Ложка с мёдом уже тянулась к губам её новорождённого сына, когда Ирина обернулась.
Денис написал матери коротко, без лишних слов: «Мам, родили. Всё нормально».
Ирина прочитала через плечо и улыбнулась:
— Хоть без смайликов.
Денис хмыкнул:
— Не начинай. Она всё равно приедет.
— Не приедет, а примчится, да?
Он сделал вид, что не слышит. У него этот талант с детства: когда тема неприятная, он словно уходит в режим энергосбережения.
Тамара Николаевна приехала на третий день. Не позвонила в домофон — сразу набрала Дениса:
— Я внизу. Выходи, сынок, у меня руки заняты.
Денис рванул вниз. Ирина только успела подумать: «С чем, интересно».
Оказалось — с тремя сумками и пакетом, из которого торчало детское одеяло. Одеяло выглядело так, будто ему всё равно, в каком веке существовать.
— Это наше, родовое, — сказала Тамара Николаевна, проходя в квартиру. — На нём все выросли. Ничего, выстираешь.
Ирина промолчала. Она вообще в эти дни не спорила ни с кем — силы уходили на то, чтобы просто соображать, где у ребёнка голова, а где ноги, когда он кряхтит и извивается.
Тамара Николаевна оглядела прихожую, как инспектор:
— Обувь надо ставить носами в одну сторону. А то хаос. Ребёнок хаос чувствует.
— Он пока только еду чувствует, — тихо ответила Ирина.
— Ой, началось, — отмахнулась свекровь. — Ты не обижайся, девонька, я по делу. Я же не чужая.
Денис кивнул — словно ему поставили галочку в ведомости: «мама права».
Первые два дня Тамара Николаевна действительно помогала. В основном тем, что разговаривала без остановки.
— Ты неправильно держишь.
— Ты неправильно подгузник застёгиваешь, он же мальчик.
— Ты неправильно ходишь, ребёнок пугается.
Ирина не успевала удивляться, как быстро в её квартире появился новый центр управления.
Свекровь переставила банки в шкафу:
— У вас тут всё вверх ногами. Крупы рядом с сахаром — это же издевательство.
— Это просто кухня, — попробовала пошутить Ирина.
— Вот именно. А кухня должна быть как у людей.
Ирина поймала себя на этом «как у людей» и подумала: «А мы тогда кто?»
Денис вышел из комнаты, услышал последнюю фразу и привычно сгладил:
— Ир, ну она порядок любит. Она от души.
— От души у неё руки чешутся. Порядок любит не она — порядок любит, когда её слушают.
Денис сделал вид, что это шутка. Он всегда так делал, когда не хотел выбирать.
На пятый день Тамара Николаевна перестала спрашивать разрешения.
Ирина села кормить ребёнка, аккуратно устроилась, наконец поймала момент покоя — и вдруг рядом выросла свекровь:
— Дай мне. У тебя он неправильно берёт.
— Тамара Николаевна, я сама.
— Сама она. Ты первый раз мать, я уже всё это проходила. Дай, говорю.
И она взяла ребёнка. Просто взяла — как пакет из магазина, который у Ирины выпадает из рук.
Ирина посмотрела на свои пустые ладони и почувствовала странное: не злость даже, а будто её вычеркнули из собственной сцены.
Денис в комнате что-то делал с телефоном.
— Денис.
— А?
— Скажи ей.
— Ир, ну чего ты. Она же помогает.
— Она сейчас меня заменяет.
— Да не драматизируй.
Слово «не драматизируй» влетело в Иринину голову и застряло там, как кость.
Она сказала ровно, медленно:
— Я не драматизирую. Я живу.
Тамара Николаевна услышала и развернулась:
— Ой, какие мы нежные. Ребёнку нужна опытная рука. А ты потом спасибо скажешь.
— Я уже говорю, — ответила Ирина. — Спасибо. Отдай.
Свекровь будто не услышала. Ирина протянула руки и забрала ребёнка обратно. Тот начал хныкать, и Тамара Николаевна сразу расцвела:
— Видишь. Он чувствует.
Ирина промолчала. Она не собиралась устраивать спектакль. Но внутри у неё появился маленький злой бухгалтер, который начал вести учёт: сколько раз её перебили, сколько раз отодвинули, сколько раз в её доме сказали «как у людей».
Через неделю Тамара Николаевна сказала как между прочим:
— Я на месяц.
Ирина моргнула:
— Вы же говорили — на пару недель.
— А что тебе эти недели. Время сейчас не считается. Ребёнок маленький, тебе нужна помощь.
— Мне нужна тишина, — вырвалось у Ирины.
Денис тут же поднял голову:
— Ир.
Тамара Николаевна улыбнулась — будто Ирина сказала что-то смешное:
— Тишина ей нужна. Денис, ты слышишь? Тишина. А ребёнок сам себя обслужит?
Ирина посмотрела на мужа:
— Денис, я не просила, чтобы она переезжала.
— Она не переезжает. Она просто поживёт.
— Просто поживёт, — повторила Ирина. — А ключи у неё уже где?
Тамара Николаевна достала из кармана связку:
— Вот. Сын дал. На всякий случай.
Денис кашлянул:
— Ир, ну мало ли. Если ты в магазине, а я на работе.
— Я и ребёнок не на необитаемом острове, Денис.
— Не накручивай, — прошептал он так, будто его кто-то подслушивал. — Она же мама.
Ирина тихо ответила:
— А я кто?
Дальше всё стало почти одинаковым — только хуже.
Ирина пыталась уложить ребёнка, а Тамара Николаевна включала «правильные» способы:
— Не так качаешь.
— Не так поёшь.
— Не надо его к рукам приучать.
— Тамара Николаевна, он и так на руках, потому что он маленький.
— Маленький он у всех маленький. У меня Денис тоже маленький был — и ничего, вырос нормальным.
Денис в этот момент прошёл мимо:
— Ну вот, видишь, — сказал он с улыбкой.
Ирина посмотрела на эту улыбку и поняла, что она ей уже знакома. Такой улыбкой люди закрывают двери, чтобы не слышать, что происходит за ними.
Однажды свекровь решила «навести красоту» в комнате.
Ирина вышла из ванной и увидела: пеленальный столик стоит у другой стены, а детские вещи разложены по принципу «как у людей».
— Тамара Николаевна, зачем вы это сделали?
— Чтобы удобно было. Ты же ничего не понимаешь. Я тут всё продумала.
— Это наша квартира.
— Ваша квартира, — кивнула свекровь. — Но ребёнок общий. И Денис — мой сын.
Ирина почувствовала, как у неё внутри поднимается то самое, о чём обычно говорят «накипело». Только у неё это выглядело иначе: она вдруг стала очень спокойной. Опасно спокойной.
— Денис, — позвала она. — Иди сюда.
Денис пришёл, увидел перестановку и, как всегда, выбрал самую безопасную фразу:
— Ну… стало аккуратнее.
Ирина посмотрела на него:
— Ты хоть раз скажешь: «Мама, не надо»?
Денис поморщился:
— Ир, ну она не со зла.
— А мне что, радоваться, что меня каждый день унижают «не со зла»?
Тамара Николаевна сложила руки на груди:
— Унизили её. Слышал, Денис? Я её унижаю. Ну конечно. Сейчас модно быть обиженной.
— Я не обиженная, — ответила Ирина. — Я устала.
— Устала она. А кто не устал? Я в вашем возрасте и работала, и готовила, и ребёнка растила. И ничего — не падала в обморок от усталости.
Ирина коротко кивнула — будто приняла документ:
— Поняла.
Однажды ночью ребёнок плакал долго. Ирина взяла его, ходила по комнате, пыталась успокоить. Денис ворочался, но не вставал. У него эта позиция железная: «я утром на работу».
Из кухни вышла Тамара Николаевна. В халате, с выражением человека, которого отвлекли от важного сна.
— Отдай. Ты его раскачиваешь. Потом сам спать не будет.
— Он уже не спит, — тихо сказала Ирина. — И я тоже.
— Отдай, — повторила свекровь.
Ирина не отдала. Просто сделала шаг назад.
Тамара Николаевна посмотрела так, будто её лишили законной власти:
— Ты чего это?
— Ничего. Я мать.
— Мать она. А я кто, по-твоему?
Ирина ответила очень тихо:
— Вы бабушка. И это нормально.
— Да ты, девонька, совсем обнаглела.
Тут из комнаты выглянул Денис:
— Что случилось?
— Ничего, — сказала Ирина. — Иди спи.
— Ты слышал, как она со мной разговаривает? — начала Тамара Николаевна. — Я тут ночами не сплю, помогаю, а она…
Денис замялся:
— Ир, ну правда. Дай маме, она умеет.
Ирина посмотрела на него долго. Потом сказала:
— Ты хочешь, чтобы я ушла из своей комнаты и отдала ребёнка, потому что тебе так проще?
— Да не проще, — раздражился Денис. — Нормально. Она же правда помогает.
Ирина кивнула, и в этом кивке не было согласия. Там было уже другое.
Она ушла обратно в комнату и закрыла дверь. Не хлопнула. Просто закрыла.
Тамара Николаевна с той стороны сказала громко — чтобы «всем было понятно»:
— Вот так и живём. Я, значит, к людям с добром, а мне дверью.
На следующий день всё началось с того, что свекровь сунула Ирине баночку:
— На, возьми. Натуральный. Мне привезли. Ребёнку по капельке на язык — чтобы крепкий был.
Ирина не сразу поняла:
— Что это?
— Мёд. Ты что, мёда не видела? Я Денису так делала.
Ирина резко поставила баночку на стол:
— Нельзя.
— Нельзя ей. Кто сказал, что нельзя?
— Нельзя, — повторила Ирина. — Он ещё слишком маленький. Это опасно.
Тамара Николаевна фыркнула:
— Это сейчас нельзя всё подряд. Раньше люди проще жили и не читали вашу ерунду.
Ирина держалась из последних сил, говорила без крика:
— Тамара Николаевна, не вмешивайтесь.
— Вмешивайтесь, — передразнила свекровь. — А ты не командуй. Я старше.
Ирина повернулась к Денису:
— Скажи ей.
Денис взял баночку, повертел в руках — словно пытался найти компромисс на крышке:
— Мам, ну не надо пока. Давай без этого.
Тамара Николаевна мгновенно изменилась в лице:
— Без этого? Вот до чего довели. Я тебе не нужна, Денис.
— Нужна, — устало ответил он. — Просто… не надо.
— А то что? — свекровь прищурилась. — Что она сделает? Замки сменит?
Ирина вздрогнула — будто ей подсказали правильный ответ на экзамене:
— А вы не подсказывайте.
— Ой, какая смелая.
Ирина взяла ребёнка и ушла в комнату. Слышала, как на кухне свекровь шептала Денису — но так, чтобы было слышно:
— Она тебя к рукам прибирает. Потом ты у неё под каблуком будешь ходить.
Денис что-то ответил, но разобрать было нельзя.
Ирина сидела на кровати и думала — не красиво и не мудро. Думала по-простому: «Если я сейчас не сделаю хоть что-то, меня здесь просто не станет».
Вечером Тамара Николаевна взяла ребёнка «на минутку». Ирина повернулась за салфетками и услышала:
— Сейчас бабушка тебе сладенького даст. Не бойся.
Ирина обернулась так быстро, что сама себе удивилась.
— Что вы делаете?
Тамара Николаевна держала ложку. На ложке блестело то самое «натуральное».
— Ты чего? Капельку.
Ирина подошла и забрала ребёнка одной рукой, второй оттолкнула ложку:
— Вы вообще понимаете, что делаете?
— Ой, ну началось. Театр.
— Это не театр, — сказала Ирина. — Вы в моём доме делаете то, что я запрещаю.
Тамара Николаевна повысила голос:
— Да кто ты такая, чтобы мне запрещать? Я мать твоего мужа!
Ирина посмотрела на неё и неожиданно спокойно ответила:
— А я мать этого ребёнка. И это сильнее.
Денис влетел в комнату:
— Что тут?
— Она меня оскорбляет, — сразу сказала Тамара Николаевна. — Я хотела как лучше.
Ирина не стала оправдываться. Она вообще помолчала секунду — и Денис уже обрадовался, что «сейчас рассосётся».
Но Ирина подошла к шкафу, достала большой пакет и начала складывать туда вещи свекрови. Аккуратно. Без швыряний. Как человек, который принял решение.
— Ир, ты что делаешь?
— Собираю. На выход.
Тамара Николаевна усмехнулась:
— Вот оно как. Денис, ты слышишь? Меня выгоняют.
Денис стоял растерянный — как школьник, которого вызвали к директору:
— Ир, ну не так же.
— А как, Денис? По-твоему, как?
— Давайте успокоимся.
— Я спокойна.
Ирина вынесла пакет в коридор. Потом второй. Потом третий. Тамара Николаевна ходила за ней и комментировала:
— Смотри-ка, а сил-то откуда? А утром «устала».
— Тамара Николаевна, обувь носами в одну сторону, — сказала Ирина. — Чтобы без хаоса.
Денис резко поднял голову:
— Ир, ну хватит уже.
— Хватит, — согласилась Ирина. — Мне хватит.
Она открыла входную дверь:
— Пожалуйста. Такси можете вызвать. Или Денис отвезёт. Как решите.
Тамара Николаевна стояла в коридоре — будто её облили холодной водой. Только воды не было, и никто никого не обливал. Просто всё вдруг стало реальным.
— Ты пожалеешь, — сказала она наконец.
Ирина пожала плечами:
— Я уже жалею. Что раньше не сказала.
Денис смотрел на мать, потом на жену. Он сделал шаг к Ирине:
— Ир.
Ирина не отступила:
— Денис, слушай внимательно. Или ты здесь муж и отец. Или ты там сын. Выбирай сейчас.
Тамара Николаевна поджала губы:
— Ну давай, выбирай. Посмотрим, как ты запоёшь без матери.
Денис выдохнул:
— Мам… поезжай домой.
— Вот так, — сказала она, подбирая сумку. — Мать выкинули.
Ирина не ответила. Она держала ребёнка и просто стояла.
Денис спустился с матерью. Вернулся через двадцать минут — один. Молча разулся.
Ирина посмотрела на него и увидела, что он впервые за весь месяц выглядит взрослым. Не счастливым. Но взрослым.
На следующий день Ирина вызвала мастера. Не обсуждая. Не спрашивая.
Денис сидел на кухне, крутил в руках чашку и сказал глухо:
— Ты серьёзно замки меняешь?
— Серьёзно.
— Она же ключи просила на всякий случай.
— Случай уже был, — ответила Ирина. — И я его запомнила.
Денис долго молчал:
— Ир, я… я думал, само пройдёт.
— Само проходит только у тех, кто не участвует. А я тут участвую круглые сутки.
Мастер установил новый замок. Ирина взяла ключи, положила на стол. Денис смотрел на них так, будто это какая-то новая жизнь в маленьком наборе.
— Ты понимаешь, что она обидится?
— Понимаю, — кивнула Ирина. — Я тоже обижалась. Только я рядом. А она — дома.
Денис неожиданно сказал тихо:
— Я привык, что она всегда главная. И что если спорить — будет шум.
— Здесь тоже шум, — ответила Ирина. — Просто ты его не слышал.
Денис поднял глаза:
— Теперь слышу.
Прошёл месяц. Тамара Николаевна не звонила. Денис пару раз брал телефон, смотрел на экран, клал обратно. Ирина не спрашивала. Ей хватало своих дел. Хватало того, что в квартире теперь никто не переставляет её вещи и не забирает её ребёнка без спроса.
Однажды днём — звонок в дверь.
Денис посмотрел в глазок и замер:
— Это она.
Ирина держала ребёнка, сказала спокойно:
— Открывай.
Денис открыл. Тамара Николаевна стояла с маленьким пакетом. Без сумок, без одеял, без «я на месяц».
— Здравствуйте, — сказала она ровно.
Ирина кивнула:
— Здравствуйте.
Тамара Николаевна зашла, посмотрела на полку с обувью. Всё стояло как попало — потому что людям иногда некогда быть идеальными. Она промолчала.
— Я… — начала она и замолкла. Потом сказала привычным тоном, но уже осторожнее: — Я принесла пелёнки. Новые. В магазине купила. Нормальные. Не «родовые».
Ирина посмотрела на пакет:
— Спасибо.
Пауза. Тамара Николаевна кашлянула:
— Я могу его подержать?
Ирина ответила не сразу. Денис напрягся — будто сейчас опять начнётся.
— Можете, — сказала Ирина. — Только так: если я говорю «дай» — вы даёте сразу. Если я говорю «не надо» — значит, не надо. И никаких экспериментов.
Тамара Николаевна моргнула:
— Ты как начальник.
— Я как мать, — спокойно ответила Ирина. — Здесь.
Тамара Николаевна поджала губы, потом вдруг кивнула:
— Ладно. Давай сюда.
Ирина протянула ребёнка. Тамара Николаевна взяла его осторожно — как будто впервые держала не власть, а просто маленького человека.
Денис выдохнул так громко, что сам смутился.
— Ну, — сказала Тамара Николаевна, глядя на внука. — Не бойся. Бабушка теперь без самодеятельности. Я, знаешь, тоже учусь.
Ирина неожиданно улыбнулась. Не широко. Но по-настоящему.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Чай на кухне. Садимся.
И в этот момент стало легче. Не потому что все резко стали хорошими, а потому что в доме наконец-то стало слышно, кто здесь живёт.