатками пригоревшей картошки, пустые бутылки (Колян вчера заходил «попрощаться»), полная пепельница.
В прихожей валялись грязные куртки. В ванной в тазу кисла гора детского белья.
Лена спала до обеда.
Дети, предоставленные сами себе, сидели на полу в коридоре и ели сухие макароны прямо из пачки.
В 11:00 в дверь позвонили.
Ольга, которая специально взяла отгул, открыла дверь, на пороге стояла делегация.
Женщина в полицейской форме (инспектор ПДН). Две дамы в строгих пальто и с папками (опека). И еще одна, помоложе, из соцзащиты.
— Проверка по сигналу, гражданка Смирнова Елена проживает?
Ольга молча посторонилась, пропуская комиссию в «ароматную» квартиру.
Дамы прошли в коридор, поморщились от запаха.
Прошли на кухню, увидели натюрморт с бутылками.
Заглянули в комнату, где на матрасе, укрывшись с головой, храпела Лена.
— Так, — сказала главная дама в очках, что-то быстро записывая в блокнот. — Картина маслом, пробуждайте маму.
Инспектор ПДН подошла к Лене и потрясла её за плечо.
— Гражданочка! Подъем! Проверка!
Лена разлепила глаза. Увидела людей в форме.
— А? Чё? Вы кто? Пошли вон! Частная собственность!
— Это не собственность, это притон, — холодно отрезала инспектор. — Почему дети не в школе? Старшему семь лет, должен быть на уроках. Почему младший в грязной майке? Почему в холодильнике… — она открыла холодильник, — …мышь повесилась? Одно пиво и майонез? Где горячее питание?
Лена вскочила, натягивая халат.
— Это она! Невестка! — она ткнула пальцем в Ольгу, которая стояла в дверях, скрестив руки на груди. — Это она все подстроила! Она еду прячет! Она меня выживает!
— А вы, мамаша, на что пособия получаете? — вмешалась дама из соцзащиты. — На пиво? У нас сигнал, что вы злоупотребляете. И мы видим подтверждение.
— Я не пью! Это… это мужик приходил!
— Посторонние мужчины в квартире с несовершеннолетними? Замечательно, составляем акт. Ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. Ставим семью на учет как неблагополучную.
— И направляем запрос на приостановку выплат всех пособий до выяснения обстоятельств и устранения нарушений, — добавила дама в очках. — А если в течение суток условия не изменятся — будем ставить вопрос об изъятии детей.
Слово «приостановка выплат» подействовало на Лену сильнее, чем угроза изъятия. Пособия были её единственным хлебом.
— Не надо приостановку! — взвыла она, падая на колени (буквально, театрально). — Я исправлюсь, мы съедем! Прямо сегодня! Только не лишайте денег!
Вечером в квартире царила суета, достойная эвакуации Титаника.
Лена металась по комнатам, запихивая вещи в пакеты. Она орала, проклинала Ольгу, Андрея, банк и опеку.
— Твари! Нелюди! Родную кровь на улицу выгнали! Оля, чтоб тебе пусто было!
Ольга стояла в дверях кухни и спокойно пила кофе.
— Собирайся быстрее, Лена. Завтра утром придет комиссия из банка. Если они найдут здесь хоть один твой носок — выселят. И тогда опека точно детей заберет, потому что бомжам детей не оставляют.
— Куда я пойду?!
— К маме в деревню, там воздух свежий. Огород. Картошка есть. И опека далеко, не доедет по грязи.
Лена схватила со столика Ольгин фен.
— Это мне! За моральный ущерб!
— Бери, — кивнула Ольга. — Лишь бы духу твоего тут не было.
Андрей сидел на табуретке, обхватив голову руками. Он не помогал сестре, не защищал жену. Он просто существовал в режиме «ожидание конца света».
Через час дверь захлопнулась.
В квартире стало тихо.
Только запах жареной мойвы и перегара все еще висел в воздухе, напоминая о нашествии.
Ольга налила в ведро воды. Щедро, не жалея, плеснула «Доместоса», надела резиновые перчатки.
— Андрей, — сказала она. — Вставай. Диван надо вынести.
— Зачем? — поднял он мутные глаза.
— Он клопами воняет и Коляном, выноси.
Андрей молча встал и пошёл к дивану.
Прошла неделя.
Квартира сияла стерильной чистотой. Ольга отмыла каждый угол, перестирала все шторы. Андрей ходил тихий, как тень. Он снял сестру и племянников с регистрации на следующий же день. Отнёс справку в банк.
Банк успокоился, отзыв кредита отменили.
Опека тоже отстала, получив информацию, что «неблагополучная семья» убыла по месту постоянной прописки в область.
Вечером, после ужина, Ольга сидела на кухне и смотрела в окно.
Шнел мокрый снег.
Андрей домывал посуду, раньше он никогда этого не делал, считая «бабской работой». Теперь мыл молча, тщательно.
— Оль… — сказал он вдруг, не оборачиваясь.
— Что?
— Ты страшный человек.
Ольга усмехнулась.
— Почему?
— Ты же знала, что банк письмо пришлет и про опеку знала.
Он выключил воду, повернулся к ней, в его глазах не было любви. Был страх и отвращение.
— Ты натравила опеку на сестру, хотела, чтобы у неё детей отобрали?
— Нет, Андрей, — Ольга посмотрела ему прямо в глаза. — Я хотела, чтобы моя квартира осталась моей. Я защищала свой дом. Тот самый дом, который ты, «добрый братик», превратил в вокщал. Ты хотел быть хорошим для всех? Так не бывает. Или ты защищаешь семью, или ты кормишь паразитов. Ты выбрал паразитов.
Андрей молчал.
— Я уеду на дачу на выходные, — сказал он наконец. — Надо там… крышу посмотреть.
— Поезжай, — кивнула Ольга.
Она осталась одна.
Девочки, ну что, узнали в этой истории соседку? Или, не дай бог, родню мужа?
Если у вас тоже дергается глаз от слова «свекровь» или есть опыт выселения наглых гостей — не держите в себе! Делитесь в комментариях. Ваши истории это лучшее топливо для моего канала (и отличная экономия на психологе). Давайте перемывать кости паразитам вместе — подписывайтесь и ставьте лайк, чтобы не пропустить новую историю!