На третий день моего больничного в квартире жило шесть человек. Я сидела на балконе в пуховике, потому что это было единственное место, где можно побыть одной.
В комнате племянники смотрели мультики на полной громкости. На кухне мама гремела сковородками. А сестра заняла ванную уже сорок минут назад и, судя по плеску воды, вылезать не планировала.
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, как вообще до этого дошло.
***
Неделю назад терапевт посмотрела на меня поверх очков и покачала головой.
— Татьяна Сергеевна, вы когда последний раз отдыхали?
Я задумалась. В отпуск ездила... позапрошлым летом? Нет, три года назад. Точно. Ещё до того, как начальник уволился и на меня повесили половину его обязанностей.
— Давно, — честно призналась я.
— Вижу. Давление сто сорок на девяносто, тахикардия, мешки под глазами. Вы мне тут в обморок грохнетесь — отвечай потом.
— Я просто устала немного.
— Немного? Да вы на ходу засыпаете. Вон, пока в коридоре сидели, чуть со стула не свалились.
Это было правдой. Я действительно клевала носом в очереди. Но кто бы не клевал после трёх месяцев без выходных?
В бухгалтерии нашей строительной фирмы нас осталось двое. Я и Людочка, которая после обеда больше в телефоне сидит, чем работает. Квартальный отчёт, годовой отчёт, проверка налоговой, потом аудит. А ещё директор, который каждые полчаса требует «срочно посчитать».
— Больничный выпишу на две недели, — терапевт уже что-то строчила в компьютере. — Отдохнёте, отоспитесь. Можете в санаторий съездить, у нас в области есть хорошие.
— Да какой санаторий, — отмахнулась я. — Дома полежу. Мне бы просто тишины.
Мне сорок три года. Живу одна в двушке, которую родители оставили. Вроде всё устроено, всё на местах. Работа, дом, по выходным — уборка и сериалы. Не богато, но на жизнь хватает. Главный бухгалтер всё-таки, не продавец.
Только вот эта «устроенность» последние полгода напоминала белку в колесе. Бежишь, бежишь, а пейзаж не меняется.
Домой я ехала с больничным листом в сумке и с предвкушением. Целых две недели можно никуда не бежать, ни перед кем не отчитываться. Буду спать до обеда, читать книжки, которые пылятся на полке уже год, смотреть фильмы.
Может, даже научусь наконец вязать. Давно хотела.
Первый день прошёл идеально. Я проснулась в одиннадцать, выпила кофе, глядя в окно, потом полежала в ванне с пеной. Никто не звонил, не писал. Благодать.
Вечером позвонила мама.
— Танюш, ты как? Я слышала, ты на больничном?
— Нормально, мам. Просто устала сильно, врач велела отдохнуть.
— Бедная моя девочка, — запричитала мама. — Совсем тебя там замучили на работе. Слушай, а раз ты дома... У нас тут батареи потекли, представляешь? Сантехник сказал, три дня ремонтировать будут. Мы с папой к тебе переночевать приедем, ладно?
Что я могла ответить? Это же родители.
— Конечно, мам. Приезжайте.
***
Мама с папой приехали на следующее утро. С двумя чемоданами. На три дня.
— Это мы с запасом, — пояснила мама, заметив мой взгляд. — Мало ли, вдруг задержимся.
Папа молча потащил чемоданы в спальню.
— Мам, может, вы лучше в гостиной разместитесь? — осторожно спросила я. — Там диван раскладывается.
— Танечка, ну ты же знаешь папину спину. Ему нужна нормальная кровать. А ты молодая, на диване поспишь.
Я хотела сказать, что мне сорок три, что я на больничном, что врач велела отдыхать. Но посмотрела на маму — и промолчала. Она ведь не со зла. Просто не подумала.
К обеду мама полностью оккупировала кухню.
— Ты совсем себя не кормишь! — причитала она, выкладывая из сумки кабачки, морковь и огромный кусок говядины. — Холодильник пустой, в шкафах одни макароны. Будем тебя откармливать.
— Мам, я не хочу откармливаться. Я хочу полежать.
— Вот и лежи! А я пока борщ сварю.
Борщ варился три часа. Мама гремела кастрюлями, папа смотрел телевизор в гостиной — то есть там, где я теперь спала. А я сидела в спальне, которая больше не была моей, и думала, что надо потерпеть. Три дня. Всего три дня.
Вечером позвонила сестра Лена.
— Тань, привет! Слышала, у тебя больничный?
— Да, отдыхаю вот.
— Слушай, мы тут с Сашкой совсем замотались. Дети из садика болеют, а у меня проект горит. Может, возьмёшь Митьку и Славика на пару дней? Ты же всё равно дома сидишь.
— Лен, у меня мама с папой живут.
— Ну и отлично! Бабушка с дедушкой за внуками присмотрят, а ты отдохнёшь. Все в плюсе.
Я хотела спросить, в каком именно плюсе буду я. Но Ленка уже тарахтела про своего мужа, про дедлайны на работе, про то, как ей тяжело всё успевать.
И я снова промолчала.
***
Племянников привезли на следующее утро. Митьке семь, Славику четыре. Оба шумные, как стадо бизонов. Первым делом они распотрошили мою коробку с нитками, которую я наконец-то достала, чтобы начать вязать.
— Мы будем играть в паутинку! — объявил Митька и метнул клубок через всю комнату.
— Мальчики, нельзя! — попыталась я.
— Бабуля, смотри, какая паутина!
Мама умилилась. Папа продолжал смотреть телевизор. Я молча собирала нитки с пола.
К вечеру Лена прислала сообщение: «Проект затягивается. Можно ещё на пару дней?»
Я хотела написать «нет». Набрала это слово. Посмотрела на экран. Стёрла. Написала «ладно».
На четвёртый день приехала ещё и сестра. Без предупреждения.
— Тань, я тут подумала — чего я там одна сижу, пока дети у тебя? — Лена ввалилась с небольшой сумкой. — Заодно тебе помогу.
— Помочь? С чем?
— Ну, за детьми присмотреть. Готовить там. Мама же не железная.
Я не стала спрашивать, почему мама «не железная», а я — железная. И почему мне нужно помогать, если все они приехали помогать мне.
Лена заняла мою спальню. Вместе с детьми. Мама с папой остались в гостиной, потому что «папе всё-таки диван неудобный, а Леночке с малышами нужно место». Меня переселили на раскладушку в кухне.
На пятый день я поймала себя на том, что прячусь в ванной. Просто сидела на закрытом унитазе и смотрела в стену. Двадцать минут тишины, пока не забарабанил Славик.
— Тётя Таня! Я писать хочу!
Я вышла. Улыбнулась. Потому что он же маленький, ему правда нужно.
А мне? Что нужно мне?
***
На седьмой день я сидела на балконе и думала о том, что больничный кончается через неделю. А я устала ещё больше, чем до него.
Мама каждый день варила супы и требовала, чтобы я ела. Папа смотрел телевизор с утра до вечера, причём на такой громкости, что слышно было даже на балконе. Лена целыми днями сидела в телефоне, «работала», пока я развлекала её детей. Племянники носились по квартире и орали.
А я... я просто хотела полежать. Почитать книжку. Поспать до обеда.
В тот вечер, когда все наконец угомонились, я сидела на кухне и пила чай. Третий час ночи, единственное время, когда в квартире было тихо.
Мама вышла попить воды.
— Танюш, ты чего не спишь?
— Не могу, — честно сказала я.
— Бедная моя. Устала, наверное, с мальчишками возиться. Но ты держись, мы скоро уедем.
— Когда?
Мама замялась.
— Ну, сантехник звонил. Говорит, ещё неделю точно. Там трубы старые, менять надо полностью.
— Неделю?
— Может, дней десять. Но ты не переживай, мы тебе не в тягость. Я же готовлю, убираю. Лена с детьми занимается.
Я хотела спросить, когда именно Лена занимается детьми. По моим подсчётам, последний раз это было вчера утром, минут пятнадцать, пока она красилась. Всё остальное время дети были либо со мной, либо с бабушкой.
— Мам, мне врач велела отдыхать, — тихо сказала я. — Не готовить на шестерых, не убирать за детьми, не развлекать племянников. Отдыхать.
— Так ты и отдыхаешь! Не работаешь же.
— Я сплю на раскладушке в кухне. Встаю в семь, потому что папа включает телевизор. Целый день с детьми, потому что Лена "работает". Это не отдых, мам.
Мама обиделась. Я видела по лицу. Поджала губы, отвернулась.
— Ну извини, что помешали. Не знала, что родная мать тебе в тягость.
Она ушла. А я осталась сидеть с чашкой остывшего чая и чувством вины. Как будто это я сделала что-то не так. Как будто это я должна извиняться.
***
На следующий день я проснулась с температурой. Тридцать восемь и пять. То ли от недосыпа, то ли от стресса, то ли правда заразилась от племянников.
Лена заглянула на кухню, где я лежала под двумя одеялами.
— Тань, ты чего?
— Заболела.
— Ой. Это плохо. А кто тогда с мальчишками погуляет? Мне созвон через час.
Я посмотрела на сестру. Просто посмотрела.
— Лен, — голос был хриплый. — У меня температура. Я на больничном. Я и так была на больничном, когда вы все приехали.
— Ну мам, может, погуляет?
— У мамы спроси.
Лена вышла. Через минуту я услышала из комнаты:
— Мам, погуляешь с мальчишками? Таня заболела.
— Я только борщ поставила! Пусть папа.
— Папа спину потянул, сама знаешь.
— А я, значит, железная?
Они заспорили. Мальчишки начали орать. Телевизор работал. А я лежала и думала: вот оно. Вот момент, когда надо что-то сказать. Не потом, не завтра, не когда все уедут. Сейчас.
Я встала. Накинула халат. Вышла в гостиную, где сидел папа перед телевизором, стояла мама с мокрыми руками, бегали дети, а Лена тыкала в телефон.
— Так, — сказала я. Негромко, но все замолчали. — Значит, слушайте.
— Танюш, ты бы легла, — начала мама.
— Нет. Сначала поговорим.
Я села на подлокотник кресла. Голова кружилась, но я держалась.
— Я взяла больничный, потому что врач сказала — ещё немного, и я попаду в больницу. Не с простудой. С сердцем. Мне сорок три года, и у меня давление, как у шестидесятилетней.
— Танечка... — мама шагнула ко мне.
— Подожди, мам. Дай скажу. — Я вздохнула. — Вы приехали на три дня. Живёте неделю. Я сплю на раскладушке в собственной квартире. Лена, ты "работаешь", а я с твоими детьми. Мам, ты готовишь, но посуду мою я. Папа смотрит телевизор так громко, что у меня голова раскалывается.
— Ну что ты преувеличиваешь, — буркнул папа.
— Не преувеличиваю. Я просто говорю, как есть. — Я посмотрела на Лену. — Лен, когда ты последний раз гуляла с детьми?
— Я... ну... у меня проект...
— Проект. Понятно. — Я повернулась к маме. — Мам, когда вы уезжаете?
— Сантехник сказал...
— Мам. У вас есть деньги. Папа получает пенсию, ты тоже. Снимите квартиру на неделю. Или в гостиницу. Или к Лене, раз уж она всё равно "работает" из дома.
Лена открыла рот.
— Ко мне нельзя! У меня однушка!
— А у меня двушка. И я в ней одна живу. Жила, — поправилась я. — Пока вы не решили, что раз Таня дома, значит, можно устроить тут курорт.
Повисла тишина. Даже дети притихли, почувствовали, что что-то не так.
Мама села на диван. Лицо у неё было растерянное.
— Танюш, мы же хотели как лучше. Я думала, тебе одной скучно. Ты же всегда одна, мы хотели...
— Мам. — Я подошла, села рядом. Взяла её за руку. — Я знаю, что вы не со зла. Но "хотели как лучше" — это не значит, что получилось хорошо. Мне нужен отдых. Настоящий. Тишина. Сон. Одиночество.
— Одиночество — это же плохо, — тихо сказала мама.
— Для тебя — плохо. Для меня — нет. Мы разные, мам. И это нормально.
Лена подошла ближе. Села на корточки рядом.
— Тань, извини. Я правда не подумала. Казалось, ну ты же дома, тебе же не сложно...
— Мне сложно, Лен. И мне не хватает сил сказать "нет", потому что вы — семья. Но сейчас говорю. Нет.
***
Они уехали на следующий день. Не сразу, конечно. Сначала были ещё разговоры, обиды, примирения. Мама плакала. Папа ворчал. Лена звонила мужу, выясняла, может ли он взять отгул.
Но к вечеру квартира опустела.
Я стояла посреди гостиной и слушала тишину. Настоящую, звенящую тишину. Никакого телевизора. Никаких детских криков. Никакого грохота кастрюль.
Только я и моя квартира.
Первым делом я застелила свою кровать. Свежее бельё, любимая подушка. Легла просто так, посреди дня. Закрыла глаза.
И проспала четырнадцать часов.
***
Через три дня позвонила мама.
— Танюш, ты как?
Голос был виноватый, осторожный. Я улыбнулась.
— Хорошо, мам. Уже лучше.
— Мы тут с папой подумали... Извини нас. Правда. Мы как-то не сообразили, что тебе тяжело.
— Я знаю, мам. Вы хотели помочь.
— Хотели. Но получилось... не очень.
— Бывает, — сказала я. И почувствовала, что не злюсь. Правда не злюсь. — Главное, что вы услышали.
— Услышали. Лена, кстати, тоже звонить будет. Извиняться.
— Передай ей, что я не сержусь. Но в следующий раз пусть сначала спросит.
— Передам. — Мама помолчала. — Танюш, а может, когда выздоровеешь, к нам приедешь? На выходные. Я пирог испеку, твой любимый.
— Приеду, мам. Обязательно.
Я положила трубку и посмотрела в окно. Весна только начиналась, на деревьях набухали почки. Через неделю закончится больничный, надо будет возвращаться на работу. Снова отчёты, проверки, директор со своими «срочными».
Но это будет через неделю. А сейчас — чашка чая, книжка на тумбочке и целый день впереди.
Свой. Мой.
Я научилась говорить «нет». Не через скандал, не через обиду — просто спокойно и честно. Может, это самый важный урок, который я получила за эти две недели.
Семья никуда не делась. Мама всё ещё будет переживать, что я «одна». Лена всё ещё будет просить посидеть с детьми. Папа всё ещё будет ворчать.
Но теперь я знаю: можно любить их — и при этом беречь себя. Это не предательство. Это здоровые границы. И те, кто действительно любит тебя, рано или поздно это поймут.
А я наконец-то отдохну. По-настоящему.
А вы умеете говорить «нет» близким, когда чувствуете, что сил больше нет?
Друзья, если вам понравился рассказ, подписывайтесь на мой канал, не забывайте ставить лайки и делитесь своим мнением в комментариях❤️