Холодный металл рычажка выскользнул из пальцев, обжигая ледяным огнем. Нечеловеческая сила в нем пересилила хватку взрослого мужчины. Тихий шорох — и последний, финальный щелчок прорезал тишину. Замок сдался.
Мгновение абсолютной пустоты. Стихли шепот в висках, стук в багажнике, стоны брата. В звенящей тишине дверь водителя, скрипя ржавыми суставами, поползла навстречу ночи. В салон хлынули клубы леденящего тумана, неся с собой запах прелой земли и древней смерти.
Александр застыл, парализованный. Он не мог пошевельнуться, лишь смотрел в заиндевевшее стекло, где в отражении темная, сутулая тень медленно наклонялась, вползая в его мир.
Когда холодное дыхание тлена коснулось кожи, внутри что-то оборвалось. Заговорил инстикт, древний и безжалостный, заглушив ужас диким ревом. Мышцы сработали сами.
Он рванулся вправо, через тело брата, и ладони ощутили ледяную, восковую кожу Евгения.
Ручка пассажирской двери. Рывок — дверь поддалась с хрустом. Он вывалился на колючую, промерзшую траву, больно приземлившись на плечо. Не думая, не оглядываясь, вскочил и побежал. Прочь от машины, прочь от чужого взгляда и внутреннего шепота. В спасительную, слепую пасть леса.
Лес встречал его враждебно. Ветки хлестали по лицу, корни цеплялись за ноги, словно костяные пальцы из-под земли. Он бежал, хрипя, падал и поднимался, гонимый адреналином. Каждый треск сучка за спиной звучал как шаг погони.
Он бежал, пока легкие не загорелись огнем. Споткнувшись в очередной раз, рухнул на колени у подножия огромной, замшелой ели, впившись пальцами в ее грубую кору.
Он был жив. Сбежал.
И это осознание ударило, как нож под ребра.
Женя. Брат. Он оставил его там. В ледяном гробу на колесах. С *Этим*.
Волна стыда смыла последние остатки паники. Как он мог? Бросить беспомощного, спящего…
В памяти всплыло лицо брата — спокойное, с мерным дыханием, каким оно было всего минутой раньше.
«Нет… — прошептал Александр в темноту. — Нет».
Жизнь, купленная ценой его жизни, не имела смысла.
Дрожа уже не от холода, а от безумной решимости, он поднялся. И, как тень, заскользил обратно.
Он крался от ствола к стволу, и вскоре тусклое, больное свечение пробилось сквозь деревья. Прижавшись к шершавой коре на опушке, он заглянул на поляну.
И увидел кошмар, превосходящий любые фантазии.
Машина стояла с распахнутыми дверями, словно поверженный зверь. Багажник зиял. Но его взгляд приковало другое.
Посреди поляны, на серебристом от инея круге, лежало их «яйцо». Но камень был жив. Изнутри билось пульсирующее фиолетовое сердце, отливая мертвенным светом влажную землю.
Рядом стоял тот самый Страж — высокая, сутулая фигура. Длинные седые космы, лицо — тень, руки-ветви, увешанные амулетами из кости и пера.
Но не это было самым страшным.
На коленях перед камнем, с безвольно опущенной головой, замер Евгений. Рука Стража лежала на его затылке, другая — на поверхности камня.
Между ними по воздуху тянулись извивающиеся черные жгуты, похожие на вывороченные наружу вены. Они оплетали Евгения и впивались в пульсирующий тотем, создавая чудовищную живую цепь. Лицо брата было пепельным, щеки провалились. Он стремительно старел на глазах, и жизнь из него вытягивалась, питая древний голод.
Александр понял всю глубину своей ошибки. Он не просто украл. Он принес жертву. А его бегство подарило твари время на ритуал.
И тогда ужас переплавился в ярость. Белую, беззвучную, всесжигающую. Ярость на себя, на брата-азартного дурака, на это существо. Она выжгла страх, оставив лишь одно: действовать.
План родился отчаянный и безумный. Камень. Аккумулятор. Его нужно уничтожить. Оружие — в машине. Та самая монтировка, орудие святотатства, должна стать орудием расплаты.
Стиснув зубы, он пополз вдоль опушки, к черному силуэту машины. Каждый шаг давил низким гулом камня. Он видел, как с каждой пульсацией света мелко дрожит тело брата.
Вот и дверь. Он метнулся внутрь, и пальцы нащупали холодную рукоять лома…
Гул оборвался.
Тишина. И в ней — медленный, костлявый хруст. Страж поворачивался. Но не к машине. Он смотрел туда, где Александр был секунду назад. Он *знал*.
Существо издало гортанный звук — приказ земле.
И лес проснулся.
Почва стала вязкой, трава оплела лодыжки стальной проволокой, тени деревьев протянули когтистые лапы. Воздух загустел, как смола.
Страж отнял руку от Евгения, и тот рухнул набок, как тряпичная кукла. Теперь существо развернулось к машине полностью. Александр увидел лицо — морщинистая кора, провалы щек и два черных угля вместо глаз. В них не было ненависти. Лишь вечное, безразличное всемогущество.
«ВОР… ВОР… УКРАЛ… ВЕРНИ…»
Шепот исходил уже не из головы, а из самой глотки твари, и от его звука задрожали зубы.
Но лом был уже в его руке. Тяжесть металла дала последнюю крупицу отваги. Александр выпрямился, выскочив из укрытия. Десять шагов между ними.
Страж вскинул руку. Земля перед Александром вздыбилась, и черные корни, извиваясь, сплелись в живую стену.
Не останавливаясь, Александр размахнулся и ударил. Мокрый хруст, брызги маслянистой черной жидкости. Стена треснула. Он протиснулся в щель.
В угольных глазах Стража мелькнуло изумление. Этой секунды хватило.
Александр проскочил мимо и занес лом над пульсирующим сердцем камня.
Время растянулось. Он видел бросок искаженного яростью существа, бледное лицо брата на земле. И услышал оглушительный, разрывающий сознание звон — крик камня, почуявшего гибель.
С воплем, в котором сплелись весь его страх, вся ярость и вся оставшаяся любовь, Александр обрушил острие лома в центр свечения.
Удар.
Звук был не сухим треском, а влажным хлюпом и воплем, будто он ударил по живому. Фиолетовая вспышка взорвалась, ослепив, превратив ночь в день, а потом в черноту. Волна чистого ужаса прокатилась по поляне.
Камень закричал.
Александра отшвырнуло, как щепку. Мир поглотил белый шум и звон.
Волна накрыла и Стража. Его тело замерло, а затем рассыпалось на мириады фиолетовых искр и клочья черного дыма. Рубаха и амулеты бесформенной грудой опали на землю. Вечный страж был стерт силой, которой служил.
И в тот же миг Евгений на земле дико вскрикнул. Его тело выгнулось в судороге. Черные жгуты лопнули с треском, и в него хлынуло что-то обратно. Жизнь возвращалась — грубо, мучительно, разрывая.
Потом всё стихло.
Свет погас. Крик оборвался. Давящий холод отступил, уступив место простой ночной прохладе. На поляне воцарилась хрупкая, невероятная тишина.
Зрение возвращалось медленно. Александр сел, тряся головой. В ноздрях стоял запах озона и гари. На примятой траве чернели несколько осколков обсидиана — мертвых и неопасных. Рядом — пустая одежда.
«Женя!» — хрипло крикнул он и пополз к брату.
Продолжение завтра
