Игорь смотрел на неё так, будто уже всё решил. За двадцать лет брака Наталья научилась читать этот взгляд — он появлялся, когда муж собирался переложить на неё очередную проблему.
— У мамы инсульт. Парализовало. Врачи говорят — сама уже не встанет.
Наталья почувствовала, как холодеют пальцы. Не от жалости к свекрови — Антонина Павловна никогда её не жаловала. От предчувствия.
— Сиделку наймём? — спросила она, заранее зная ответ.
— Ты представляешь, сколько это стоит? Тысяч шестьдесят в месяц, если круглосуточно. У нас таких денег нет.
Деньги были. Наталья работала главным бухгалтером в строительной компании, получала под сто двадцать тысяч. Двадцать два года в профессии, уважение коллег, кабинет с видом на парк. Всё это сейчас висело на волоске.
— Наташ, ну подумай сама, — Игорь придвинулся ближе, взял её за руку. — Ты возьмёшь отпуск по уходу, потом, если что, уволишься. Денис уже взрослый, в институте на третьем курсе, проблем с ним нет. А я буду работать, нас обеспечивать. Год-два максимум, врачи сказали — в таком возрасте долго не живут.
Год-два. Он говорил это так легко, будто речь шла о командировке.
— Ты предлагаешь мне бросить карьеру?
— Временно. А потом вернёшься, тебя с руками оторвут.
Наталья смотрела в окно. Ей сорок три. В сорок пять на рынке труда начинаются проблемы. В сорок семь — катастрофа.
— Ладно, — сказала она. — Попробуем.
Игорь просиял:
— Я знал, что ты поймёшь! Ты у меня золото!
Через месяц Наталья написала заявление об увольнении.
— Мам, ты уверена? — спрашивал Денис. — Бабушка тебя терпеть не могла, а теперь ты будешь за ней горшки выносить?
— Она человек. Беспомощный человек. Кто-то должен.
— Почему этот кто-то — ты?
У Натальи не было ответа.
***
Первый год она не помнила. Он слился в бесконечную череду памперсов, пролежней, капельниц и бессонных ночей. Наталья переехала в квартиру свекрови — так было проще, не нужно разрываться между двумя домами.
Антонина Павловна не могла говорить — только мычала и плакала. Наталья научилась понимать её без слов. Два коротких звука — пить. Протяжный стон — больно. Тихий всхлип — страшно.
— Как мама? — спрашивал Игорь по телефону.
— Держится. Сегодня немного каши съела.
— Молодец. Я в субботу заеду.
Он приезжал раз в неделю. Привозил продукты, сидел у матери минут двадцать, неловко держал её за руку и смотрел в телефон. Потом целовал Наталью в щёку и уезжал.
— Тебе помочь с чем-нибудь?
— Справляюсь.
А что она могла сказать? Что не помнит, когда последний раз спала больше четырёх часов подряд? Что руки трясутся от усталости? Что ей сорок четыре, а в зеркале — измождённая старуха?
Подруга Лена приехала через полгода и отшатнулась на пороге:
— Наташка, на тебе лица нет. Ты когда в последний раз причёсывалась нормально?
— Некогда.
— А муж твой где?
— Работает.
— Работает, — Лена хмыкнула зло. — А ты, значит, бесплатно пашешь. Сиделка за такое тысяч пятьдесят-шестьдесят получает. Ты хоть посчитала, сколько он тебе должен?
— Лена, это семья.
— Семья? Ты тут одна гниёшь, а муж раз в неделю на полчаса заглядывает. Это не семья, это эксплуатация.
Наталья промолчала.
***
Прошёл год. Второй. Третий. Врачи ошиблись — Антонина Павловна оказалась крепче, чем думали. Наталья привыкла. К запаху лекарств, к чужой беспомощности, к собственному одиночеству. Игорь звонил всё реже, приезжал всё ненадольше.
— Ты меня совсем забыл, — сказала она однажды.
— Наташ, ну хватит. У меня работы выше крыши.
— Я просто скучаю.
— Потерпи. Скоро всё закончится.
Эти слова врезались в память. Скоро всё закончится. Она тогда подумала — он про мать. А он, оказывается, про них.
На четвёртый год Антонина Павловна умерла. Тихо, под утро. Наталья сидела рядом, держала её за руку, слушала, как замедляется дыхание. Плакала. За четыре года она привязалась к этой женщине, которая когда-то её ненавидела. Привязалась к её беспомощности, к редким проблескам благодарности в глазах, к ночным дежурствам у кровати.
На похоронах Игорь обнимал её за плечи и говорил правильные слова.
— Теперь отдохнёшь. Заслужила.
Наталья только кивала. Она была так измотана, что думала только об одном: можно будет наконец выспаться.
***
Через неделю после похорон Игорь приехал в их квартиру — ту, где они прожили пятнадцать лет и куда Наталья только что вернулась. Сел на кухне. Долго молчал. Она варила кофе и чувствовала спиной: что-то не так.
— Нам надо поговорить.
Наталья поставила перед ним чашку и села напротив.
— Я много думал, — начал он. — О нас. О жизни. И понял: мы изменились. Ты изменилась.
— В каком смысле?
— Ты стала другая. Усталая. Постаревшая. Мы давно не разговаривали нормально, не смеялись вместе. Ты всё время была там, а я здесь один.
Земля качнулась под ногами.
— Ты к чему ведёшь?
— Я встретил женщину. — Он выдохнул, будто сбросил груз. — Полтора года назад. Она другая. С ней легко.
Наталья смотрела на него и не узнавала. Двадцать лет. Двадцать лет она прожила с этим человеком, родила ему сына, бросила карьеру ради его матери — и вот он сидит перед ней, такой довольный собой, такой освобождённый.
— Ты издеваешься? — голос сорвался. — Я четыре года горшки выносила. Четыре года не спала ночами. Бросила всё — работу, жизнь, себя. А ты в это время романы крутил?
— Наташ, я не специально. Так получилось.
— Получилось?!
— Мы с тобой давно чужие. Просто ты была занята мамой и не замечала.
Она вскочила:
— Не замечала?! Ты раз в неделю приезжал на двадцать минут! Я звонила — ты не брал трубку! Я просила о помощи — ты говорил «справляешься»!
— Я работал, — огрызнулся он. — Кто-то должен был деньги зарабатывать.
— А я, значит, не работала? Сиделка круглосуточно — это не работа?
— Это другое.
Он встал, одёрнул пиджак.
— В общем, я подаю на развод. Квартиру разменяем.
И вышел.
***
— Мам, ты как? — позвонил вечером Денис. Ему двадцать пять, он уже работает, живёт отдельно. — Отец сказал, вы разводитесь.
— Уже растрезвонил.
— Я в шоке. После всего, что ты для бабушки сделала... У него вообще совесть есть?
— Видимо, нет.
— Что будешь делать?
— Думать.
Она думала три дня. Лежала, смотрела в потолок, не ела, не пила. На четвёртый день злость прорвалась сквозь отчаяние — горячая, живая, спасительная.
Наталья достала калькулятор.
Сорок восемь месяцев. Сиделка с проживанием — шестьдесят тысяч в месяц минимум. Почти три миллиона рублей. Плюс четыре года без пенсионных отчислений, без стажа, без карьерного роста. Плюс здоровье, которое она угробила. Плюс двадцать лет совместной жизни, общая квартира, совместно нажитое имущество.
Она позвонила Лене.
— Твой брат — адвокат по семейным делам?
— Да. А что случилось?
— Игорь разводится. Нашёл молодую.
— Что?! — Лена задохнулась. — Вот мразь!
— Дай телефон брата.
***
Сергей Николаевич слушал внимательно, делал пометки.
— Значит, вы уволились по просьбе мужа, чтобы ухаживать за его матерью?
— Да.
— Есть переписка, где он об этом просит?
Наталья кивнула. Она сохранила всё. Все сообщения, все чеки на лекарства и памперсы, все справки и выписки.
— Четыре года без работы и дохода, — продолжал адвокат. — Муж в это время получал зарплату?
— Около ста пятидесяти тысяч.
— Хорошо. — Он откинулся в кресле. — Есть несколько правовых оснований. Во-первых, статья 34 Семейного кодекса — общим имуществом супругов является в том числе доход от трудовой деятельности. Вы отказались от своего дохода в интересах семьи мужа. Во-вторых, статья 39 — суд вправе отступить от равенства долей, учитывая интересы супруга, который по уважительным причинам не имел дохода. В-третьих, есть практика взыскания компенсации за труд по уходу, если один супруг фактически работал сиделкой для родственника другого. Это квалифицируется как неосновательное обогащение по статье 1102 Гражданского кодекса.
— То есть я могу получить компенсацию?
— Можете и должны. Судебная практика по таким делам в последние годы складывается в пользу ухаживающего супруга. Плюс раздел имущества с учётом ваших обстоятельств.
— Сколько это будет стоить?
— Гонорар — от результата. Если выиграем — пятнадцать процентов.
Наталья протянула руку:
— По рукам.
***
Игорь не ожидал. Когда ему пришла повестка, он позвонил в бешенстве:
— Ты что творишь?! Какие компенсации?! Совсем сдурела?!
— Я четыре года работала бесплатной сиделкой для твоей матери, — спокойно ответила Наталья. — Пока ты развлекался с любовницей. Теперь заплатишь.
— Это была твоя обязанность как жены!
— В законе такой обязанности нет. Проверь.
— Я не заплачу ни копейки!
— Это решит суд.
Суд тянулся восемь месяцев. Игорь нанял адвоката, доказывал, что жена сама вызвалась, что никто её не заставлял. Наталья предоставляла доказательства: переписку, чеки, справки, заключения врачей, выписки из трудовой книжки.
Показания дал и Денис:
— Отец сам попросил маму уволиться. Сказал — временно, на год-два. Я при этом присутствовал.
Решение оглашали в душном зале. Наталья слушала монотонный голос судьи и не верила.
— ...Учитывая, что истица по просьбе ответчика прекратила трудовую деятельность... осуществляла уход за нетрудоспособной матерью ответчика в течение четырёх лет... лишилась дохода и пенсионных накоплений... суд считает обоснованным отступление от равенства долей при разделе совместно нажитого имущества... Взыскать с ответчика компенсацию в размере двух миллионов четырёхсот тысяч рублей...
Два миллиона четыреста. Плюс шестьдесят процентов от квартиры вместо половины. Плюс машина, которую Игорь записал на себя.
— Ты меня разорила! — шипел он в коридоре. — Довольна?!
— Ты сам себя разорил, — ответила Наталья. — Когда решил, что людей можно использовать и выбрасывать.
***
Через три месяца после развода она вышла на работу. Не сразу главбухом — сначала пришлось обновить знания, законодательство за четыре года сильно изменилось. Бывшие коллеги помогли, замолвили слово. Через полгода Наталья уже работала заместителем главного бухгалтера в строительном холдинге.
— Мам, ты молодец, — говорил Денис. — Горжусь тобой.
— Как отец?
— А что отец. Развёлся со своей молодой через три месяца. Оказалось, ей нужны были деньги, а когда суд всё присудил тебе — она растворилась.
— Надо же, — сказала Наталья без всякого злорадства.
— Он звонил. Хочет поговорить.
— О чём?
— Не знаю. Может, прощения просить.
— Передай: я занята. Живу.
Лена заехала в гости и замерла на пороге:
— Наташка! Да ты расцвела! Лет на десять помолодела!
— Высыпаюсь наконец, — улыбнулась Наталья. — И знаешь что? Впервые за много лет живу для себя. Не для мужа, не для свекрови. Просто для себя.
— Заслужила.
Наталья налила чай и посмотрела в окно. За стеклом серел ноябрь, но в квартире было тепло и светло.
Сорок семь лет. Не конец. Может быть — начало. Настоящее начало.
— Я даже Антонине Павловне благодарна, — сказала она вдруг. — Если бы не она, так и жила бы в том браке. Не замечала бы, что муж давно чужой. А теперь — всё на своих местах.
— Философ, — улыбнулась Лена.
— Реалист, — поправила Наталья. — Просто реалист.