Часть 1. Фасад благополучия цвета венге
На кухне пахло жареным луком и едва уловимым, но раздражающим запахом опилок. Этот древесный дух преследовал Людмилу повсюду: он въелся в шторы, в обивку дивана, даже, казалось, в её собственные волосы. Олег, её муж, считал этот запах ароматом «настоящего мужского дела», благородным шлейфом кормильца.
Людмила, стоя у плиты, механически помешивала рагу. В другой руке она держала смартфон, быстро просматривая правки к статье. Как ведущий редактор крупного онлайн-портала, она не могла позволить себе выпасть из рабочего процесса даже вечером.
— Люда, где хлеб? — голос мужа прозвучал не вопросом, а претензией.
Олег сидел за столом, вальяжно откинувшись на спинку стула, который сам же и смастерил лет пять назад. Он был крупным мужчиной с тяжелым взглядом и руками, привыкшими к стамеске и рубанку. Столяр от бога, как говорили заказчики. Домашний тиран, как шептала интуиция Людмилы.
— В хлебнице, Олег. Отрежь сам, пожалуйста, у меня руки заняты, — она кивнула на смартфон.
Стул скрипнул. Олег тяжело вздохнул, демонстрируя вселенскую усталость.
— Я весь день на ногах. В мастерской пыль глотал. А ты дома сидишь, по клавишам стучишь, и тебе трудно кусок хлеба мужу подать?
Книги автора на ЛитРес
Людмила замерла. Лопатка застыла над сковородой. Это «дома сидишь» было ложью, которую Олег повторял как мантру. Её «сидение» оплачивало коммунальные услуги, кружки дочери Полины, продукты и летний отдых. Заработки Олега были нестабильны: то густо, то пусто, и «густо» чаще всего уходило на новые инструменты или апгрейд его старенького внедорожника.
— Я не сижу, я работаю, — спокойно, но твердо ответила она, не оборачиваясь. — И я тоже устала.
— Устала она... — хмыкнул Олег, с грохотом выдвигая ящик с ножами. — От чего? От кофе и сплетен в чатах? Женская работа — это уют создавать. А у тебя вечно то пыль, то ужин не готов вовремя.
Людмила развернулась. Внутри неё сжалась пружина, которая натягивалась последние два года.
— Ужин готов. И если тебе не нравится пыль, можешь взять тряпку. Я не нанималась к тебе в домработницы за еду, которую сама же и покупаю.
Олег перестал резать хлеб. Он медленно положил нож и посмотрел на жену тем самым взглядом, от которого у их собаки поджимался хвост. Это был взгляд хозяина, который видит бунт вещи.
— Ты, я смотрю, голос подала? — он встал и подошел к ней почти вплотную. От него пахло потом и лаком. — Забыла, кто в доме мужчина? Тебя всё устраивает, Люда. Квартира, статус замужней женщины, дочь при отце. Или ты хочешь разрушить всё из-за своей блажи?
— Я хочу уважения, Олег. Если так пойдет дальше, я подам на развод.
Воздух на кухне стал вязким. Олег криво усмехнулся, наклонился к её уху и, сжав её плечо так, что побелели костяшки, тихо произнёс фразу, разделившую их жизнь на «до» и «после»:
— Заикнёшься о разводе, не увидишь дочь, — процедил муж. — Я сделаю так, что Полина будет ненавидеть тебя. Я расскажу ей, какая мама дрянь, бросила папу. У меня связей нет, но у меня есть язык и умение убеждать. Ты останешься одна в пустой квартире, никому не нужная разведёнка с прицепом, который её презирает. Поняла меня?
Людмила посмотрела в его глаза и увидела там не ярость, а холодный расчёт. СТРАХ ледяной волной прокатился по спине. Он не шутил. Он был готов использовать ребёнка как щит и меч.
— Поняла, — тихо сказала она.
Олег самодовольно хмыкнул, вернулся за стол и принялся за еду, уверенный, что снова загнал жену в стойло. Но он не заметил, как в её глазах страх сменился чем-то тёмным и тяжёлым. НЕНАВИСТЬЮ.
Часть 2. Иллюзия контроля в царстве опилок
На следующий день Людмила сидела в своём офисе — просторном помещении с окнами, выходящими на деловой центр города. Здесь, среди гула компьютеров и шелеста бумаги, она чувствовала себя собой. Не «заей», не «матерью», не «хозяйкой», а профессионалом.
Она смотрела на экран, но буквы расплывались. В голове крутилась вчерашняя угроза. Олег был уверен в своей безнаказанности. Он считал, что полностью контролирует её жизнь, финансы (хотя это было смешно) и эмоции.
— Людмила Сергеевна, макет утверждён? — в дверях показалась молодая ассистентка.
— Да, Катя, отправляй, — машинально ответила Людмила.
Она достала блокнот и начала писать. Не план статьи, а план войны. Олег думал, что она слабая. Что она испугается скандала, осуждения, одиночества. Он привык, что она сглаживает углы.
В обед она поехала не в столовую, а в район промзоны, где арендовал ангар её муж. Ей нужно было увидеть врага на его территории, чтобы убедиться: её жалость к нему умерла.
Мастерская встретила её визгом циркулярной пилы. Олег стоял в защитных очках, распиливая дубовую доску. Рядом крутился его приятель и иногда помощник, Виталик.
Людмила остановилась в тени у входа.
— ...бабу надо в узде держать, Виталь, — голос Олега перекрывал шум вытяжки, когда пила затихла. — Моя вчера взбрыкнула, про развод заикнулась. Пришлось напомнить, кто ей жизнь обеспечивает. Припугнул, что дочку отберу. Сразу шелковая стала.
— Ну ты жёстко, Олегыч, — хохотнул Виталик. — А если реально уйдёт?
— Куда она денется? — Олег сплюнул на пол. — Кому она нужна в тридцать пять? Да и привыкла она к комфорту. Я ей, считай, услугу делаю, что не бросаю. Она ж без мужика пропадет, заноет. Бабы — они как дерево: если не обработать жестко, форму держать не будут.
Людмила слушала, и каждое слово падало в её душу, как камень в колодец. НАГЛОСТЬ. Безграничная, тупая самоуверенность. Он не любил её. Он любил удобство, которое она ему обеспечивала. Он любил власть.
Она не стала входить. Она развернулась и тихо вышла. В её груди вместо сердца теперь стучал холодный метроном. Она больше не боялась. ГНЕВ выжег страх. Но это был не тот гнев, который заставляет бить посуду. Это был гнев, который заставляет строить стратегии.
Часть 3. Чай с привкусом заговора
Выходные Олег традиционно проводил с друзьями — «рыбалка», которая чаще всего означала баню и пиво. Людмила использовала это время для встречи с единственным человеком, который мог понять ситуацию под неожиданным углом.
Уютная кофейня в центре города была заполнена людьми, но в углу, за пальмой в кадке, было тихо. Напротив Людмилы сидела пожилая женщина с прямой спиной и пронзительными, умными глазами. Это была Мария Ивановна, мать Олега.
Людмила долго сомневалась, стоит ли звонить свекрови. Обычно в таких конфликтах мать встает на сторону сына, каким бы подлецом он ни был. Но Мария Ивановна была особой закалки. Всю жизнь проработав главным бухгалтером на заводе, она не терпела лжи и двойной бухгалтерии ни в отчётах, ни в жизни. Последние годы отношения с сыном у неё были натянутыми — ей не нравилось его потребительское отношение к людям.
— Значит, дочерью шантажирует? — Мария Ивановна аккуратно поставила фарфоровую чашку на блюдце. Её лицо не дрогнуло, но в глазах полыхнул недобрый огонь.
— Да. Сказал, что настроит Полину против меня. Что я её больше не увижу. Мария Ивановна, я не хочу войны, но я так больше не могу. Он вытирает об меня ноги. Он считает, что я его собственность.
Свекровь помолчала, глядя в окно.
— Я его избаловала, Люда. Отец рано ушел, я всё ему, всё для него... Вырастила эгоиста. Он ведь и со мной так разговаривает, когда денег просит. Думает, я не слышит, как он меня «старой каргой» за глаза называет. — Она перевела взгляд на невестку. — Ты не бойся. Полина тебя любит. Дети чувствуют фальшь. А Олег... Олег трус. Он силён только пока ты боишься.
— Я хочу, чтобы он ушел. Но квартира куплена в браке, хотя деньги давали мои родители и я платила ипотеку. Он будет делить каждый стул, каждую ложку. И главное — он будет мстить через Полю.
Мария Ивановна усмехнулась, и эта усмешка сделала её удивительно похожей на сына, только без злобы, скалящейся в его улыбке.
— Квартира — это полбеды. У Олега есть слабое место. ЛЕНЬ и ЖАДНОСТЬ. Он не захочет воевать по-настоящему, если поймет, что проиграет всё. Я знаю про его «шабашки» мимо кассы, про его долги поставщикам дерева, о которых он тебе не говорил. И я знаю, как на него надавить.
— Вы... вы поможете мне против собственного сына? — Людмила не верила.
— Я помогу справедливости, девочка. И, может быть, это единственный шанс для Олега стать человеком. Жизнь его должна щёлкнуть по носу. Сильно.
Они проговорили ещё час. План был рискованным, но Людмила чувствовала: её время пришло.
Часть 4. Буря на дачных грядках
Следующей место для драмы стала дача родителей Людмилы. Был день рождения её отца. Собралась вся родня: сестра Людмилы с мужем, тётки, двоюродные братья. Олег приехал с опозданием, в грязной футболке, объяснив это «важным заказом», хотя от него разило перегаром.
За длинным столом под яблоней царило оживление. Олег, как обычно, пытался перетянуть внимание на себя, громко рассказывая байки о тупых клиентах.
— ...ну я ей и говорю: мадам, вы в дереве как свинья в апельсинах! — гоготал он, накалывая на вилку маринованный гриб. — А она мне платит и еще кланяется.
Людмила сидела напротив.Полина играла неподалеку с кузенами.
— Олег, может, хватит пить? — негромко сказала Людмила, когда муж потянулся за очередной рюмкой.
Все затихли. Родня знала о сложном характере Олега и старалась не вмешиваться.
— Ты мне рот не затыкай, жена, — Олег набычился, его лицо покраснело. — Я в своём праве. Кормилец отдыхает. А твое дело — тарелки подносить. Кстати, где горячее? Чего сидишь?
Людмила встала. Но она не пошла за горячим. Она ударила ладонью по столу так, что подпрыгнули салатницы.
— НЕТ! — её крик разорвал дачную идиллию. Птицы смолкли.
Олег опешил.
— Ты что, белены объелась? Сядь! — рявкнул он, пытаясь вернуть контроль.
— Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ТВОЕЙ ПРИСЛУГОЙ! — Людмила не кричала, она визжала, но в этом визге была злоба. Она схватила тарелку с его недоеденным салатом и швырнула на траву. Звон разбитого фаянса прозвучал как гонг. — Ты, ничтожество! Ты думаешь, ты мужчина? Ты паразит! Ты живешь за мой счёт, ездишь на машине, кредит за которую плачу я, и смеешь мне угрожать дочерью?! Дрянь!
Лицо Людмилы исказилось, слёзы брызнули из глаз, но это были слёзы ярости. Она начала швырять в него всем, что попадалось под руку: салфетки, хлеб, ложки. Это была истерика, но управляемая, холодная, страшная.
Олег вскочил, отряхиваясь от крошек.
— Ты больная! Истеричка! Я же говорил, я заберу Полинку! Ты неадекватная! — он искал поддержки у родственников, но те смотрели на него с мрачным осуждением.
— ПОПРОБУЙ! — Людмила подошла к нему вплотную, её трясло, взгляд был безумен и страшен. — Только заикнись ей хоть слово! Я тебя уничтожу. Я знаю про твои левые доходы. Я подам в налоговую! Я знаю про твои долги! Я оставлю тебя голым на улице! Ты сгниешь в своей стружке!
Олег попятился. Он не ожидал такого напора. Он привык к женским слезам смирения, а не к бабе, готовой перегрызть глотку. ПРЕЗРЕНИЕ в глазах жены пугало его больше, чем её крик.
В этот момент к столу подошла Полина. Девочка встала рядом с матерью и взяла её за руку. Она смотрела на отца исподлобья.
— Папа, не кричи на маму. Ты плохой, когда кричишь.
Олег задохнулся от возмущения. Его главный козырь был бит. Дочь видела его пьяным, агрессивным, жалким.
— Да пошли вы все! — рявкнул он. — Психопатки! Я уезжаю!
Он рванул к калитке, ожидая, что Людмила побежит за ним, будет умолять вернуться. Но стояла тишина. Только ветер шелестел листвой.
Часть 5. Чемодан без ручки
Финал разыгрался в прихожей их квартиры спустя два дня. Людмила сменила замки. Когда Олег пришел, он не смог открыть дверь своим ключом.
После долгих звонков и ударов в дверь, Людмила открыла. Она была одета в элегантное домашнее платье, спокойная и холодная, как айсберг. Позади неё, в коридоре, стояли три больших клетчатых сумки «челнока».
— Это что? — Олег попытался войти, но Людмила преградила путь.
— Это твои вещи, Олег. Инструменты, одежда, твоя любимая кружка. Всё там.
— Ты... ты не имеешь права! Это моя квартира! Я вызову...
— Кого? — Людмила перебила его с лёгкой улыбкой. — Ты прописан у матери. Здесь ты никто. Квартира оформлена на моего отца, ты забыл? Мы тогда спасали имущество от твоих кредиторов. Какая ирония, правда?
Олег вспомнил. ЖАДНОСТЬ сыграла с ним злую шутку тогда, а теперь обернулась крахом. Он побледнел.
— Люда, ну чего ты начинаешь? Ну погорячился, с кем не бывает. Давай поговорим нормально. Дочка же...
— Дочь у бабушки. У твоей мамы, кстати. Марии Ивановны.
— У мамы? — Олег растерялся. — Она-то тут причём?
— Она всё знает, Олег. И она полностью на моей стороне. Она сказала, что не пустит тебя к себе жить, пока ты не научишься быть мужчиной, а не пиявкой.
Это был удар под дых. ПРЕДАТЕЛЬСТВО со стороны матери (как ему казалось) выбило землю из-под ног.
— И куда мне идти? — в его голосе прорезались истеричные нотки. — В мастерскую? Там холодно!
— А вот это не мои проблемы, — Людмила вытолкнула сумки на лестничную площадку. — Ты же говорил, что создал мне уют? Что я без тебя пропаду? Ну вот, я даю тебе шанс проявить себя. Создай уют себе сам. С нуля.
Она посмотрела на него в последний раз. В его глазах больше не было наглости, только животный страх и непонимание: как его, царя и бога, свергли с трона за пару дней?
— Прощай, Олег. Документы на развод получишь по почте. Алименты — официально, через бухгалтерию твоих заказчиков. Я всех обзвонила.
Дверь захлопнулась. Щелкнул новый замок.
Олег остался стоять в подъезде. Тусклая лампа мигала. Рядом с ним громоздились баулы с его барахлом. Он попытался пнуть сумку, но только ушиб ногу. Достал телефон, набрал мать.
— Мам, она меня выгнала! Ты представляешь?
— Представляю, сынок, — голос в трубке был стальным. — И правильно сделала. Ко мне не приезжай, комнаты для тебя нет. Снимай жилье, работай. Вспомни, что у тебя руки есть, а не только язык помело, чтобы хамить.
Гудки.
Олег медленно осел на грязные ступени. Его идеальный мир, построенный на запугивании и лени, рухнул, раздавленный женским гневом и материнской принципиальностью. УНИЖЕНИЕ жгло щеки.
За дверью Людмила прислонилась спиной к прохладному металлу. Сердце колотилось, но ей было легко. Впервые за много лет ей было по-настоящему легко. Она обняла себя за плечи и улыбнулась. На кухне закипал чайник, и в доме пахло не опилками и страхом, а кофе и свободой. Впереди была новая жизнь, и надежда на лучшее светила ярче солнца за окном. Справедливость восторжествовала, и на этот раз она была выстругана её собственными руками.
Автор: Вика Трель ©
Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»