Я думала, что мне делать и куда дальше двигаться, машинально взяла в руки лежащую на столе колоду и стала её тасовать — не для того, чтобы что-то узнать, а чтобы лучше в голове мысли шевелились и работали.
— Да неужели? — послышался насмешливый голос над ухом. — Не может быть такого.
— Что? — я отвлеклась от своих мыслей и повернула голову в сторону звука.
— Ты всё же решилась просмотреть ситуацию на картах?
Рядом со мной стоял Шелби, как всегда элегантно одетый. На нём был тёмно-синий, почти чёрный, тонко-полосатый костюм-тройка из мягкой шерсти, который сидел на нём безукоризненно, словно сшитый по самой причудливой, но идеальной мерке. Насыщенный бордовый шёлковый галстук был завязан сложным узлом. Из-под манжет белоснежной рубашки выглядывали запонки с тёмным, матовым камнем, в котором при движении пробегали тусклые красные искорки, словно отдалённое отражение углей.
Его обувь — классические оксфорды из чёрной кожи — были начищены до зеркального блеска, в котором тускло отражались доски пола. В нагрудном кармане пиджака алел, как капля крови, шёлковый платок, сложенный острым треугольником. Всё в нём дышало холодной, строгой и абсолютной завершённостью. Ни пылинки, ни морщинки. Он выглядел так, как будто только что сошёл со страниц старого журнала или вышел из лимузина на премьере в другом веке.
— Божечки-кошечки, это откуда к нам такого красивого дяденьку занесло? — я прижала к груди руки в восхищении.
— Нравится? — расплылся он в улыбке.
— Да я в полном восторге! Откуда такая роскошь?
— Да вот, заглянул на днях в одно очень приятное местечко с отличным, можно сказать гениальным портным. Правда, пришлось смотаться в прошлое, но оно того стоило. — Он покрутился на каблуке.
— Оно чуть моей жизни не стоило, — мрачно сказала я.
— Агнетушка, если ты тут жива, невредима и даже у тебя ни единого седого волоска не появилось, то значит всё в порядке.
— На нас напали, — нахмурилась я.
— Но вы же отбились и сбежали. Всё нормально. А вот если бы кое-кто воспользовался вот этими приятными карточками, или лампой, или на кофейной гуще, или чайной заварке погадала, то, может, и не пришлось ни откуда убегать. Ведь тогда бы ты туда даже не сунулась. Правда, моя хорошая? — Шелби посмотрел на меня, как на нерадивого ребёнка, который часто шалит и не кушает вовремя манную кашу.
— Я думала, там просто психологическая помощь требуется, — насупилась я.
— А ты психолог? — в его глазах мелькнула хитринка.
— Нет, — я посмотрела на него исподлобья.
— Вот именно, — Шелби мягко вынул колоду карт из моих рук и положил её обратно на стол. — Ты не психолог. Давай всё называть своими именами: ты — жнец и ведьма. И иногда полезно вспоминать, какими инструментами ты владеешь. Карты — один из них. Они показывают не только будущее, как думают профаны. Они показывают расклад. Силы, влияния, скрытые течения. Ты могла бы увидеть, что в доме чаеторговца течёт не просто чья-то тоска, а выстроенная аномалия. И подготовилась бы иначе.
Я молчала, чувствуя себя слегка глупо. Он был прав. Я полезла в логово, как слон в посудную лавку.
— Ладно, проехали, — вздохнула я. — Теперь-то что?
— Раскинем картишки? — он хитро улыбнулся и подбросил под мой изумлённый взгляд вверх колоду карт.
Колода, не рассыпаясь, как я думала, а плавно, по карте, вернулась в его ладонь. Он не тасовал её, а просто держал, глядя на меня.
— Правила простые, — вкрадчивым голосом сказал Шелби. — Три карты. Первая — что мы имеем. Вторая — что скрыто. Третья — к чему это ведёт. Готова?
Я кивнула, не в силах оторвать взгляд от его рук. Он одним движением снял верхнюю карту и положил её рубашкой вверх на стол между нами.
— Что мы имеем, — повторил он и перевернул карту.
На столе лежал Шут. Но не тот, веселый, что с пёстрыми лохмотьями и собачкой. На этой карте был изображён тощий, оборванный человек на краю обрыва, за спиной у него — пустая, бесформенная котомка. В его глазах не было ни веселья, ни безумия — только пустота, та самая, что мы видели у Сергея Владимировича и чувствовали в голосе Елены. За его спиной, в тумане, угадывалась чья-то рука, будто только что толкнувшая его вперёд. От картины веяло безысходностью и тоской.
— Начало пути в никуда, — тихо прокомментировал Шелби. — Не по своей воле. Тот, кого ведут к обрыву, даже не понимая, куда и зачем. Наша жертва. Или жертвы.
Он снял вторую карту, положил её рядом, но не переворачивал.
— Что скрыто.
Карта перевернулась сама. Жрица. Но и она была нестандартной. Жрица сидела не между двумя колоннами, а в центре паутины, сотканной из серых, почти невидимых нитей. Лицо её было скрыто вуалью, но из-под неё проглядывали не глаза, а два тёмных, бездонных отверстия. В руках она держала не свиток, а маленькую, безликую куклу. У ее ног валялись сломанные куклы.
— Та, что плетёт, — проговорил Шелби. — Знание, обращённое не к свету, а к созданию пустоты. Она видит связи и обрывает их. Наша ведьма. Скрытая сила, управляющая Шутом.
Меня бросило в холод. Точность была пугающей. Я и сама всё это видела.
Третья карта легла в ряд. Шелби замер на мгновение, его пальцы чуть дрогнули над рубашкой. Потом он резким движением перевернул её.
Смерть. Классический всадник в чёрных доспехах под знаменем с чёрной розой. Но конь под ним был не живой — а собранный из тёмного, полированного дерева и тусклого металла, с глазами-пустотами. И земля под его копытами не была усеяна телами. Она была чистой. Стерильно-пустой, как выжженная чёрная пустыня.
— К чему это ведёт, — сказал Шелби. — Не конец жизни. Конец самой возможности жизни. Превращение в пустошь. Не переход, а стирание. Окончательный урожай, после которого не остаётся даже семян.
— Жесть, — прошептала я.
Он поднял на меня взгляд.
— Карты не показывают неизбежность. Они показывают тенденцию. Текущий вектор. Если ничего не изменить, именно это её работа и принесёт — чистую, мёртвую зону. Начало, середина и конец её искусства.
Я смотрела на три карты, лежащие на столе. Шут, ведомый к обрыву. Жрица, плетущая паутину. Смерть как окончательное забвение, без права перерождения.
— Что будем менять? — спросила я, затаив дыхание.
— Начало, — немедленно ответил Шелби, тыча пальцем в Шута. — Отрезать нить, которая ведёт его. Вернуть ему выбор. Или хотя бы понимание того, что его ведут. Или… — его палец переместился на Жрицу, — атаковать саму плетельщицу. Разорвать её нити до того, как они опутают следующую жертву.
— Елена, — выдохнула я. — Она следующая. Её уже ведут к обрыву. Пока она ещё понимает, что что-то не то, но в скором времени и её покинет разум. Чёрт, а я ей там дала инструкции по ритуалу, и кажись, он не поможет. И через пару дней я могу её и не услышать. Это же, как в паутине — дернул за ниточку, и паук быстренько побежал свою жертву кусать и заматывать в кокон.
— Возможно, — согласился Шелби. — Или она уже на краю. Твоё задание с вещью и сожжением — это попытка дать ей что-то в руки. Какую-то опору, чтобы не шагнуть в пустоту. Но этого может не хватить. А адрес… адрес можно добыть, сама знаешь, для меня это не проблема.
Он собрал карты в колоду одним плавным движением. Изображения исчезли.
— Теперь ты видишь расклад, Агнета. Время решать. Спасать тех, кого ещё можно спасти. Или охотиться на ту, кто их губит. Но сидеть, сложа руки — значит согласиться с третьей картой.
Он отодвинулся от стола, и в его позе вновь появилась та самая небрежная элегантность.
— Ну что, Жнец? Выбирай жатву.
— А можно мне вот такую колоду? — жалобно попросила я.
— Всё зависит от результата. Если всё получится, то я лично подарю тебе такую колоду, — подмигнул он мне.
Автор Потапова Евгения