Кнопка «Подтвердить операцию» мигала на экране телефона, как последнее предупреждение перед прыжком. Я нажала. Сто восемьдесят семь тысяч рублей перетекли с нашего общего счета на мой личный. Потом еще одна операция — закрытие счета. Готово.
Странно, но руки не дрожали. Хотя внутри все гудело, как натянутый провод под напряжением.
А началось все с мелочи. С чертовой квитанции из салона цветов, которую Юрка забыл вытащить из кармана пиджака. Сто один тюльпан. Двадцать две тысячи. Я стояла с этой бумажкой и тупо смотрела на дату — три дня назад, вторник. Во вторник он якобы засиделся на работе допоздна. А мне в этот вторник принес из магазина пакет с хлебом и дешевым сыром, сказал: «Извини, Лилюсь, премию задержали, потерпим немного».
Потерпим.
Я открыла приложение банка — у нас был общий счет, куда мы оба скидывались. Юра зарабатывал побольше меня, я работала удаленно копирайтером, он же тянул на себе какую-то должность в торговой компании. Мы копили на первоначалку для ипотеки. Ну, я копила. Как выяснилось.
За последние два месяца со счета ушло почти триста тысяч. Переводы мелкие, по десять-пятнадцать, иногда по тридцать. Магазины, рестораны, какие-то непонятные платежи. И — о, вот это интересно — оплата путевки в санаторий на сорок восемь тысяч. «Лесные родники», Подмосковье, двухместный номер повышенной комфортности.
Мы с Юрой последний раз были в санатории… никогда. У нас не было денег на санатории.
Я закрыла приложение. Открыла снова. Цифры не изменились. Сердце колотилось где-то в горле, а в голове звенела одна мысль: не может быть, не может быть, не может быть.
Но может. Ещё как может.
Я налила себе воды, выпила залпом, села за ноутбук. Юра был не особо продвинутым пользователем и пароли менял раз в жизнь. Его почта открылась с третьей попытки. Дальше было просто — я ввела в поиске «бронирование», «санаторий», «путевка».
Письмо-подтверждение. Две путевки. Срок заезда — через неделю. Получатель — Фокина Нина Сергеевна.
Нина.
Я сидела и смотрела на это имя. Оно вдруг стало таким реальным, таким осязаемым. Нина. Кто ты, Нина? Коллега? Случайная знакомая?
Я открыла фотографии на Юрином телефоне — он часто оставлял его дома, когда уходил в душ. Листала, листала… и вот она. Фото в его галерее, сделанное месяц назад. Женщина лет тридцати пяти, темные волосы до плеч, аккуратная челка, белый медицинский халат. Улыбается. Юра обнимает её за талию, целует в щеку. Сделано на селфи-камеру, видимо, её телефон.
Медицинский халат.
Я вспомнила. Два месяца назад Юра начал ходить к врачу. Сказал, что беспокоит спина, нужно регулярно на осмотры, на массажи. Я даже обрадовалась — наконец-то займется здоровьем, а то все работа да работа. Он ходил по вторникам и четвергам, возвращался поздно, говорил, что очереди, что долго.
Массажи. Осмотры. Нина-врач.
Я швырнула телефон на диван. Мне хотелось закричать, что-то разбить, но вместо этого я просто сидела и слушала, как тикают часы на стене. Наши часы, которые мы выбирали вместе в «Икее». Наш диван, на котором он целовал меня по утрам. Наша квартира, наша жизнь, наши планы.
Всё — липа. Декорация.
Я встала, прошлась по комнате. Остановилась у окна. За стеклом темнело — январский вечер, короткий и злой. Юра должен был вернуться через час.
План созрел сам собой. Четко, холодно, без лишних эмоций.
Я взяла телефон и перевела все деньги с общего счета. Потом закрыла его. Потом написала коротенькое сообщение Юре: «Приходи пораньше, надо поговорить».
Ответ пришел через минуту: «Хорошо, Лилюсь, уже выхожу».
Лилюсь. Он всегда так меня называл. Ласково, с этим дурацким уменьшительным. А другую как называл? Ниночка? Нинуля?
Я достала из шкафа его чемодан и начала складывать вещи. Аккуратно, методично. Рубашки, джинсы, носки. Его любимая толстовка с капюшоном. Зубная щетка из ванной. Бритва. Дезодорант. Всё упаковала, закрыла чемодан, поставила у двери.
Когда ключ повернулся в замке, я сидела на диване, скрестив ноги, с планшетом в руках. Спокойная. Холодная. Собранная.
— Привет, — Юра вошел, стянул куртку, посмотрел на чемодан. Улыбка на лице застыла. — Это что?
— Это твои вещи, — я подняла глаза. — Забирай и езжай к своей Нине. К врачу. К той, на которую ты потратил триста тысяч из нашего общего бюджета.
Лицо Юры стало белым. Потом красным. Он открыл рот, закрыл, снова открыл.
— Лиля, я… это не то, что ты думаешь…
— Не то? — я встала. — Тюльпаны за двадцать две тысячи — это не то? Путевка в санаторий на двоих — не то? Сто пятьдесят переводов за два месяца — тоже не то?
— Ты лазила в моем телефоне?!
— Конечно лазила! — я шагнула к нему. — А ты, значит, можешь лазить в наши общие деньги, тратить их на свою любовницу, а я не могу проверить, куда делась вся наша первоначалка на квартиру?
Юра провел рукой по лицу. Попытался взять себя в руки.
— Лиля, послушай, это… это просто увлечение, понимаешь? Ничего серьезного. Я не собирался…
— Увлечение на триста тысяч? — я засмеялась. Зло, резко. — Дорогое у тебя увлечение, Юрий.
— Лиль, ну не устраивай сцен, — он попытался подойти ближе, но я отступила. — Это все глупость, я завершу это, мы забудем…
— Мы ничего не забудем, — я достала телефон, показала ему экран с закрытым счетом. — Я сняла все деньги. Сто восемьдесят семь тысяч, которые там оставались. Это теперь мои деньги.
Юра замер. Посмотрел на экран. Потом на меня.
— Ты что творишь?! — голос сорвался на крик. — Это же наши общие деньги! Ты не имеешь права!
— Не имею? — я наклонила голову. — А ты имел право тратить их на свою врачиху? Имел право врать мне два месяца? Говорить про задержки премий, когда на самом деле покупал ей цветы?
— Отдай деньги! Сейчас же!
— Не отдам, — я улыбнулась. — И не удивляйся, милый, а денюжки теперь делить будем. Ещё и на развод подам, прохвост.
Юра схватился за голову. Заходил по комнате.
— Ты спятила! Какой развод? Лиля, мы можем все обсудить, как нормальные люди!
— Нормальные люди не изменяют, — я села обратно на диван, положила ногу на ногу. — Нормальные люди не врут. А ты, Юра, врал мне каждый день. Смотрел в глаза и врал. «Задержался на работе», «болит спина», «люблю только тебя».
— Я и правда люблю только тебя! — он упал на колени передо мной. Буквально. Я даже не ожидала такого поворота. — Нина — это ошибка, глупость! Она ничего для меня не значит!
— Триста тысяч, Юр. Она значит триста тысяч рублей.
Он молчал. Дышал тяжело, смотрел на меня снизу вверх. В его глазах плескалась паника.
— Я верну деньги, — выдавил он наконец. — Все верну. Только не подавай на развод, пожалуйста.
— Откуда ты их вернешь? — я усмехнулась. — Попросишь у Нины? Или у мамы своей займешь?
— Я… я возьму кредит. Найду подработку.
— Не надо, — я встала, прошла мимо него к чемодану, толкнула его ногой в его сторону. — Забирай вещи и уходи. Мне нужно время подумать.
— Лиль…
— Уходи, Юра, — я развернулась к нему спиной. — Пока я не передумала и не вызвала твою Нину сюда, чтобы устроить вам обоим разборку.
Тишина. Потом шаги. Звук молнии — он поднял чемодан. Щелчок замка. Хлопок двери.
Я осталась одна.
Села на пол прямо посреди комнаты и только тогда почувствовала, как трясутся руки. Как колотится сердце. Как внутри все сжимается в тугой комок.
Но я не плакала. Почему-то совсем не хотелось плакать.
Я достала телефон и открыла переписку с подругой Лизой.
«Лиз, можно к тебе заехать? Надо поговорить».
Ответ пришел мгновенно: «Конечно! Что случилось?»
«Расскажу при встрече. Готовь вино».
Я встала, отряхнула джинсы, взяла сумку.
На пороге обернулась — посмотрела на нашу квартиру. На эти стены, мебель, фотографии в рамках. Сколько мы здесь прожили? Четыре года. Четыре года совместной жизни, планов, мечтаний.
А он за два месяца все спустил на массажистку в белом халате.
Я захлопнула дверь и пошла по лестнице вниз. На улице было морозно, но я даже не почувствовала холода. Внутри горело что-то горячее, злое, яркое.
Это только начало, Юра. Только начало.
История наша еще не закончена. Даже не начиналась по-настоящему.
У Лизы я провела три дня. Три дня, в течение которых телефон разрывался от Юриных звонков и сообщений. Сначала он извинялся. Потом умолял. Потом злился. Потом снова извинялся.
Я не отвечала.
На четвертый день он прислал: «Лиля, нам нужно встретиться и все решить. Я понимаю, что ты злишься, но мы взрослые люди».
Взрослые люди. Как будто измена — это просто недоразумение, которое можно обсудить за чашкой кофе.
Я согласилась на встречу. Назначили в кафе недалеко от нашего дома — нейтральная территория, народу много, скандала не устроишь.
Юра пришел раньше меня. Сидел за столиком у окна, мял салфетку в руках. Похудел, что ли? Или просто измученный вид. Синяки под глазами, небритый. Когда я подошла, он вскочил, попытался обнять.
— Не надо, — я отстранилась, села напротив.
Официант принес меню. Я заказала капучино, Юра — эспрессо. Молчали, пока не принесли заказ.
— Лиль, я все обдумал, — начал он, когда официант отошел. — Я действительно виноват. Понимаю, что поступил подло. Но мы можем начать заново, правда?
Я пригубила кофе. Горячий, ароматный. Смотрела на Юру и думала — какой же он чужой сейчас. Будто вижу впервые.
— Начать заново? — переспросила я. — Ты серьезно думаешь, что после всего этого мы просто пожмем друг другу руки и продолжим жить как ни в чем не бывало?
— Нет, конечно нет, — он потер переносицу. — Я знаю, что будет сложно. Что ты не сможешь мне доверять. Но я готов работать над этим. Готов к психологу ходить, готов…
— Деньги верни сначала, — перебила я. — Триста тысяч. Которые ты слил на свою Нину.
Лицо Юры дернулось.
— Я с ней расстался, — произнес он тихо. — В тот же вечер, когда ты меня выгнала. Позвонил, сказал, что все кончено.
— Молодец. Теперь деньги.
— Лиль, у меня их нет прямо сейчас. Но я возьму кредит, найду…
— Не надо, — я поставила чашку. — Я уже поговорила с юристом. Подала на развод вчера. Документы уже в суде.
Юра замер. Буквально окаменел. Смотрел на меня так, будто я только что сказала, что Земля плоская.
— Ты… что?
— Подала на развод, — повторила я медленно, по слогам. — Раздел имущества, алименты не нужны, детей нет. Все просто.
— Лиля, постой, — он схватил меня за руку через стол. — Давай не будем торопиться, да? Давай еще подумаем, поговорим…
Я высвободила руку.
— Мне не о чем с тобой говорить, Юр. Ты сделал свой выбор два месяца назад, когда начал таскаться к этой Нине. А я делаю свой выбор сейчас.
— Но я люблю тебя! — голос его сорвался, несколько посетителей обернулись. — Черт, Лиль, неужели четыре года ничего не значат?
— Значат, — кивнула я. — Именно поэтому мне так больно. Но знаешь, что больнее? Понимать, что человек, которому ты доверяла, которого любила, врал тебе каждый день. Смотрел в глаза и врал.
Юра откинулся на спинку стула. Молчал. Потом вдруг спросил:
— А деньги ты вернешь?
Вот оно. Вот то, что его действительно волновало.
— Нет, — ответила я спокойно. — Эти деньги пойдут на оплату юриста и на мою новую жизнь. Считай это компенсацией морального ущерба.
— Ты не имеешь права! — он ударил кулаком по столу, кофейные чашки звякнули. — Это наши общие деньги!
— Наши общие, — согласилась я. — Которые ты уже наполовину потратил на любовницу. Я просто забрала свою долю. И твою долю тоже, раз уж ты так легко с ними расстаешься.
— Я подам в суд!
— Подавай, — я пожала плечами. — У меня есть все доказательства твоих трат. Квитанции, переписка, фотографии. Думаю, суд будет на моей стороне.
Юра побледнел. Он не знал о фотографиях. А я, пока сидела у Лизы, методично собрала все — скриншоты переписки из его почты, выписки по счету, даже нашла в его облаке пару пикантных снимков с Ниной.
— Ты все спланировала, — выдохнул он. — Заранее.
— Нет, — покачала я головой. — Я просто отреагировала на твои действия. Ты начал эту игру, Юра. Я только играю по твоим правилам.
Он смотрел на меня, и в его взгляде было что-то новое. Злость. Обида. Может, даже ненависть.
— Знаешь что? — произнес он медленно. — Может, мне и правда с Ниной было лучше. Она хотя бы не превращала каждую мелочь в трагедию. Не устраивала сцен. Не копалась в телефонах.
Я улыбнулась. Холодно, спокойно.
— Замечательно. Значит, с разводом ты согласен. Тогда незачем затягивать процесс. Подпишешь документы — и свободен. Беги к своей Нине, раз уж с ней так хорошо.
— Я так и сделаю! — он вскочил, схватил куртку. — И знай, Лилия, что я буду бороться за эти деньги. До последнего. Ты еще пожалеешь, что связалась со мной.
— Уже жалею, — ответила я. — Жалею, что потратила на тебя четыре года.
Юра развернулся и вышел из кафе, едва не сбив официанта. Я осталась сидеть, допивать остывший капучино.
Странное чувство. Облегчение? Грусть? Или просто пустота там, где раньше было что-то важное?
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера.
«Здравствуйте. Это Нина. Мне нужно с вами поговорить. Можем встретиться?»
Я уставилась на экран. Нина. Она сама вышла на связь.
Интересно.
Набрала ответ: «Хорошо. Завтра, то же кафе, два часа дня».
Отправила.
Юра хотел войны? Он ее получит. Но сначала я узнаю все. Абсолютно все.
Потому что если эта история и научила меня чему-то, так это тому, что нельзя играть вслепую. Нужно знать всех игроков. Все карты. Все ходы.
И тогда победа будет за мной.
Нина оказалась совсем не такой, как я представляла. Высокая, худая, с усталым лицом и дешевым маникюром. Никакой роковой красотки — обычная женщина за тридцать, замотанная работой и жизнью.
Мы сидели в том же кафе. Она нервно теребила чашку с чаем.
— Спасибо, что согласились встретиться, — начала она. — Я знаю, как это выглядит, но мне важно, чтобы вы знали правду.
— Какую правду? — я откинулась на спинку стула. — Что вы спали с моим мужем и позволяли ему тратить на вас наши деньги?
Нина поморщилась.
— Я не знала, что он женат. Клянусь. Юра сказал, что живет один, что недавно расстался с девушкой. Я поверила.
— Конечно поверили, — усмехнулась я. — Подарки же приятно получать.
— Я не просила его о подарках! — голос Нины дрогнул. — Он сам все это делал. Цветы, рестораны, эта путевка… Я думала, он просто влюблен. А потом он мне позвонил той ночью, орал, что из-за меня его жена подает на развод. Я была в шоке.
Я молчала, изучая ее. Она не врала — это чувствовалось.
— И что вы сделали?
— Я сразу с ним рассталась, — Нина подняла глаза. — В ту же ночь. Сказала, что не хочу быть причиной чьего-то развода. Что это неправильно. Он умолял, говорил, что любит меня, что мы будем вместе. Но я не могла. Понимаете? Я не могла смотреть на себя в зеркало после этого.
— Благородно, — пробормотала я.
— Я пришла не за прощением, — Нина выпрямилась. — Просто хотела, чтобы вы знали — я не разлучница. Не специально. И я действительно сожалею о том, что произошло.
Мы еще немного поговорили. Она рассказала, как познакомилась с Юрой в клинике, как он записывался к ней на прием снова и снова, как однажды пригласил в кино. Обычная история. Банальная.
Когда мы прощались, Нина вдруг сказала:
— Знаете, после всего этого я поняла одно. Если мужчина врет одной женщине, он соврет и второй. Вам повезло, что вы от него избавились.
Может, она и была права.
Развод оформили через два месяца. Юра не пришел на заседание — прислал адвоката. Квартиру разделили — мне досталась большая часть, потому что первоначальный взнос вносила в основном я. Деньги он требовал вернуть через суд, но проиграл — юрист доказал нецелевое использование семейного бюджета.
Я ожидала, что Юра будет бушевать, названивать, угрожать. Но он просто исчез.
Узнала я о его дальнейшей судьбе случайно — через общую знакомую Аню. Она позвонила через месяц после развода:
— Лиль, ты в курсе, что Юрка уехал?
— Куда уехал?
— На север. В Норильск, кажется. Устроился на какую-то вахту. Сказал, что здесь ему делать нечего, надо заработать денег и начать заново.
Норильск. Вахта. Я представила Юру где-то на морозе, в спецовке, вдали от его любимых ресторанов и комфорта.
— Ничего себе, — только и смогла выдавить я.
— Да уж. Говорят, он совсем психанул после развода. Думал, что Нина его примет, а она отказалась наотрез. Вот он и сорвался. Сказал маме, что тут все надоело, что хочет на край света.
Я повесила трубку и долго сидела, глядя в окно. За стеклом шел снег — легкий, пушистый, мартовский. Скоро весна. Новая жизнь.
Юра на севере. Один. Без меня, без Нины, без своих планов и амбиций. Где-то в тундре, среди льдов, зарабатывает деньги, чтобы… что? Начать заново? Забыть?
Мне не было его жалко. Совсем. Но и злости тоже не осталось.
Просто пустота. Как после долгой болезни — когда температура спала, ломота ушла, и ты лежишь такой слабый, но живой.
Я встала, подошла к зеркалу. Посмотрела на себя. Те же глаза, те же волосы, тот же рот. Но что-то изменилось. Что-то внутри.
Я больше не была женой Юры. Не была частью пары. Не была той наивной Лилей, которая верила в вечную любовь и совместные планы.
Я была просто Лиля. Свободная и счастливая.
И знаете что? Это было неплохо.
На телефоне пришло уведомление — перевод от Юры. Двадцать тысяч рублей. Комментарий: «Начинаю возвращать долг».
Я усмехнулась. Значит, все-таки совесть мучает. Или просто хочет снять с себя вину.
Написала ответ: «Принято. Остальное жду к концу года».
Отправила. Заблокировала номер.
Больше мне от него ничего не было нужно.
Вечером я собрала в коробку все наши совместные фотографии, его старые вещи, которые он не забрал, всякую мелочь — билеты в кино, магнитики с отпусков, записки. Отнесла в подвал, убрала подальше.
Не выбросила — нет. Это все равно часть моей истории. Просто спрятала. Чтобы не попадалось на глаза. Чтобы не цеплялось за сердце.
На следующий день я покрасила стены в спальне в светло-серый цвет. Купила новое постельное белье. Переставила мебель. Квартира стала другой — свежей, легкой, моей.
А через неделю я открыла ноутбук и начала писать. О женщине, которую предали. О том, как она собирала себя по кусочкам. О боли, злости, свободе.
Писала и понимала — все это не зря. Весь этот кошмар с Юрой, Ниной, разводом. Все это сделало меня сильнее.
И не удивляйся, милый, что я живу дальше. Без тебя. Без обид. Без жалости.
Просто живу.
И мне хорошо.