Всё началось с того самого конверта. Я вернулась с работы около восьми, прошла на кухню, включила чайник. И тут я его увидела. Конверт. Рядом с ним сидела моя свекровь, сложив руки на груди, словно судья перед оглашением приговора. Её глаза блестели каким-то особенным огоньком — я уже научилась распознавать этот взгляд. Это означало, что она придумала что-то новенькое.
— Присядь, Юля, — она кивнула на стул напротив. — Нам нужно поговорить серьёзно.
Я осторожно опустилась на стул, не сводя глаз с конверта. Внутри всё сжалось. За три года жизни под одной крышей с этой женщиной я успела выработать что-то вроде шестого чувства. Когда Людмила Сергеевна произносила «нам нужно поговорить», это никогда не заканчивалось ничем хорошим.
— Видишь этот конверт? — она постучала по нему длинным ногтем, покрытым бордовым лаком. — Это выписка с моего счёта. Пенсия пришла. Двадцать восемь тысяч рублей.
Я молчала, ожидая продолжения. Чайник щёлкнул, вскипев, но я даже не пошевелилась.
— Так вот, доченька, — она наклонилась ближе, и я почувствовала резкий запах её духов, — я тут посчитала все наши расходы. Коммуналка, продукты, интернет, телефон... Знаешь, сколько на всё это уходит?
— Людмила Сергеевна, мы же с Максом всегда...
— Не перебивай старших, — отрезала она. — Я ещё не закончила. Так вот, я решила: моя пенсия — это моё. Я всю жизнь работала, честно заработала каждую копейку. А вы, молодые, здоровые, должны содержать дом. Всё. Полностью.
Я растерянно посмотрела на неё, пытаясь понять, шутит она или нет. Но лицо свекрови оставалось абсолютно серьёзным. Более того — в её глазах читалось торжество, будто она только что выиграла главный приз в лотерею.
— То есть вы хотите сказать... — я медленно подбирала слова, — что мы должны отдавать вам наши зарплаты?
— Не мне, а в семейный бюджет. На мой счёт. Я буду распоряжаться деньгами. Ты же понимаешь, — она улыбнулась, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего, — я опытнее, мудрее. Я знаю, как правильно тратить деньги. А вы, молодёжь, только и умеете, что по кафешкам шляться да всякую ерунду покупать.
— Мы не шляемся по кафе! — возмутилась я. — Макс работает по двенадцать часов, я...
— И слышать ничего не хочу! Моя пенсия останется при мне и точка! А вы свою зарплату обязаны на мой счёт переводить! — прошипела она, и в её голосе прозвучала такая злость, что я невольно отшатнулась.
В этот момент в прихожей хлопнула дверь. Макс. Я услышала, как он стягивает куртку, ругается вполголоса — наверное, снова забыл зонт. Мой муж вошёл на кухню, растрёпанный, уставший, с красными от холода щеками. Увидел нас, остановился.
— Что случилось?
— Ничего не случилось, сынок, — Людмила Сергеевна мгновенно изменилась. Голос стал мягким, почти ласковым. — Просто обсуждаем семейный бюджет. Юлечка согласна, что нужно более рационально подходить к тратам.
Я открыла рот, чтобы возразить, но поймала её взгляд. Предупреждающий. Жёсткий. И что-то внутри меня дрогнуло. Она умела давить. Умела находить болевые точки и бить точно в цель.
— О чём речь, мам? — Макс устало опустился на стул, даже не глядя на меня.
Людмила Сергеевна начала объяснять. Спокойно, рассудительно, приводя цифры и аргументы. Она говорила о том, как дорожает всё вокруг, как ей, пожилой женщине, тяжело справляться с домашним хозяйством, как она волнуется о нашем будущем. Она упомянула, что могла бы жить отдельно, но пожертвовала своим комфортом ради нас. Что этот дом — её, куплен на её деньги, и она имеет полное право устанавливать здесь правила.
И Макс... Макс слушал. Кивал. Его лицо оставалось непроницаемым, но я видела, как он устал. Последние месяцы были тяжёлыми — новый проект на работе, бесконечные авралы, недосыпы. Он приходил домой выжатым, как лимон, и последнее, чего ему хотелось — это конфликты.
— Мам, мы обсудим это позже, — наконец сказал он. — Я сейчас даже думать не могу.
— Что тут обсуждать? — свекровь не отступала. — Я всё уже продумала. Завтра же переведёте свои зарплаты. У меня всё рассчитано, расписано. Я буду выдавать вам на карманные расходы, не волнуйся.
— На карманные расходы?! — я не выдержала. — Людмила Сергеевна, мы взрослые люди! У нас свои заработки, свои планы!
— Какие планы? — она прищурилась. — Ты хочешь сказать, что вам не нравится жить в этом доме? Может, хотите съехать? Снимать квартиру за тридцать тысяч в месяц, да? Или копить на свою? Так вы лет двадцать будете копить!
Она была права. Именно поэтому мы и остались жить с ней после свадьбы. Дом большой, четыре комнаты, свой участок. В Москве мы бы себе такое никогда не позволили. А Людмила Сергеевна тогда, три года назад, была такой милой, такой гостеприимной... Как же я ошибалась.
— Макс, — я повернулась к мужу, — скажи ей, что это невозможно.
Но он молчал. Смотрел куда-то в сторону, сжав челюсти. И я поняла: он не собирается спорить с матерью. Не сейчас. А может быть, и вообще не собирается.
— Ну вот и славно, — Людмила Сергеевна встала, забрав свой конверт. — Значит, решено. Я пойду отдохну. Ужин в холодильнике, разогрейте сами.
Она вышла из кухни, оставив нас наедине. Макс сидел, уткнувшись взглядом в столешницу. Я ждала, что он что-нибудь скажет. Что возмутится, что поддержит меня. Но он просто встал и пошёл в свою комнату.
Я осталась одна на кухне. Чайник давно остыл. За окном сгущались сумерки. А я сидела и думала о том, как всё это начиналось. Как мы познакомились с Максом, как влюбились, как строили планы. Я представляла совсем другую жизнь. Совсем другую семью.
Но вместо этого я получила свекровь, которая медленно, методично затягивает петлю вокруг нашей шеи. И самое страшное — я не знала, как это остановить.
Потому что Людмила Сергеевна была не просто хитрой. Она была гениальной манипуляторшей. Каждое её действие, каждое слово — всё было просчитано. Она знала, куда надавить, чтобы получить желаемое. И она всегда получала желаемое.
А я? Я была всего лишь невесткой. Чужой в этом доме. И с каждым днём понимала это всё отчётливее.
Утром следующего дня я проснулась от громких голосов в гостиной. Макс уже ушёл на работу — он всегда уезжал в семь, а я обычно вставала к девяти. Сейчас была половина восьмого, и я никак не могла понять, кто это там разговаривает с Людмилой Сергеевной.
Накинув халат, я вышла из спальни. В гостиной сидели двое незнакомых людей — женщина лет пятидесяти с химической завивкой и мужчина чуть постарше, с массивным золотым перстнем на пальце. Оба смотрели на меня так, будто я была непрошеным гостем в собственном доме.
— А, Юлечка, проснулась наконец, — свекровь обернулась ко мне с приторной улыбкой. — Знакомься, это моя двоюродная сестра Светлана Ивановна и её муж Борис Петрович. Они будут у нас жить.
— Что? — я растерянно посмотрела на троицу.
— Временно, конечно, — Светлана развела руками, и её многочисленные браслеты звякнули. — У нас в квартире затопило соседей сверху, вообще кошмар! Ремонт делают, жить невозможно. Людочка как родная, сразу согласилась нас приютить.
— Дом большой, — добавила свекровь, — места всем хватит. Тем более, вы с Максимом всё равно целыми днями на работе. А мне, знаешь, веселее с родными.
Я стояла и пыталась переварить информацию. Они будут жить здесь? В нашем доме? Без какого-либо обсуждения?
— Людмила Сергеевна, а Макс... он в курсе?
— Сыночку я уже сообщила, — она махнула рукой. — Он не возражает. Борис Петрович, кстати, мастер на все руки. Починит тут кое-что, что давно требует мужского внимания.
Борис Петрович кивнул, не отрывая взгляда от своего телефона. Он что-то листал, хмурясь, и было в нём что-то неприятное. Может быть, эта его привычка разваливаться на чужом диване, как у себя дома. Или манера сморкаться в тканевый платок, который он тут же засовывал в карман брюк.
— Мы, конечно, не нахлебники, — Светлана поднялась, оглядывая гостиную оценивающим взглядом. — Будем помогать по хозяйству. Я вон уже заметила, что у вас тут пыль на карнизах. И обои в коридоре отклеились. Надо было раньше замечать такие вещи, Юлечка.
Меня передёрнуло от её тона. Она говорила со мной, как с нерадивой прислугой.
— Я работаю, — сухо ответила я. — Не всегда успеваю.
— Ну вот видишь, — Людмила Сергеевна посмотрела на меня с торжеством. — А я говорю — нужна помощь в доме. Света у нас золотые руки, она и приготовит, и уберёт.
— А питаться все вместе будем? — вдруг подал голос Борис Петрович, не поднимая головы от телефона. — Мы же тут живём, кушать надо.
— Конечно, конечно, — заверила свекровь. — Юля с Максимом как раз вчера согласились, что будут переводить зарплаты в общий котёл. Так что на продукты хватит.
Я почувствовала, как внутри всё закипает. Вот оно что! Вот зачем ей понадобились наши деньги! Не для экономии, не для рационального ведения хозяйства — чтобы содержать своих родственников!
— Я на работу опаздываю, — процедила я сквозь зубы и развернулась к выходу.
— Юль, не забудь зайти в банк! — крикнула вслед свекровь. — Реквизиты я на холодильник прикрепила!
Я хлопнула дверью спальни так, что, кажется, весь дом затрясся. Руки дрожали, когда я натягивала джинсы и свитер. Нужно было срочно дозвониться до Макса, объяснить ему, что творится. Это уже переходило все границы!
Но Макс не брал трубку. Сбросил после третьего гудка. Потом пришло сообщение: "На совещании. Потом позвоню".
Потом. Всегда потом.
Я вылетела из дома, даже не попрощавшись. По дороге на работу звонила Максу ещё четыре раза. Бесполезно. В офисе не могла сосредоточиться — всё время прокручивала в голове утреннюю сцену. Светлана с её наглым взглядом. Борис Петрович с его золотым перстнем и вопросом про еду. А главное — Людмила Сергеевна, сидящая в центре своей паутины и дёргающая за ниточки.
К обеду пришло сообщение от неё: "Юленька, купи по дороге домой филе курицы, килограмма три. И сметану. Света будет готовить свои фирменные котлеты!"
Я уставилась в экран телефона. Она даже не спрашивала — она требовала. Приказывала. И это после того, как заявила вчера, что все деньги должны идти через неё!
Ещё одно сообщение: "И не забудь про банк, дорогая. Максим уже перевёл свою зарплату. Ты же не хочешь, чтобы он думал, что ты не поддерживаешь семью?"
Вот оно. Манипуляция в чистом виде. Она уже обработала Макса, заставила его перевести деньги. И теперь давила на меня, используя чувство вины.
Я положила телефон на стол и закрыла лицо руками. Что происходит с моей жизнью? Как я докатилась до того, что чужие люди распоряжаются в нашем доме, а свекровь требует отдать ей зарплату?
И самое страшное — я не видела выхода. Дом был её. Макс слушал мать. А я... я была никем.
Домой я вернулась поздно. Специально задержалась в офисе, разбирая бумаги, которые могла разобрать и завтра. Просто не хотелось возвращаться туда. Но деваться было некуда.
Открыв дверь, я сразу услышала смех из гостиной. Людмила Сергеевна, Светлана и Борис сидели за столом, уставленным тарелками. Пахло жареным — видимо, те самые фирменные котлеты. Макс устроился в углу дивана с ноутбуком, явно пытаясь отгородиться от происходящего.
— Юлечка! — Светлана помахала мне вилкой. — Ты чего филе не купила? Я же просила!
— Не просили, а приказывали, — я скинула сумку на пол. — И вообще, где вы взяли продукты на эти котлеты?
— Людочка дала денег, — Светлана пожала плечами. — Не голодать же нам.
Я повернулась к свекрови. Та жевала, не поднимая глаз.
— То есть на ваши котлеты деньги нашлись, а на обсуждение со мной — нет?
— Ты же на работе пропадаешь, — отозвалась Людмила Сергеевна. — Некогда тебя спрашивать.
— Макс, — я посмотрела на мужа, — ты правда перевёл ей зарплату?
Он наконец оторвался от ноутбука, и я увидела в его глазах усталость вперемешку с раздражением.
— Да, перевёл. Мама права, нужно более организованно подходить к расходам.
— Организованно?! — я не поверила своим ушам. — Макс, на этих деньгах теперь сидят посторонние люди! Твоя мать содержит своих родственников на наши зарплаты!
— Эй, полегче, — Борис Петрович отложил вилку. — Мы не посторонние. Семья.
— Для меня вы именно посторонние! — я сорвалась. — И я не собираюсь кормить вас за свой счёт!
— Тогда съезжай! — Людмила Сергеевна резко встала из-за стола. Лицо её исказилось, голос стал жёстким и холодным. — Если тебе тут не нравится, вали отсюда! Дом мой, и я решаю, кто здесь живёт!
— Мам, успокойся... — начал было Макс.
— Молчи! — рявкнула она. — Я тридцать лет копила на этот дом! Работала не покладая рук, экономила на всём! А эта... эта явилась три года назад и уже права качает!
— Я не качаю права! Я просто хочу нормально жить!
— Нормально?! — свекровь подошла ближе, и я невольно отступила. — Ты хочешь жить за мой счёт и ещё указывать мне, как вести хозяйство? Думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Как морщишься, когда я что-то говорю?
— Людмила Сергеевна, вы сами...
— Замолчи! — она замахнулась, и я инстинктивно отшатнулась. — Я тебе не мать и не подруга! Я хозяйка этого дома! И если тебе что-то не нравится — проваливай! Немедленно!
Повисла тяжёлая пауза. Светлана с Борисом замерли, не прожёвывая. Макс сидел бледный, стиснув челюсти.
— Макс, — тихо позвала я, — скажи что-нибудь.
Он молчал. Смотрел в пол, и я видела, как напряжены его плечи. Он не собирался вставать на мою защиту. Опять.
— Ты тоже, сынок, — вдруг Людмила Сергеевна развернулась к нему, — если хочешь жить с этой... то вали вместе с ней! Надоело мне! Надоело ваше недовольство, ваши вечно кислые морды! Я свою жизнь прожила, хочу спокойствия! А вы только нервы мне мотаете!
— Мам, ты что говоришь... — Макс побледнел ещё сильнее.
— То и говорю! Валите оба! Съезжайте, живите как хотите! А я тут со Светой и Борей останусь. Нормальные люди, не то что вы!
Она тяжело дышала, глаза блестели лихорадочно. Светлана осторожно поднялась из-за стола, явно готовая вмешаться, если что.
Я стояла как громом поражённая. Неужели это происходит на самом деле? Неужели она выгоняет нас из дома — своего сына и его жену?
— Людочка, может, не надо так резко... — начала было Светлана.
— Надо! — свекровь схватила мою сумку с пола и швырнула мне в руки. — Вот твои вещи! Остальное завтра заберёте! А сейчас — вон отсюда!
— Мам, остановись! — Макс вскочил с дивана. — Это же безумие!
— Безумие — это терпеть неблагодарность! — она подошла к нему, ткнула пальцем в грудь. — Я тебя растила одна! Отец бросил, когда тебе три года было! Я работала на двух работах, чтобы ты ни в чём не нуждался! А ты? Женился на первой встречной и теперь слушаешь её больше, чем родную мать!
— Я не первая встречная! — возмутилась я.
— Для меня — первая! — она развернулась ко мне. — Думала, сына у меня отобьёшь? Думала, станешь здесь хозяйкой? Не выйдет! Это мой дом, моя жизнь! И если вам тут плохо — дверь вон там!
Макс посмотрел на меня. В его глазах я увидела растерянность, боль... и какое-то странное облегчение. Будто он втайне ждал, когда всё это взорвётся.
— Собирайся, — тихо сказал он. — Уйдём.
Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Прошла в спальню, начала складывать в сумку вещи. Руки дрожали. В голове был сплошной туман. Всё произошло так быстро, так внезапно...
Через двадцать минут мы стояли на крыльце с двумя сумками. Людмила Сергеевна захлопнула дверь за нами, даже не попрощавшись. В окне гостиной виднелись силуэты Светланы и Бориса — они наблюдали за нами, как за каким-то представлением.
Макс достал телефон, начал искать гостиницы поблизости. Я смотрела на дом, в котором прожила три года. Дом, который так и не стал моим. И, как ни странно, вместо отчаяния я чувствовала что-то другое.
Облегчение.
Мы были выгнаны. У нас не было дома. Но впервые за долгое время я могла дышать полной грудью. Петля, которую затягивала Людмила Сергеевна, наконец разорвалась. И пусть впереди неизвестность — она казалась мне гораздо менее страшной, чем та жизнь, от которой мы только что сбежали.
Или нас выгнали?
А может, это мы сбежали?
В любом случае, начиная с этой ночи, мы были свободны.